Валерий Иващенко - Единственный воин Королевы
– Да, всё верно – история эта началась тридцать пять лет назад… Он оказался на удивление хорошим рассказчиком. Куда-то исчезли шатающиеся стены и проваливающийся под ногами пол. Лёгким шорохом на краю сознания осталась неистовствующая за бортом буря – и лишь круг света от качающейся под потолком лампы метался по всей каюте. И слушатели сами не заметили, как соскользнули туда. Туда, где в древние по меркам Фионы времена жил великий и ныне почитаемый моряками всех стран Вольфганг Переш. Мелкий и честолюбивый судовладелец с Зелёных островов, он негадано-неждано разжился наследством. То ли дядюшка-банкир на смертном одре отписал ему свои богатства, то ли демоны прямиком из преисподней притащили ему сундук алмазов и рубинов – толком уже неведомо. Да и не в том суть. Наследство оказалось столь велико, что Переш мог спокойно купить себе титул графа с соответствующими землями и преспокойно зажить в своё удовольствие.
– Но предприимчивый молодой человек решил осуществить свою мечту, – капитан, чуть усмехнувшись при виде зачарованных лиц слушателей, поймал мечущийся над головами матовый шар лампы, раскурил от язычка огня трубку – и потекла дальше размеренная история. Переш собрал со всего света самых лучших и самых опытных корабелов. Самых искусных мастеров и могучих магов.
– Я хочу строить корабли. Лучшие, небывалые в мире. Все, какие только есть восторженные слова и эпитеты превосходной степени – это и должно характеризовать их качества, – так говорил он собравшимся на палубе своей единственной шхуны, и ветер трепал их волосы, охлаждал разгорячённые от перспектив лица. Вот так на ферфях и было заложено целое созвездие «танцующих Л» – по какой-то своей прихоти Вольфганг называл все свои корабли на эту букву. «Ласточка», «Леди», «Лис» и многие другие – сразу после схода со стапелей корабли эти покоряли сердца моряков и провожающих их на берегу людей. Самые быстрые, самые лёгкие и послушные – как Переш и заказывал, они были шедеврами. Только самый лучший и отборный лес, никакой сосны или дуба. Каждая доска или брус, каждое соединение пропитывалось магией – до сих пор Хотстрим не знает что такое древоточцы или течь.
– Представляете, дамы и господа? – капитан чуть подался вперёд, и в глазах его мелькнула гордость. – Тридцать четыре года кораблю, и до сих пор как бутылка – ни единой капельки в трюме! Белокрылыми посланцами разлетелись по миру чудо-корабли С фиолетовым вымпелом и белой литерой Л в них. Возили грузы, пассажиров и почту – но никогда не оскверняли свои борта оружием или работорговлей. Все порты с надеждой и затаённым дыханием следили, как незабываемое видение из чудесных миров, танцуя по лёгкой зыби, шутя обгоняет самые ходкие фрегаты или посыльные корветы. Моряки даже в пьяном бреду вздыхали, стуча о стол тяжёлыми днищами своих кружек, и вспоминали о мимолётной встрече среди океана, когда «Лучезарный» плёл свой узор на верхушках волн и как стоячих обходил далеко не самых слабых ходоков – причём его капитан сидел на мостике и пил чай с крекерами.
– Воплощённая мечта! – как сказал один поэт, со слезами на глазах спускаясь с борта «Ласточки» после плавания. «Гончие океана» – как окрестили волшебные корабли моряки и прочий портовый люд. Им прощали всё – и разорившихся конкурентов, и чувство зависти, когда выходя из гавани одновременно и в одно и то же место назначения, на полпути встречали возвращающегося обратно «Лиса», надменно вздымающего в высь белую громаду парусов. И даже военные по молчаливому соглашению никогда не трогали «танцующие Л», хотя заполучить такой корабль в своё владение втайне мечтал любой адмирал или флотоводец. Шли годы, незаметно для морских ходоков отгремела где-то на суше война Хаоса со Светом, а они всё так же носились по морям и океанам. И всё же постепенно они исчезали. «Ласточку» захватили пираты, «Лис» и «Любимчик» затонули, напоровшись на рифы. «Лучезарный» погиб во время знаменитого пожара в порту Непира, причём очевидцы утверждали, что в это время народ на пристанях плакал не скрываясь.
