Альвина Волкова - Сказка для злой мачехи или в чертогах Снежной королевы (СИ)
На этом воспоминания обрывались, оставляя привкус горечи и ненавистный запах роз. Откинув одеяло, я спустила ноги на пол и уверенно встала, но, видимо, поспешила. Неприятная слабость волнами омыла потревоженные мышцы, во рту появился кисло — горький вкус желчи, голова закружилась, и я без боя плюхнулась на пятую точку, потом повалилась на бок и положила голову на подушку. Сердце бешено стучало в груди, и кровь болезненно бежала по сосудам, словно вспоминая, как это делать. Что со мной было? Как долго я была без сознания?
— Рита! — радостно воскликнул Ирон, войдя в комнату и встретившись со мной взглядом, — Ты очнулась?!
— М — м, — невнятно промычала я, размышляя можно ли считать это вопросом или все же не совсем утверждением.
— Рита? — поток воздуха от взметнувшейся и вернувшейся назад полы его халата приятно омыл прохладой мое лицо.
— Сколько? — спросила я, с интересом изучая, во что вырядили моего мага, пока я была без сознания. Белая рубашка, темно — серые брюки, коричневый в клетку халат, мягкие тапочки. Я удивленно приподняла брови и улыбнулась. От мага в Ироне осталась только его борода и волосы, которые он завязал в длинный хвост, и в этом виде маг показался мне чуточку нелепым и слегка потерявшимся во времени. Но, может, если его подстричь… Нет, думаю, на это Ирон точно не пойдет.
— Шестой день, — догадался он, о чем я его спрашиваю.
— У — у, — провыла я и хлопнула себя по лбу. Удар отозвался болью, но почему‑то не в голове, а где‑то на лбу и скуле. Я зашипела и отдернула руку.
— Не прикасайся, — запоздало предупредил Ирон, — они еще не зажили.
— Кто? — нахмурилась я.
— Порезы и ранки от шипов. У тебя почти вся левая часть лица исполосована, чудо, что глаз не повредила.
— Все так плохо? — настороженно уточнила у Ирона.
— Левую бровь распороло, но веки и глаз целы, — присел он на корточки у постели, — В этом облике не видно, но когда наступит ночь, не пугайся, я сделал все, что мог. Как ты себя чувствуешь?
— Плохо. Я не могу встать.
От моих слов Ирон как‑то резко сгорбился, а по лицу пробежала болезненная судорога.
— Рано. Слишком рано. Потерпи. Я рад, что ты пришла в себя. Я так боялся… Мы боялись…
Ирон запнулся и отвел взгляд, но я успела заметить, как подозрительно влажно блеснули его глаза.
— Ирон?
— Ри, — его рука легла поверх моей, но словно Ирону этого стало мало, он взял ее и трепетно поцеловал, после чего прижал тыльной стороной к своему лбу, — Прости меня. Прости. Я не смог тебе помочь, Рита. Я испугался. Я все забыл. Все заклинания, что вдалбливал в меня учитель, всё, что знал сам — все пустое. Я смотрел на тебя и чувствовал себя беспомощным. Ты была такой холодной и неподвижной. Я испугался, Рита. Я испугался, что ты умрешь. Я такой слабак. Рита, я стоял и смотрел. Я просто стоял и смотрел. Рита, прости меня.
— Ирон, — просипела я, шокированная его поведением, — Я жива, Ирон, прекрати. Я жива. Ты вылечил меня.
— Не я, Ри, — мужчина посмотрела на меня глазами полными боли, в которых стояли непролитые слезы, — Это не я. Я лишь делал, что он велел. Он писал, что убьет меня, убьет, если я не буду делать, что он скажет, писал, что найдет меня и живьем снимет с меня кожу. Рита он знал! Он все знал. Этот проклятый алхимик знал, что нужно делать. Он писал и писал, а я делал. Мне казалось, что он стоит у меня за спиной, приставив нож к горлу. Все время. Я чувствовал его, словно он был рядом. Я всё делал, делал, как он писал и тебе… — от своей исповеди Ирон начал задыхаться, он проглотил слюну: — тебе становилось лучше. Яд выходил из тебя, и тебе становилось лучше. Это был яд, Рита. Я не знал. Я даже не подумал об этом. А Роди знал. Он знал, что с тобой происходит, и знал, что делать. Знал, как тебя спасти. Я ненавижу его, Рита! Я ненавижу его! Я видел печать у тебя на ладони. Я должен был предупредить тебя. Должен был, — в глазах Ирона вспыхнула ярость, — Эта печать зло. Он воспользуется тобой. Он воспользуется тобой как куклой и выбросит. Этот алхимик погубит тебя, Рита! Он погубит тебя!
Под конец Ирон почти кричал, а в его руках была моя рука и он сжимал ее, сжимал, пока я не застонала от боли, и он вздрогнув отпустил, морщась словно сам испытал ее. Голос его стал тише, а лицо исказила неприкрытая мука:
— Но он спас тебя. Он, а не я. Я слабак.
— Ты не слабак, Ирон, — превозмогая легкую дурноту я села, — Просто есть то, что может сделать Роди, а есть то, что можешь сделать только ты, — повернула руку ладонью вверх я потерла место с пентаграммой, — Прости, что не рассказала тебе о печати.
Ирон нахмурился и его губы превратились в тонкую бледную линию, прячась в зарослях светлой бороды. Я постаралась заверить его:
— Это не значит, что я не доверяю тебе, Ирон. Ты был первым, кто выслушал меня, первый, кому я доверилась и у кого я попросила помощи. Но, Ирон, я верю Роди. Я не говорю, что он хороший, и не говорю, что он никогда не воспользуется печатью, но он сказал, что мы друзья и я верю ему.
— Рита, — с грустью посмотрел на меня Ирон.
— Я верю ему, — увереннее заявила я.
— Рита, он алхимик. Он темный.
— Я знаю, — опустила голову, — но всё равно верю.
— Рита, — Ирон протянул руку и сжал мои пальцы, но к печати не прикоснулся, словно боялся ее, как заразы: — с помощью этой печати Роди может заставить тебя сделать то, о чем ты потом очень пожалеешь.
— Он сказал, что я не в его вкусе, — брякнула я и тут же потупилась, слегка смущенная своей откровенностью.
Но, судя по тому, как брови Ирона стремительно поползли на лоб, он имел в виду нечто совсем иное. Ох, уж эта моя современная распущенность, кто о чем, а я о постели. Стыдно, конечно, но что поделать.
— Не верь мужчинам, которые говорят, что ты не в их вкусе — они врут, — неожиданно раздалось со стороны двери.
— Вы? — подскочил Ирон и вышколено согнулся в поясном поклоне, — Ваше Величество.
Я обескураженно вытаращилась на вошедшую в комнату Сарин. В белом свитере с жаккардовым рисунком и рейтузах, она смотрелась, как бы сказать, почти по — человечески, только глаза остались прежними, выцветшими, чуть подернутыми корочкой потрескавшегося льда.
— Будет тебе, — отмахнулась она от Ирона, — иди, порадуй остальных. Они там уже дыры в ковре протерли. Но наверх не пускай. Нам нужно тут немного пошушукаться.
— Ваше Величество, — еще раз поклонился Ирон, но несмотря на почтительность, оставил слово за мной, вопросительно взглянув, как бы спрашивая, уйти или остаться.
— Все хорошо. Иди, — кивнула я и забралась в постель, укрыв одеялом босые ноги.
