Юлия Кайто - Зеркало за стеклом
В меркнущем свете небесного цветка ко мне обратилось лицо с тёмными изломами нитей-вен под чёрными глазами без белков.
* * *— Ну чего встала, давай в яму! — Кин позади с отчаянной злостью пихнул меня в спину, дабы иметь возможность и самому заскочить внутрь, не тратя времени на оббегание каменной плиты до следующего зазора.
Я вынужденно сделала шаг вперёд и снова застыла. Воришка с проклятием обогнул меня, наверняка намереваясь схватить и потащить дурноголовую сестру, непонятно с чего решившую остановиться в такой момент, к чернеющему в нескольких шагах провалу, и, наконец, тоже увидел Йена. Секундной немой сцены всем оказалось достаточно. Мне, например, для того, чтобы успеть мысленно захлебнуться в потоке вопросов без ответов.
Ну почему, почему именно сейчас?! На краткий миг отступил даже страх быть пойманной и обвинённой в воровстве со всеми вытекающими последствиями. Я почувствовала себя… обиженной. Правда, к обиде примешивалась изрядная доля злости. Откуда он тут вообще взялся? Неужели во всём городе не нашлось другого места, в котором этот бесноватый мог бы скоротать праздничную ночь? И вообще, они же оба собирались уйти из города ещё вчера, так какого ж лешего?! Теперь я чувствовала себя ещё и подло обманутой, от чего захотелось слёзно возрыдать, катаясь по притоптанной травке под ногами.
— Гордана, ты что?! — Меня потянуло вверх, но для того, чтобы поднять девицу, кулём свалившуюся на землю, сил у мальчишки явно не доставало. Зато рукав платья с треском поддался, и на влажное от пота плечо пахнуло ночным холодком. — Да твою мать!.. Прекрати ржать! Вставай!
— Я не ржу, я плачу! — выдавила я на вдохе между пальцами свободной руки, прижатой к лицу, стоя на коленях и отчаянно хохоча.
— Занятно. — Сухие горячие ладони в мгновение ока вздёрнули меня на ноги, и я, открыто встретив пристальный взгляд льдисто-серых глаз, зашлась в таком гоготе, что даже подоспевшие стражники неуверенно замялись на границе храма.
— Я же говорил, что она юродивая, — приглушённо, с дрожью, донеслось из задних рядов, — проклянёт, как нечего делать!
На говорившего зашикали, отвесили затрещину и велели не молоть ерунды. Зато мне рот никто не затыкал. Ловко (и откуда что берётся?) выскользнув из рук хмуро вскинувшего брови Йена, я начала конвульсивно дёргаться и завывать на одной ноте «прокляну-у-у, всех прокляну-у-у!». При этом не переставая хохотать и корчить рожи. Вкупе с незваными слезами это наверняка выглядело очень впечатляюще. Некоторые из стражей попятились, а сбоку тут же подскочил Кин, с вытаращенными глазами принявшийся нести какую-то галиматью. В его сестру, мол, вселился демон из чёрной ямы, так что все желающие жить должны сейчас же делать ноги, пока не поздно. Он сам и непонятный мужик с кривой лыбой останутся добровольными жертвами, ибо за пределы «храма» им всё равно не выйти — злобный демон де совершил сильно могучее колдунство.
Я между делом продолжала истерить, краешком сознания уже содрогаясь от того, что творю, но всё ещё не в силах остановиться. Поэтому когда в небе распустилась алая роза, накрывшая землю зловещим кровавым пологом цвета, из которого, откуда ни возьмись, шагнула Циларин, я начала хохотать так, что засаднило горло.
— Какие люди! — прогнувшись в пояснице, я широким жестом отмахнулась в сторону новоприбывшей. — Бегите, идиоты, а не то эта затейница быстро поотрезает вам руки! А может, и головы!
Толпа преследователей поначалу шарахнулась, даже не ощетинившись мечами и копьями, послышалось испуганное аханье, кое-кто из переднего ряда попытался бухнуться на колени, но его удержал звучный голос сзади.
— Прекратить панику! — Вперёд протолкался крайне недовольный пожилой мужчина. Он был безоружен, в запылённой простой, но добротной одежде. Дыхание из приоткрытого рта вырывалось толчками, с болезненным хрипом, видимо, ему пришлось бежать быстрее, чем позволяло одряхлевшее тело. Стражники с почтением расступились. — Что за балаган тут творится?
— Это воры, они обокрали купца Тамания! — подал голос кто-то. — Спёрли платье среди бела дня вчера прямо из лавки! Вон на девке надето! Пятнадцать золотых!
Пятнадцать золотых?! От такой новости я издала оглушительный клич и пошла в пляс. Да я же сегодня была одета дороже, чем все гости на свадьбе, вместе взятые! С чего я взяла, что это платье не из алашанского шёлка?! Да оно из самого алашанского из всех алашанских! А эта дура Илия его жирными руками захватала, и ещё эти проклятые тёщины пироги!.. Ненавижу! Обеим космы повыдираю, как только вернусь! Но я же ведь не вернусь?! Сейчас меня схватят за кражу, и Циларин, чтоб ей пусто было, первой же вызовется отрубить мне руки!
От такой несправедливости я снова зарыдала в голос, плюхнулась на землю и принялась утираться подолом. Внутренний голос бился в голове, требуя сейчас же прекратить всё это безобразие, я его слышала, но…
— Мы не знали, что оно краденое. — Сквозь собственные вопли услышала я голос Кина. Мальчишка не подскочил ко мне и не начал утешать — и за это я была ему безмерно благодарна. — Я купил его на базаре. Отдал семь серебрушек.
— Семь серебрушек?! — Теперь к нам протискивался ещё и запыхавшаяся жертва воровства, натужно-багровый в медленно угасающем свете небесного цветка. — Да ты в своём уме, сопляк? Ты ж со мной, скотина подлая, всю жизнь не расплатишься!
— А за каким хреном я с тобой расплачиваться буду, боров позорный? — рявкнул воришка. — Я, что ли, у тебя его украл? Так вот дулю тебе под рыло! Ищи виноватого, а нас с сестрой не трожь!
— Руки оторву, ублюдок! — взревел достойный мастер Таманий, но с места не сдвинулся. Кин с чувством продемонстрировал собеседнику оттопыренный средний палец. Потом подумал и добавил к нему второй с другой руки.
— Ну-ка замолчали все. — Старик не кричал, но голос имел сильный. Восстановилась тишина, в которой даже я не рискнула больше всхлипывать. Наконец-то, позорный приступ начал проходить, уступая место такому клубку противоречивых эмоций, что я горячо возжелала лишиться чувств, не сходя с этого места. Увы. Всё, что я могла на деле, это судорожно вцепиться обеими руками в шишку, которая, несмотря ни на что, продолжала висеть у меня на шее.
— Мы разберёмся с этим утром. — Старик сделал паузу и обвёл строгим взглядом всех присутствующих. — До утра вы вчетвером находитесь под арестом и будете сопровождены в темницу. Немедленно.
— Но мы не… — начала было я.
— Да что за… — это Кин.
— Я, пожалуй, откажусь. — И Йен, улыбающийся фальшивой улыбкой.
Циларин безмолвствовала. Поэтому именно к ней, выслушав наши реплики, ядовито обратился седой командир.
