Катарина Керр - Дни изгнания
– Кузнец, который выковал и кольцо, и булавку, потрясающий мастер, – заметил Мэдин. – Его зовут Отто.
Адерин из простого любопытства надел кольцо на палец, и его рука дернулась от холода двеомера.
– Что-то не так? – спросил Мэдин.
– Нет, все в порядке. На меня так снисходит понимание. В один прекрасный день ты получишь это кольцо назад, Мэддо. Ты получишь его очень неожиданным путем, когда совершенно забудешь о нем.
Мэдин удивленно уставился на него. Адерин не мог ему ничего объяснить, потому что сам не знал, что это означает. В сердце его была горечь – он вспомнил похожее обещание, данное ему Эвандаром. Очевидно, Страж имел в виду, что он увидит Далландру на это мучительно короткое мгновение в эфирном уровне.
На следующее утро Адерин выполнил просьбу Далландры, положив кольцо в развилку ветвей, пока алар собирался в дорогу.
Он так и не узнал, кто забрал кольцо, но когда алар разбил там лагерь в следующий раз, кольца не было. На его место положили кусочек коры с выцарапанным на нем эльфийским словом «спасибо». Он попросил шило и проделал в коре дырку, продел в нее шнурок и повесил кору на шею просто потому, что ее касались руки Далландры. Он увидел ее, и печаль вернулась, хотя убила его последнюю надежду.
На следующий год Мэдин с Невином сели на корабль в порту Элдиса и отправились в Бардек. Адерин больше никогда не видел Мэдина и не слышал о нем, даже не узнал, как именно тот умер где-то далеко на островах после того, как у него украли булавку в форме розы.
Как ни странно, о смерти барда узнала Далландра, точнее, она поняла, что произошло, когда голубая фея появилась в мире Стражей. Это случилось, как показалось Далландре, на следующий день после того, как она забрала серебряное кольцо. Именно драгоценность притянула туда маленькое существо, потому что Далландра увидела фею, сжимающую кольцо в своих крохотных ручках. Лицо ее исказилось от отчаяния; Элессарио хотела погладить ее, но фея быстро повернула голову и впилась своими острыми зубками в руку девочки. Потекла мнимая кровь и тут же испарилась. Элессарио уставилась на рану, заживающую прямо на глазах.
– Почему она это сделала?
– Точно не знаю, но думаю, Мэдин мертв.
Фея запрокинула голову, открыла рот в беззвучном вопле и исчезла.
– Похоже, что так, – продолжала Далландра. – А она оплакивает его.
Элессарио смешно наклонила голову набок, обдумывая сказанное.
Они шли по изумрудно-зеленому лугу в розоватых сумерках, а сине-зеленые деревья на горизонте меняли форму, как дым.
С воем, который они на этот раз услышали, вновь появилась фея; теперь она была ростом с трехлетнего ребенка.
– Она оплакивает его, потому что он ушел в место под названием смерть, сказала Элессарио. – А она не может последовать туда за ним?
– Нет, не может.
Они сидели на траве, а между ними устроилась фея, положив голову на шелковистые колени Элессарио.
– Я то и дело думаю, как это – умереть, сказала Элессарио. – Расскажи мне.
– Я не знаю. Я могу только догадываться. Мне кажется, это чем-то похоже на сон. О, прости, ты же никогда не спишь.
– Мне ужасно надоело узнавать, что на свете есть столько всего, чего я никогда не делала. – Но голос звучал скорее печально, чем сердито. К этому времени фея сидела у нее на коленях, еще немного подросшая, похожая уже на ребенка девяти-десяти лет, и молчала. – Если я буду жить среди Народа, если мне придется родиться и однажды умереть, что тогда, Далландра?
– Я не знаю. Никто из нас не знает, что может произойти.
– Мне ужасно надоело, что ты постоянно говоришь мне, что ты чего-то не знаешь!
– Но я действительно не знаю. Только ты сможешь узнать это.
Теперь они неторопливо шли среди роз, а фея, снова став маленькой, спешила вперед. Неожиданно она подняла голову и стала принюхиваться, как собака. На мгновение она замерла, потом взлетела в воздух, радостно облетела их и исчезла.
– Что-то случилось, и она счастлива, – сказала Далландра.
– Может, ее бард родился заново?
– О нет, это не могло случиться так скоро! Хотя я не знаю, может, у круглоухих это происходит быстрее.
Все вокруг них менялось и мерцало под лунным светом, в теплом воздухе плыла музыка.
– Ах, как чудесно луна поднимается, – сказала Далландра. – Трудно поверить, что я провела здесь уже семь дней.
Стоило ей произнести эти слова вслух, как мозг пронзила странная мысль. Как это: семь дней, семь коротких дней – а Невин съездил в земли эльфов и вернулся домой, появился бард Мэдин, потом он умер а теперь, возможно – да нет, не возможно, а точно – он родился вновь? Далландра вскрикнула. Крик сам рвался из горла.
– Элессарио! Ты лгала мне! Ты обманула меня!
– Что? – девушка посмотрела на нее и вдруг расплакалась. – Никогда! Далла, что ты имеешь в виду?
– Сколько времени я здесь?
Элессарио молча смотрела на нее, по щекам текли слезы. Далландра сообразила, что течение времени я нее пустой звук.
– Пойдем к твоему отцу. Где он?
– Я здесь. – В полном дворцовом облачении, закутанный в серебристо-синюю мантию, с золотым ободком на голове шел он им навстречу. – Это я обманщик, Далла, а не моя бедная маленькая дочь. В нашей стране время течет по-другому.
– Ты никогда не говорил мне этого.
– Ты бы не пришла.
– Если бы у вас были боги, я бы прокляла тебя их именем.
– В этом я не сомневаюсь. Знаешь, я очень сожалею, что солгал тебе. Странное чувство.
– Отпусти меня домой.
– Иди. Это было нашим соглашением, ты же помнишь? Ты отправишься домой, причем прямо сейчас.
– Нет! – закричала Элессарио. – Не уходи, Далла, пожалуйста!
– Мне очень жаль, дитя, но мне нужно уйти. Ты придешь ко мне туда, ты же делала это раньше.
– Я хочу пойти с тобой прямо сейчас. Пожалуйста, позволь мне пойти с тобой и жить с тобой.
Неожиданно воздух похолодел, луна спряталась за темными облаками. В мрачном свете факелов сверкнули латы и мечи; клацнули щиты, ругались мужчины, с шуршаньем трепетали знамена на них кинулось войско, во главе которого на коне мчалась Альшандра. С отвращением нахмурив брови, Эвандар резко поднял вверх руку и щелкнул пальцами. Нападавшие превратились в туман, и их унесло ветром. Перед ними стояла одна Альшандра, топая ногой.
– Далландра никогда не уйдет отсюда! Она настроила против меня мою дочь, и взамен я получу ее! Таков закон. Это справедливо. Она – моя награда.
– Я дал слово ее мужчине, – спокойно сказал Эвандар. – И я его сдержу.
– Это ты дал слово, Эвандар-желтоволосый, а не я. Она не уйдет. Если наша дочь уходит из-за нее, она останется и будет моей наградой.
