НИЭННАХ ИЛЛЕТ - ЧЕРНАЯ КНИГА АРДЫ
– Отныне не смеет коснуться их ни тот, чьи руки нечисты, ни тот, чье сердце таит злобу, ни смертный человек; но будут они жечь смертную плоть, что коснется их.
И было предсказано в тот час, что и стихии Арды – земля, море и воздух – связаны с судьбой этих камней.
И прикипело сердце Феанаро к творению рук его; и Звездная Королева милостиво позволила роду Финве владеть этими камнями.
– Ибо, – сказала она, – род Финве суть род избранных, и над потомками его простирают Валар милость свою. Великое деяние совершил в прежние времена Финве, Король Нолдор; и велика будет награда его, и сынов его. Да станут ныне Камни Света знаком избранного рода!
И, низко поклонившись Варде, принял Феанаро Сильмариллы из рук ее. С тех пор он стал считать себя властителем Нолдор, мудрейшим, избранником. Гордо и надменно смотрел он на прочих Нолдор, и, хотя мудрость, талант и красота его привлекали, не было любви к нему в сердцах Эльфов; не все хотели подчиняться ему.
Равно в чести были среди Элдар Феанаро и Нолофинве, старшие сыновья Финве; потому не желал Нолофинве признавать главенства Феанаро. И показалось Феанаро, что брат его хочет занять его место как на троне в Тирион, так и в сердце Финве, отца их.
Тогда снова в тайне начал работу Феанаро; но на этот раз начал он ковать мечи. Так же поступили и прочие Нолдор знатнейших родов, хотя до поры никто не носил оружия открыто.
Феанаро слышал об Эндорэ – от отца, от Изначальных, но чаще всего – от своего племянника Финарато. Именно из-за рассказов старшего сына Арафинве и поселилось в сердце Феанаро желание увидеть Эндорэ; о том, чьи речи повторяет Финарато, он не хотел вспоминать. И так подумал он: «Кому и быть королем Темных Земель, как не мне?» Он видел, что Валар не по душе желание Нолдор вернуться в Эндорэ, и впервые задумался – что, если прав был Мелькор, и Элдар – лишь игрушки Великих, служащие лишь для украшения Валинора?.. Мысль эта жестоко ранила его гордость; теперь он открыто призывал к мятежу против Валар и возвращению во внешний мир; великим вождем Нолдор провозгласил он себя, говоря, что освободит от рабства тех, кто последует за ним.
В ту пору Нолофинве пришел к отцу своему и просил его усмирить гордыню Феанаро; и так говорил он:
– Государь и отец мой, укроти гордыню брата нашего Куруфинве Феанаро – воистину, по праву носит он огненное имя, ибо яростная душа его подобна всепожирающему пламени. Кто дал право ему говорить за весь народ наш так, словно он – король Нолдор? Не ты ли говорил в давние времена пред Квенди, не ты ли по слову Валар призвал их в Аман? Не ты ли был предводителем Нолдор в многотрудном Великом Походе, не ты ли вывел их из мрака Эндорэ к благословенному свету Элдамара? И, если ныне ты не раскаиваешься в этом, у тебя остаются два сына, чтящих слово твое!
Но пока говорил он, Феанаро вошел в чертоги; и был он в доспехах, и опоясан тяжелым мечом. Гневные слова говорил он Нолофинве, обвиняя брата в том, что тот хочет посеять вражду между Феанаро и отцом его. Нолофинве промолчал и хотел уйти, но Феанаро догнал его и, приставив острие меча к его груди, сказал:
– Видишь, брат мой по отцу – это острее твоего языка! Попробуй хоть раз еще оспорить мое первенство и встать между мной и отцом моим – и, быть может, это избавит Нолдор от того, кто хочет стать королем рабов!
По-прежнему не говоря ни слова, тая свой гнев, ушел Нолофинве; но Валар узнали о деяниях и словах Феанаро и был он призван в Маханаксар, дабы держать ответ перед Великими. Таков был приговор Валар: не дозволено более было Феанаро жить в Тирион, что на Туне. И ушел он, и семь сыновей его, и часть народа Нолдор, на север земли Аман, и возвели там город-крепость Форменос. И Финве, король Нолдор, последовал в изгнание за Феанаро из любви к сыну Мириэль…
– Но среди всех бесценных сокровищ Валмара не найти равных Сильмариллам.
– Я уже слышал это слово. Что это, Румил?
– Никто не знает, кроме мастера Феанаро и Великих. Феанаро создал три камня, в которых заключен свет Дерев. Золотое и серебряное сияние смешивается в них, и свет этот похож на блеск алмаза – и на мерцание жемчуга, и… Мелькор, ты слушаешь меня?
– …Я хотел сделать камни, которые светили бы светом звезд. Гортхауэр сделал так, чтобы пламя не угасало в каплях огненной крови Арты. А я хочу, чтобы свет звезд, сохраненный в камне, был виден и днем. Я почти знаю, как сделать это, только…
Глаза Гэлеона потемнели; он смотрел куда-то вдаль – словно видел сквозь время.
– Только, боюсь, уже не успею. Я запишу это; может, кто-нибудь когда-нибудь сумеет…
Он был похож на странника в своих черных одеждах и запыленном плаще: только посоха и не хватает. Или лютни за спиной. Правда пыль – сверкающая, яркая. Алмазная.
Он остановился, невольно залюбовавшись домом: причудливая вязь узоров по каменным колоннам, драгоценные витражи в ажурных переплетах из серебра… Там – тоже любили такое. Но дерево легко сгорает, и тогда начинают плавиться серебряные кружева оконных переплетов…
Горечь воспоминания комом подступила к горлу. Нельзя же вечно бередить рану – и так не заживет, как ожоги на запястьях.
Он медленно поднялся по ступеням и постучал. Дверь распахнулась почти сразу – словно его ждали, и на пороге выросла высокая фигура в черно-алых одеждах. Черных?!.. ах, да – ведь Феанаро ныне в немилости у Короля Мира.
– С чем ты пришел?
– Хочу спросить тебя, Феанаро. Сладок ли тебе покой Валинора? По сердцу ли тебе милости Великих?
В глазах Нолдо заплясали недобрые огоньки:
– Говори.
– Ты все же мастер, Феанаро, – с непонятной горечью сказал Вала. – Хочешь ли ты остаться здесь и украшать драгоценными игрушками кукольные сады – или все-таки решишься изведать горечь свободы?
– Говори.
– Я повторю тебе, Феанаро – сила и знания мои будут в помощь вам; во второй раз Валар не начнут такой войны – да и вы сами сможете постоять за себя.
С усмешкой мрачной гордости Нолдо погладил драгоценную рукоять меча.
– И чего же ты хочешь в награду?
– Лишь одного: чтобы Нолдор стали старшими братьями и учителями для тех, кто идет следом за вами.
– Я подумаю над твоими словами.
– И еще, Феанаро: позволь мне взглянуть на Сильмариллы.
«И пусть их не-Тьма станет светом Луны и Солнца… Только – будет ли им тогда место в этой земле?..»
Нолдо бросил короткий острый взгляд на задумчивое лицо Валы; в его глазах вспыхнул гнев.
– Я понял, к чему все твои сладкие речи, ты, беглый раб Валар!
Вала вздрогнул – словно очнулся.
– Ты возжелал света моих творений для себя одного! Вижу, хоть прочны эти стены и доблестны стражи, в земле Валар не довольно этого, чтобы сохранить Сильмариллы! Убирайся прочь, преступник, убирайся в темницу Мандоса – там твое место! Прочь от моих дверей!..
