Константин Плешаков - Богатырские хроники
— Я хочу поговорить с этим конюшим.
Данила смотрел на меня с сомнением. Все это, как видно, начинало ему казаться немного подозрительным. Но я как-никак приехал с Никитой и, более того, считался его учеником, и, пожав плечами, Данила повел меня к конюшне. С замирающим сердцем я услышал тихое ржание переговаривавшихся коней, но в конюшню войти не успел: дверь отворилась, и из нее вышел человек. Он остановился и смотрел на нас. Это был Учитель.
Неимоверный стыд и раскаяние охватили меня. Я пробормотал Даниле, что Учитель уже, видно, переговорил с конюшим (чем, как я понял позднее, только утвердил себя в его глазах — я действовал вместе с богатырем ради какой-то таинственной цели!), и виновато приблизился к Учителю.
— Да, Добрыня, ты переусердствовал. Ты хотел доказать мне, что умеешь думать. Доказал. Но ты сделал ошибку. Ты мог и не возбудить подозрений сверстника; конюший же несомненно заподозрил бы неладное и не только отказался бы с тобой говорить, но и, пожалуй, позвал бы стражу. Когда во дворце неладно, слуги настороже. Ладно, ты быстро учишься. Давай поговорим о другом. Я рад, что ты, впервые попав в княжеский дворец, не растерялся и, более того, разгадал загадку, которую великий князь киевский, со слепотой отца, разгадать не смог. Ты был на верном пути и когда пошел поглядеть на Настю, и когда шел к конюшему. Скажу больше — ты помог мне, когда передал разговор с Данилой. А теперь пойдем к князю.
Нас не хотели пускать. Князь только-только заснул, говорили нам. Учитель устало потер лоб и сказал:
— Передайте князю, что прибыл гонец с вестью о змеях.
Страж, явно опасаясь княжеского гнева, равно если разбудить и если не разбудить, нерешительно нырнул в спальню. Послышался громовой рык, потом Владимир прокричал:
— Князь зовет гонца!
— Гонец — это мы, — сказал Учитель, отодвинул стража плечом и вошел в спальню.
Князь сидел, привалившись к стене. В руках его был кинжал. Даже на ночь он не снял кольчугу.
— Мы принесли тебе разгадку, великий князь. Я говорю — мы, потому что Добрыня был со мной и даже иногда впереди меня. — Князь на мгновение прикрыл глаза, потом посмотрел в лицо Учителю, и я ужаснулся, что будет, если мы ошиблись. — Скажи мне прежде, хорош ли сон у твоего сына Святополка?
Князь медленно провел ладонью по шее; как видно кольчуга его душила.
— Если ты пришел говорить загадками, Никита, ты выбрал неподходящее время. И плохого отгадчика. И — не шути со мной, Никита…
— Если я ошибусь, великий князь, я отвечу за это. — Князь молчал. — Если трое мужчин тихо войдут в спальню Святополка, когда он спит здоровым сном неопытной молодости, он проснется?
— У него крепкий сон. Он еще не знает всех опасностей жизни. Но что ты хочешь от меня, Никита? Говори, потому что мне сейчас не до хитросплетений твоего ума.
— Я хочу, чтобы мы вошли в спальню Святополка. Чтобы ты поверил, что я на правильном пути, скажи мне, в ту ночь та, что была с тобой, выходила из комнаты?
Князь глухо застонал:
— Так об этом уже говорят все… Нет, Никита, ты ошибаешься. Когда она выходила, я проснулся и проверил, на месте ли браслет. Я не настолько глуп. Браслет пропал, когда мы… оба выбежали из спальни.
— И натолкнулись на Святополка.
— Его спальня рядом с моей. Его разбудил мой крик… Подожди… Откуда ты знаешь, что она выходила?!
— Раз я узнал что-то о той ночи, чего ты не говорил никому, значит, я знаю и где твоя пропажа. Пойдем?
— Ты хочешь убедить меня, что мой сын — вор, замышляющий лишить меня власти… Но даже если я поверю тебе… что он подкупил ее… ты забываешь про слово, с которым вошел только что: змеи!
— Прошу тебя: пойдем к Святополку.
Князь с лицом, которое не предвещало ничего хорошего, молча поднялся. Тихо мы прошли по коридору. Владимир сделал знак стражу у дверей спальни сына. Крадучись, мы вошли.
У кровати горела свеча; Святополк спал, лежа на Животе и отвернувшись к стене. На его правой руке, обнимавшей подушку, я увидел золотой браслет в форме виноградной лозы.
Мы стояли молча. Украдкой я смотрел на великого князя. Лицо его было страшно. Он повернулся и пошел вон.
Когда мы снова стояли в его спальне, князь прошептал:
— Но змеи?
— Я объясню. Судить твоего сына тебе. Скажу лишь одно: его хитрость и отвага направлены в дурное русло. Уже давно Святополк считает своим долгом совращать тех девушек, которых совращаешь ты. Но поначалу ему не везло: ни одна не соглашалась сделать то, что он просил. Допроси потом Настю — нам бы она ничего не сказала; тебе откроется. Спроси также своего конюшего, учил ли он Святополка звериным языкам и не спрашивал ли княжич, как шипеть по-змеиному. А было все так.
Решившись выкрасть браслет, в котором, как он полагал и как полагаешь ты, заключены твои жизнь и власть, он уговорил Настю сыграть с тобой шутку. Настя такого же роста, что и Святополк, и в полутьме, да еще в ночной рубашке, легко принять Настю за твоего сына. Что и сделали стражи, когда Настя вышла из комнаты, а вернулся вместо нее Святополк. Ведь Настя всегда прятала лицо, когда проходила мимо, она смущалась до обморока, ведь ты старался делать с ней нечистое тайно, верно? Итак, вместо Насти на твое ложе вернулся Святополк. Он знал, что браслет можно выкрасть, только когда ты был бы в смертельном ужасе. А Святополк знал, что только одна вещь на свете страшит тебя: змеи. И он выучился змеиному шипению загодя, сам. Конюший божится, что только раз показал ему змеиный шип — вместе с ревом лося и другими голосами. И Святополк — а он искусен во многом! — применил свое умение. Ты в ужасе вскочил; тут он запустил руку под подушку, схватил браслет и выбежал вместе с тобой из спальни; пока сбегались слуги, Настя уже была у двери, и ты был в полной уверенности, что это она выбегала с тобой из комнаты и что Святополк только что прибежал из своей. Я не говорил с Настей, но знаю, что Святополк упрашивал ее только пошутить. Святополк же перенял от тебя веру в то, что браслет приносит счастье только тому, кто его носит. Он не мог надеть его днем (конечно!) и поэтому надевал его ночью, что, имея крепкий сон, было неосмотрительно. Вот что на самом деле произошло, и вот почему ты сейчас можешь вернуться в комнату сына и снять браслет с его руки. Впрочем, думаю, на этот раз он проснется…
Учитель умолк. Князь помолчал и сказал:
— Подожди. Мне нужен мой браслет, — и тяжелыми шагами вышел из спальни.
Я услышал грохот, вопль, а потом злой скулеж подавленной боли.
Князь вернулся очень скоро. Виноградная лоза мерцала на его руке. Он помолчал и спросил:
— Чем я могу отплатить тебе, Никита?
