Стивен Кинг - Противостояние
Он снова застонал и помотал головой. В памяти возникали только картины бреда. Призраки с тупыми глазами. Его мать, умершая в 1969 году, вошла в спальню с бревенчатыми стенами и сказала ему: «Кит, ой, Кит, я же тебе говорила, не связывайся ты с этими людьми, говорила я тебе. Мне нет дела до политики, говорила я, но эти люди, с которыми ты ошиваешься, они сумасшедшие, как бешеные собаки, а девушки — просто шлюхи. Я ведь говорила тебе. Кит…» А потом лицо ее распалось, и сквозь трещины полезли могильные черви. И тогда он закричал и продолжал кричать до тех пор, пока вокруг вновь не сгустилась темнота. Из темноты послышались неясные крики, топот ног… потом появились огни, вспышки, запах газа, и он вновь оказался в Чикаго в 1968 году. У входа в парк в водосточной канаве лежала девушка в джинсах, и в ее волосах застряли сверкающие осколки стекла, а лицо ее было окровавлено и напоминало мордочку раздавленного насекомого. Он помог ей встать на ноги, и она вскрикнула и прижалась к нему, так как из облака газа выходило космическое чудовище в сверкающих черных ботинках, военной куртке и противогазе. В руке оно держало дубинку. А когда космическое чудовище сняло маску, обнажив свою пылающую ухмылку, то они оба вскрикнули, так это был кто-то или что-то, кого он ждал, человек, которого Кит Брейдентон всегда боялся. Это был Ходячий Хлыщ.
Крики Брейдентона разорвали ткань этого сна, и он оказался в Боулдере, штат Колорадо, в квартире на бульваре Кэнион. Разгар лета, и так жарко, что даже в шортах твое тело изнемогает от пота, а рядом стоит самый красивый парень в мире в лимонно-желтых плавках, которые любовно обрисовывают каждую выпуклость и впадинку его драгоценных ягодиц, и ты знаешь, что если он повернется, то лицо у него будет как у рафаэлевского ангела. Где ты его подцепил? На университетской сходке, посвященной обсуждению проблемы расизма? Или в кафетерии? Или во время автостопа? Какая разница? Ой, как жарко, но ведь есть вода, кувшин с водой, ваза с водой на которой вырезаны странные фигуры, а рядом лежит таблетка, нет — ! ТАБЛЕТКА! Которая поможет ему попасть в то место, которое этот загорелый ангел в желтых плавках называет Хакслилендом, где цветы растут на мертвых дубах, ой, парень, что за эрекция разрывает изнутри твои плавки! Был ли когда-нибудь Кит Брейдентон настолько возбужден, настолько готов к любви? «Пойдем в постель», — говоришь ты этой гладкой коричневой спине, — «пойдем в постель, и ты трахнешь меня, а потом я трахну тебя. Так, как ты захочешь». «Сначала прими таблетку», — говорит он, не оборачиваясь. «А потом посмотрим». Ты принимаешь таблетку, и постепенно все вокруг начинает принимать причудливые очертания и каждый угол в помещении становится либо чуть-чуть больше, либо чуть-чуть меньше девяноста градусов. Ты смотришь на свое отражение в зеркале над комодом. Лицо твое выглядит почерневшим и распухшим, но тебе нечего беспокоиться, потому что это ведь из-за таблетки, просто из-за !!!ТАБЛЕТКИ!!! «Шустрик, — бормочешь ты, — ой, парень, мы с Капитаном Шустриком тааак возбудились…» Он начинает бегать по кругу, и ты смотришь на его бедра, а потом переводишь взгляд на плоский, загорелый живот, потом на прекрасную безволосую грудь и наконец на лицо… и это его лицо, впалое и яростно ухмыляющееся, оно принадлежит не ангелу Рафаэля, а дьяволу Гойи, и из каждой пустой глазницы на тебя смотрит морда гадюки; он подходит к тебе, и когда ты начинаешь кричать, он шепчет: Шустрик, крошка. Капитан Шустрик…
Потом снова темнота, голоса и лица, которых он не помнил, и вот он вынырнул здесь, в небольшом домике, который он построил своими руками на окраине Маунтин Сити.
Господи, неужели я умираю?
Внезапно у него захватило дыхание: из-за двери спальни стал нарастать непонятный звук. Сначала Брейдентон подумал, что это сирена полиции или пожарной машины. Звук становился все громче и ближе. Сквозь него он различал также звуки тяжелых шагов, направляющихся из прихожей через гостиную и вверх по лестнице.
Он прижался к подушке, и его распухшее и почерневшее лицо застыло в неподвижной маске ужаса, а глаза округлились. Стало ясно, что это не сирена, а крик, пронзительный и подвывающий, крик, чернокожего Харона, который пришел перевезти его через реку, отделяющую царство живых от царства мертвых.
Теперь шаги направлялись прямо к нему через залу второго этажа, и доски протестующе стонали и скрипели под этими безжалостными стоптанными каблуками. Неожиданно Кит Брейдентон понял, кто это идет. Он пронзительно вскрикнул, когда дверь стремительно распахнулась и в комнату вошел человек в потертых джинсах, с убийственной ухмылкой на губах, с лицом радостным, как у безумного Санта Клауса, и с большим ведром на правом плече.
— ХЕЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЙЙЙЙЙЙЙЙОООООООООУУУУУУУУ!
— Нет! — вскрикнул Брейдентон, прикрывая руками лицо.
— Нет! Нееет!!!
Ведро наклонилось, и хлынула вода. Она словно застыла на одно мгновение в желтом электрическом свете, как самый большой в мире необработанный алмаз, и сквозь нее он увидел темное лицо, отраженное и преображенное в лицо снисходительно ухмыляющегося тролля, который только что проделал долгий путь из забитых дерьмом адских кишок на землю. Потом вода хлынула вниз. Она оказалась такой холодной, что его распухшее горло на мгновение расширилось, а потом сжалось в спазме. Он промок с головы до ног, глаза его выпучились, а тело зашлось в припадке дрожи. Дышать он не мог.
— Я знал, что это охладит тебя! — весело закричал человек, известный ему под именем Ричарда Фрая. Со звоном он поставил ведро на пол. — Говорю тебе, говорю тебе, я знал, что это поможет. Жду благодарности, дружок. Ты скажешь мне спасибо? Не можешь говорить? Нет? Ну что ж, я знаю, что ты мне благодарен в душе.
— Йеэээ-ГААААААХХХХХ!
Он подпрыгнул в воздух, как Брюс Ли, и на мгновение завис над Брейдентоном как раз в том самом месте, что и вода, и Брейдентон слабо вскрикнул. Фрай приземлился на колени, оседлав его грудную клетку. Его лицо горело над Брейдентоном, словно фонарь в подвале из готического романа.
— Надо разбудить тебя, старина, — сказал Фрай. — Не хочу, чтобы ты отдал концы, не успев со мной поговорить.
— …слезь… слезь… слезь с меня…
— Нам надо поговорить о документах, которые ты должен был для меня приготовить, и о машине, и о ключах от машины. Пока в твоем гараже стоит только «Шевроле»-пикап, а насколько я знаю, киска, это твоя машина, так как же насчет всего этого?
— …они… бумаги… не могу… не могу говорить… — Он попытался вдохнуть. Зубы его щелкнули, как птички на дереве.
— Лучше бы тебе заговорить, — сказал Фрай. — Скажи мне все, и я оставлю тебе таблетки. Я даже поддержу тебя, чтобы ты мог проглотить их. Тебе будет хорошо, парень. Таблетки решают все проблемы.
