Денис Чекалов - Сумеречный судья
— Уж не собирается ли ваш помощник наброситься на меня? — спросил я.
Рот претора болезненно дернулся, словно тот собирался прикусить несуществующий ус. Он решал — а не арестовать ли всех нас сразу.
— Вижу, — прокомментировал я. — У вас возникли некоторые проблемы.
Гном запыхтел; я доброжелательно улыбнулся.
— В этом нет ничего постыдного, — сказал я. — Вполне понимаю, задача была сложной. Схватить беззащитную женщину. Это не каждому по плечу.
Я задумался.
— Вам стоит начинать с малого, — посоветовал я. — Арестовывайте пока что грудных детей. Но, конечно, не в одиночку. Отрядом. Иначе опять ничего не выйдет.
Лицо претора снова дернулось. Орк, еще стоящий возле дверей, воспринял гримасу как приказ. Он ринулся на меня — и я поспешно встал. Мне не хотелось, чтобы этот стражник упал так же неудачно, как и его предшественник. Чего доброго, окружающие решат, что мне нельзя позволять трогать бьющиеся предметы.
Отходя в сторону, я отодвинул кресло.
Край сиденья ударил орка по коленям, подрубив их. Он начал падать, подгибая ноги. Потом опрокинулся, и верх спинки крепко ударил его по лбу. Вся мебель в кабинете, кроме стола, была выточена из кабаньего тополя; я заметил это, как только вошел сюда. Из чего состоял лоб стражника, мне неизвестно. Впрочем, я особенно не присматривался.
В любом случае, грохот получился внушительный.
Орк сполз на пол, лишившись чувств.
Кресло грохнулось рядом, и тоже не подавало признаков жизни.
Претор глотал воздух, словно ему все было мало.
— Вам нехорошо? — участливо спросила Френки. — Майкл может довести до инфаркта кого угодно. Уж мне-то это известно.
— Лора, — произнес я. — Не дадите ли гостю чего-нибудь успокаивающего. Скажем, зеркало, чтобы он мог понять значение фразы «краше в гроб кладут».
— Это неизвестно что! — воскликнул претор. — Вы напали на моих людей. Вы препятствуете аресту.
— Не будьте смешным, — сухо ответил я. — Ваши орки попадали сами. Словно их ходить не учили. Если посмотрите сюда, увидите камеру. Уверен, газетчикам будет интересно посмотреть на клоунские трюки.
Гном развернул голову так резко, что она едва не отвалилась и не покатилась по полу. Претору очень хотелось убедить себя, что там нет и не было следящего кристалла; но он сам осматривал дом, и знал, что я говорю правду.
Я никогда не лгу.
Почти.
— Итак, — произнес я. — У вас есть два варианта. Вы можете еще раз попытаться арестовать нашу клиентку. Только до сих пор это у вас что-то не очень получалось.
Я полуразвел руками.
— Или мы вместе найдем убийцу Дианы.
Я посмотрел на лежащих на полу орков.
— А им пока кто-нибудь окажет помощь… Может быть.
27— Что вы хотите найти у Дианы Вервье? — спросил претор.
— Дарнеанский меч с тремя изумрудами, — сказал я, подзывая летающую карету. — Согласно легенде, его выковал сам Котокрыс Алоплащник; впрочем, некроманты считают, что мастер только начал работу, а завершил клинок его сын, Терентиус Гномогрыз…
— Тот самый двуручник? — недоверчиво спросил королевский следователь. — Я слышал, что человек, который лишь прикоснется к клинку, обретет способность летать и превращать огонь в золото. Но это ведь только слухи, не так ли?
— Вы ошибаетесь, — возразил я. — Сам Гоблинус Скарабейка, великий философ и вивисектор, держал меч в своих руках. Именно с той поры у него на голове появилась вмятина; от люстры, когда мудрец в первый раз левитировал к потолку.
Летающая карета взмыла в серое небо, и холодный ветер свистел в белоснежных крыльях грифонов.
Видимо, должность претора не была такой уж высокой, и ему не полагался кристалл Молчания, — благодаря которому те, кто сидит в коляске, получают шанс не оглохнуть на городских улицах.
— Не может быть, — прошептал королевский следователь. — Волшебный меч… Стало быть, дело в нем. Мне рассказывали, что изумруды на гарде прокляты; и если вынуть их, земля начнет вращаться в другую сторону…
— Так и есть, — подтвердил я. — Впрочем, не знаю, кому это может пригодиться.
Я дважды ударил в потолок тростью, и экипаж стал снижаться.
— Но откуда здесь дарнеанский меч? — спросил претор. — Насколько я помню, священный клинок исчез много веков назад, во время генеральной уборки.
— Хороший вопрос, — согласился я, выпрыгивая из кареты. — Не имею ни малейшего понятия.
Гном удивился.
— С чего же вы взяли, будто меч спрятан в квартире?
— Его там нет.
— Но вы же сказали…
— Я сказал, что хочу его там найти; а вы бы не захотели? Хоть в этом доме, хоть у себя под подушкой. А вот что мы найдем здесь на самом деле, вопрос другой.
28— Зачем ты нахамил претору? — спросила Франсуаз.
Это не прозвучало упреком. Если демонесса мной недовольна, то просто дает кулаком под ребра.
Ей стало интересно; девушка может легко сломать руку хобгоблину, но в тонком искусстве словесных оскорблений никто не сравнится с эльфом. А Френки — способная ученица.
— Вовсе нет, — отмахнулся я.
Наверх вела деревянная лестница. Ее ступени когда-то были досками, лежавшими на полу в храме Наргаарда; и до сих пор шептали молитвы, когда по ним ступали.
После ремонта, хитрые жрецы раздают их бесплатно; и слово ледяного божества разносится по всему миру, — ну, по крайней мере, по бедным кварталам точно.
Впрочем, сомневаюсь, что его кто-то слушает.
— И вовсе я ему не хамил, — отмахнулся я. — А вот если бы гном узнал, что я не имею ни малейшего понятия, что искать, — наверняка бы отправил нас в рудники Хиарагойда.
Я помедлил.
— Тебе, конечно, там самое место; но ведь не мне же.
Остановившись в центре комнаты, я задумался.
Ничего не происходило.
Претор, ждавший нас на улице в экипаже, наверняка быстро терял терпение.
— Френки, — с раздражением сказал я. — Ну что ты стоишь, как асгард перед присягой. Сделай же что-нибудь.
— Что?
— Откуда я знаю?
Девушка хмыкнула.
Выхватив меч из заплечных ножен, она дважды прокрутила его над головой.
Комната развалилась.
Стены изогнулись в стороны, как открываются лепестки цветка, в бутоне которого вы уснули.
Через мгновение я понял, что ошибся. Не комната распадалась на части, а весь наш мир; и за его гранями открылся другой — прекрасный, если вы любите сказки, и омерзительный, если потеряли розовые очки.
Небо рассыпалось тысячью хрустальных граней, и каждая была дверью в новое измерение, — далекое и неведомое. Там, где они сходились, пузырился черный яд, рожденный в сумерках, — слезы погасших звезд.