– Ещё несколько кораблей пропали без вести. В конце концов судовая компания разорилась, и остальные пошли по рукам, – в голосе капитана скользнула такая неприкрытая горечь, что Фиона без всякой задней мысли, успокаивающе погладила его по руке. – Вольфганг Переш не перенёс кончины своей мечты, и памятник с его последнего пристанища грустно смотрит на бухту родного острова. И столь велика оказалась сила слов моряка, что собравшиеся здесь увидели воочию. Увидели, как постаревший и седой Переш, нелепо ковыляя на парализованной от горя ноге, последний раз взобрался по еле заметной тропинке на верх высящегося у бухты холма. Как по щеке его скользнула скупая мужская слеза при виде кораблей в гавани и безбрежных просторов за ней. Как внезапно защемило от боли сердце… И как последний вздох великого человека и мечтателя унёс морской ветер, щедро развеяв по бескрайнему океану. Эстрем вздохнул и покачал головой.
– И вот, ныне на плаву только переименованная в «Хотстрим» и прошедшая через несколько рук «Леди». Я справлялся в страховой компании в Ронде – остальные в списках не числятся. Купеческая супруга задумчиво качнула головой. Легонько, почти по-матерински погладила макушку уснувшего на столе мальчишки из соседней каюты.
– А отчего вы не вернёте прежнее имя? Капитан задумчиво пожевал мундштук прогоревшей трубки. Перекинул её из угла в угол поджатых губ.
– Старушка изрядно обветшала. Что вы хотите – изо дня в день бросать вызов всем стихиям. Магия понемногу улетучивается, и все свои прибыли я вкладываю, чтобы поддерживать корабль хотя бы в нынешнем, весьма жалком виде. Да и прежние владельцы щедростью не отличались. Мне просто стыдно – ведь на этом корабле в свой последний рейс вышел мой дед. Толстый негоциант из Монтеро, в сомнении теребя лацкан своего клетчатого пиджака, покивал седеющей головой.
– Да, корабль обошёлся дорого, и ремонт его тоже выльется в круглую сумму. А услуги магиков ох как недёшевы! – и скривился словно от зубной боли. Фиона встала, в волнении прошлась по качающейся каюте. Вот она, разгадка
– и вот оно, оказавшееся столь неожиданным, решение! Покосилась на наглухо закрытый… кажется, это называют иллюминатор, подивилась – за толстым стеклом снаружи явно пришло утро. Хмурое, несмелое, но утро. Она взглянула в словно освещённое внутренним светом лицо моряка, где сладостные воспоминания соседствовали с печалью. Ничего, капитан, ты ещё влюбишься в свою новенькую, словно с иголочки, «Леди». И поведёшь её трепетно и нежно в неведомые дали, затаив от восторга дыхание и со щемящей нежностью в сердце. Ласково и обмирая от волнения в душе, приведёшь на борт свою избранницу, мать будущих детей – и покровительница морей, чья резная фигура пристально и бестрепетно всматривается в океанскую даль под бушпритом, благословит вас на борту своей дочери. Вошебница незаметно выскользнула из каюты, вдохнув свежего холодного воздуха. Это ж надо так расчувствоваться! Теперь понятно, отчего фемины всех стран так обожают моряков… Вдоль борта по крытому переходу она прошла на нос. Дождавшись, пока двое матросов, возившиеся со снастями, не уйдут в другое место, она прошла ещё чуть вперёд и, ловко цепляясь за непонятного названия и назначения верёвки, спустилась к носовой фигуре барка. Морская ведьма с еле заметной улыбкой летела над волнами, и складки её весьма скупого платья плавно перетекали в завитки украшения над форштевнем.
