Лис Арден - Алмаз темной крови. Песни Драконов
— Будет вам веревка, — ответил эллил, — сейчас госпожу Амариллис отнесем на поляну, и я схожу в кладовую.
Тролли отвесили почтительный поклон и нырнули обратно в заросли.
— Исключительно воспитанные, даже для троллей. И толковые, — обратился Чиро к Амариллис, — вот водяной, тот озорник. И саламандры, если перегреются, тоже не подарок. Впрочем, ваш сын со всеми ладит, такой уж у него характер…
Гарм шагал по густой траве, и бессильно свисавшие ноги Амариллис задевали ветки кустарников. Наконец он спустился по тропинке меж апельсиновых деревьев, усыпанных одновременно и цветами, и ярко-оранжевыми плодами, и вышел на поляну, посреди которой росло огромное дерево с невероятно широкой кроной, дававшей желанную прохладу и тень. Возле ствола сидела старушка с волосами, похожими на свежесвязанный веник, а вокруг нее в траве копошился десяток детей. Один из них, светловолосый и остроухий, обернулся на зов эллила. И у Амариллис перехватило дыхание. Гарм сделал еще пару шагов, осторожно усадил ее на траву и отступил.
— Судри?.. Судри!.. — Амариллис протянула руки, только что дрожавшие и вдруг враз окрепшие. Мальчик серьезно посмотрел на нее, узнал… заулыбался и заспешил, путаясь в траве ногами. Не раздумывая, он прижался к Амариллис, уткнулся лицом в ее шею и засопел. Она обнимала его крепко-крепко, и еле дышала, боясь, что все это окажется сном. Судри чуть отстранился и посмотрел ей в глаза.
— Ма-ма…
Этого слова оказалось достаточно, чтобы Амариллис не выдержала и расплакалась. В ее голове не очень укладывалось, что этот по виду годовалый мальчик — ее сын, что он уже ходит, говорит. И он узнал ее. И ей ни с кем не придется делить его.
— Мой сын. Мой… — она прижимала его к себе, гладила светлые легкие волосы, то отстраняла, чтобы получше рассмотреть тонкие черты лица, то снова принималась обнимать…
— Ну вот и славно. Теперь тебе будет гораздо легче договориться с нею. — И эллил кинул на Гарма быстрый взгляд. Бог стоял в тени апельсиновых деревьев и, не отрываясь, смотрел на Амариллис. Не дождавшись ответа на свое замечание, эллил помолчал и снова заговорил.
— Не зря старались. Хотя, признаться, я привык этой мелюзге. Да и мальчишка у нее хороший, никаких с ним хлопот не было. Ты уже решил, что будешь делать?
Гарм кивнул, не отрывая взгляда от Амариллис.
— Для начала — верну ей прежние силы. В таком состоянии она и с мухой не сладит. Пусть отдохнет, сыном своим нарадуется. Не будем ее торопить. Нам спешить некуда, верно?
Эллил усмехнулся.
— От кого я это слышу?!.. Да ты и трех минут ждать спокойно не можешь! Даже на месте спокойно не постоишь, всю траву окрест вытопчешь.
— Ничего, потерплю. Поспешил однажды… повторять не хочется. И вот что, Чиро. Ты уж проследи, когда меня дома не будет, чтобы Фолькет и близко к саду не подходил. Я ему приказал, но кто знает, где его терпение закончится. Не ровен час, она его увидит… или он ее.
— Да уж. И зачем вы только этакого взяли… мало вам окрестных тварей, так еще домашнюю завели.
— Чиро… я это тысячу раз от тебя слышал. Фолькет мне нужен. И довольно об этом.
— Ладно, ладно… — ворчливо согласился эллил. — А что мне с Амариллис делать прикажешь?
— Как что? Комната ее давно готова, просто перенеси туда постель Судри. Рассказывай побольше о ребенке, ей это будет интересно. Первые дни она будет постоянно засыпать, предупреди, чтобы не пугалась. Для начала пусть привыкнет ко всему. Подождем пока с объяснениями…
— Долго ждать не придется, — уверенно заметил Чиро, — она не из тех, кто терпит молча. Так что вы уж не удаляйтесь надолго.
— Как скажешь, мой друг… — и Гарм слегка наклонил голову.
Постояв еще с минуту, он неслышно отошел в сторону; повернулся спиной к поляне, залитой теплым солнечным светом, укрытой спасительной прохладой тени, и двинулся напрямик через сад, минуя все его вольное великолепие. Зайдя в дом, он быстро прошел коридором, свернул и остановился у высоких ступеней лестницы, ведущей куда-то наверх. Гарм поднялся на несколько пролетов, легко, не замечая несоизмеримой крутизны ступеней; повинуясь его руке, отодвинулся тяжелый засов, держащий дверцу. Поднявшись, бог выпрямился и огляделся. Он стоял на плоской, похожей на шаммахитскую, крыше дома, впереди и внизу был сад, переливающийся разными оттенками зелени, прямо под ногами — серый истертый камень. Еле заметная невеселая улыбка тронула губы Гарма, и он позволили себе задержаться еще на минуту, прежде чем принять тот облик, в котором привыкли видеть его земли Арр-Мурра. Развернув тяжелые крылья, он взмыл в небо; преодолел незримую преграду, обозначившуюся заметным усилием его крыльев и еле слышным хлопком, вроде того, что издает распускающийся цветок.
С такой высоты была видна совсем другая картина. Везде, куда хватало взора, — пустыня… мертвые земли, руины, наполовину засыпанные песками, окаменевшие остовы гигантских деревьев. Вокруг этого великолепия — рваная ограда рыже-ржавых скал, похожая на лабиринт. За ними — та же пустыня, безрадостная череда каменистых и глинистых плато, редких стоящих особняком возвышенностей, бесконечных песчаных холмов, изредка оживляемая немыслимыми здесь одиноко растущими деревьями, больше похожими на грибы из-за высоченного ствола и единственного плоского листа. И над всем этим — совсем не то ласковое солнце, что согревало сад, оставшийся далеко внизу; над головой Гарма плавилось в безысходной ярости невыносимо белое светило.
…Плавно, неторопливо движутся тяжелые нетопырьи крылья, сминая раскаленный воздух, свиваются в причудливый узор серебряные и золотые змеи. Сознание того, что давно задуманное близко к исполнению, приятно даже богу. Посмотрим, устоят ли Восточные Врата теперь — теперь, когда у него есть и сила, и право воспользоваться ею. Сила, вот уже не одну сотню лет томящаяся в осколке первородного льда, названного кратко живущими алмазом темной крови. И право выпустить эту силу, не будучи разметанным ею по закоулкам мироздания, право указать и открыть ей путь. Тонкие черные губы улыбаются… осталось совсем немного. Уговорить ту, в чьих слабых руках волею слепого рока оказалось это право; просить ее о помощи, рассказать ей о тоске гибнущего мира, о незавидной участи жизни, задыхающейся в уютной клетке. Она поймет — Гарм уверен в этом, он видел, как она танцует… Как там сказал Чиро? Не из тех, кто терпит молча…
Гарм опустился на край листа, венчающего одно из гигантских дерев, присел, зачерпнул узкой ладонью воды — она оказалась неожиданно холодной, прозрачной, пахнущей свежестью раннего утра. Но пить богу не хотелось, и он небрежно стряхнул влагу со своих пальцев вниз; капли испарились, не успев долететь до земли.
