Ирина Сербжинская - Агентство «Аргентина»
Разговор с Бахрамом оказался коротким: Кемен всем своим видом показывал, что поговорить о такой мелочи, как гномы, можно и позже.
— Не пора взглянуть на арбалет? — спросил он, когда Ньялсага убрал телефон. — Нельзя терять время!
Вдруг он насторожился.
— Это что, к нам?
Дядюшка Фю, потомственный некромант, владелец постоялого двора, приблизился, приятно улыбнулся и отвесил поклон.
— Беседуете, любезные мои? Милое дело, с хорошим-то человеком побеседовать! Я вот тоже со старой приятельницей только что приятный разговор имел… так, верите ли, душой отдохнул, родные мои! Ей-ей, не вру!
Кемен хмыкнул.
— Оговорился, сахарные, оговорился, медовые мои! — тут же поправился дядюшка Фю с добрым смешком. — Опять про душу! И ведь нету у меня ее давно, а нет-нет, да и…
Он махнул рукой.
— Да что ж это я?! — картинно спохватился некромант. — Я ведь по делу! По важному делу, голуби мои!
Дядюшка Фю кивнул в сторону следующего зала.
— Приглашение имею честь передать! Приглашение на приятную дружескую беседу о том, о сем.
— Гинзога приглашает? — уточнил Ньялсага.
— Она самая, хороший мой, она самая! Ну, а я вроде как курьер при такой важной особе, порученьица разные выполняю, приглашеньица передаю…
Он тихонько посмеялся.
— Такая моя служба!
Кемен пожал плечами и двинулся вперед, но дядюшка Фю ухватил его за локоть.
— Погоди, медовый мой, сахарный, — пальцы у старого некроманта оказались неожиданно крепкими, а хватка — железной. — С тобой беседа еще впереди будет, а сейчас его одного ждут, — он кивнул на Ньялсагу. — Вы уж на меня не серчайте, я-то ведь кто? Так, всего лишь курьеришко… мне сказали, я и передал!
Он отпустил руку Кемена, посмотрел на него и с сожалением покачал головой.
— И как я тогда не доглядел, голубчик, как оплошал? Подвели меня химеры! Нужно было Морене поручить, уж старая подруга никого бы в живых не оставила… ну, да ладно, беда-то поправимая, — он повернулся к Ньялсаге. — Вперед ступай, а я уж за тобой следом поплетусь, не торопясь, по-стариковски…
…Ява опустился на табурет возле стойки и махнул рукой бармену. Тот подскочил, узнал, чего желает клиент, и буквально через минуту, проявляя чудеса расторопности, поставил перед ним высокий стакан, наполненный прозрачным напитком, с кубиками льда и листочками мяты на дне.
— Старая знакомая, — пробормотал Ява, покачал головой и залпом выпил половину стакана. Многообещающе поблескивала батарея самых разнообразных бутылок в баре, возле которого колдовали два бармена, добавляя в бокалы то лед, то напитки, будто готовили неведомые зелья, а на большом экране телевизора транслировали какую-то спортивную передачу.
Кто-то опустился на табурет рядом с ним. Ява отпил еще глоток и покосился в сторону: девушка, красивая.
Он вздохнул и потер ладонь, все еще помнившую ощущение шероховатого прохладного камня.
Девушка спросила о чем-то, но Ява, погруженный в мысли, не расслышал.
— Что? — переспросил он.
Девушка улыбнулась.
— Я спросила, как вам нравится «Химера»?
— Кто?! — насторожился Ява, вспоминая стук сердца каменного чудовища. Было в этом звуке что-то зловещее, страшное, словно какая-то темная сила, заключенная в высеченную из гранита фигуру, терпеливо ждала своего часа, уверенная, что дождется.
Девушка улыбнулась.
— Этот клуб. Нравится?
— Ах, клуб, — спохватился он и разом допил содержимое стакана, словно лекарство. — Да, конечно. Нравится. Особенно посетители! А украшение зала гранитная химера — вообще выше всяких похвал!
Он покосился в сторону зала с фонтаном. Сидевший на стульчике дядюшка Фю, заметил взгляд Явы и добродушно улыбнулся.
— Только немного шумновато, — проговорила девушка.
— М-м-м… да, есть такое.
— И душновато.
— Ага.
— Зато на улице прохладно. И погода хорошая.
Ява вздохнул. В любой другой чудесный вечер прекрасной незнакомке недолго пришлось бы страдать от одиночества, но сегодня…
Он отодвинул пустой стакан и снова посмотрел на дядюшку Фю.
— Знаешь, красавица, — Ява задумался на мгновенье, как бы выразиться помягче. — Ну, просто не хочется…
Громким военным маршем затрезвонил в кармане мобильный телефон.
Ява отошел от барной стойки и поднес мобильник к уху.
— Говорит Бахрам! Это защищенная линия?
— Защищенней некуда.
— А где Ньялсага? Его телефон не отвечает.
Ява с беспокойством огляделся.
— С Гинзогой говорит. А я тут как на иголках сижу, гадаю, зачем он ей потребовался.
— С ведьмой? Ладно, тогда слушай ты…
…Пробираясь сквозь развеселую толпу, Ньялсага с тревогой размышлял: что понадобилось от него Гинзоге? Он посмотрел кругом: что почувствовали бы люди, узнай, что среди толпы бродят вампир, некромант, оборотень, а в соседней комнате притаилась, словно змея перед броском, мертвая ведьма?
В соседнем зале было на удивление малолюдно, будто люди, чуя что-то, избегали заходить сюда. Не крутились у бильярдного стола игроки, не бродили подвыпившие посетители, одна лишь Гинзога сидела на бархатном диванчике возле стены и наблюдала за чужой жизнью с холодным интересом.
Стоило Ньялсага войти, как следом появился вампир Трефалониус, а минуту спустя пожаловал и дядюшка Фю, не забыв улыбнуться заклинателю самым приветливым образом.
— Что тебе?
Гинзога улыбнулась, но улыбка мертвой ведьмы не затрагивала ее глаз: они по-прежнему оставались холодными и безжизненными.
— Как ты неучтив, бессмертный заклинатель, — упрекнула она.
— Ты обманом собираешься заполучить в Свору ничего не подозревающих людей, продать меня и моих друзей Сумеречному Ордену — и ждешь от меня учтивости?
Гинзога усмехнулась, поправляя кружевную накидку. Маленький арбалет, висевший на поясе, почти терялся в складках платья.
— Присядь, — она похлопала ладонью по дивану рядом с собой.
— Хочу поговорить с тобой.
Ньялсага обошел диван и опустился в кресло, что стояло сбоку от Гинзоги.
— Значит, ты видишь магическое сияние у других, заклинатель?
— Ауры? Вижу.
Ньялсага бросил незаметный взгляд на арбалет.
— Что ты для этого делаешь? Читаешь заклинание, призываешь на помощь духов?
— Ничего. Достаточно коснуться руки другого человека… или не человека.
Гинзога протянула руку.
— Прикоснись и расскажи, что увидишь.
Ньялсага не шевельнулся.
— Ничего не увижу: ты — мертва, а у мертвых нет ауры.
Ведьма откинулась на спинку дивана и прикусила губу.
