Джон Толкиен - Хоббит, или Туда и обратно
Перед хоббитом лежал исполинский, отливавший красным золотом дракон; он крепко спал, из его пасти и ноздрей исходило урчание и вырывались струи дыма, но пламени пока что не было. Под туловищем дракона, под его лапами и свернутым кольцами хвостом, а также повсюду вокруг него, по всему полу необозримого подземелья, залитые багровым светом, лежали груды неисчислимых сокровищ — золото в слитках и золотые украшения, серебро и драгоценные камни. Смауг лежал на боку, сложив крылья, словно невообразимых размеров летучая мышь; глазам хоббита предстало длинное светлое брюхо дракона, в которое от долгого лежания на столь жестком ложе вдавились драгоценные камни и золотые украшения. Позади Смауга, на ближайшей к нему стене, угадывались кольчуги, шлемы, боевые топоры, мечи и копья; тут же рядами стояли огромные сосуды, доверху наполненные несметными богатствами.
Сказать, что у Бильбо перехватило дыхание, значило бы не сказать ничего. Язык людей, который они позаимствовали у эльфов еще в те далекие времена, когда в мире было полным-полно чудес, давно утратил слова, способные передать несказанное потрясение, которое испытал хоббит. Бильбо и раньше слыхал легенды и песни о сокровищах дракона, но подобного великолепия и роскоши он и представить себе не мог. Теперь хоббиту показалось, что он понимает, отчего так рвались сюда гномы. Совсем забыв о страшном страже сокровищ, он застыл на месте и завороженно смотрел на золото — а было его здесь без числа и счета!
Так он стоял и смотрел, наверное, целую вечность. Затем, словно что-то его подталкивало, он вопреки собственной воле вышел из тени туннеля и подкрался к груде сокровищ, на которой возлежал дракон, страшный даже во сне. Хоббит ухватил большую двуручную чашу[86], какую, по его расчетам, ему по силам было унести, и с опаской поднял глаза на дракона. Смауг дернул крылом, разжал одну лапу, и храп его приобрел несколько иную тональность.
Бильбо пустился наутек. На самом деле дракон еще не проснулся — просто ему начал спиться другой сон, исполненный, как и все драконьи сны, алчности и злобы. Итак, дракон попрежнему спал в своем, точнее, в гномьем подземелье, а хоббит тем временем во весь дух улепетывал по длинному туннелю с тяжкой ношей в руках. Сердце его колотилось, а коленки дрожали куда сильнее, чем раньше, когда он пробирался сюда в первый раз. Тем не менее он крепко сжимал в руках чашу и, ухмыляясь, думал про себя: «Дело сделано! Я им попомню старые насмешки! «Больше смахивает на лавочника, чем на грабителя!» Они у меня живо заткнутся!»
Впрочем, гномы давно уже не считали Бильбо «лавочником», А Балин был просто счастлив, увидев Бильбо живым и невредимым; он не только обрадовался, но и несказанно удивился. Гном сгреб хоббита в охапку и вынес его наружу. Была полночь, звезды заволокло облаками, но Бильбо лежал с закрытыми глазами и, дыша полной грудью, наслаждался свежим воздухом, ничуть не обращая внимания на воодушевление гномов, на их дружеские похлопывания по спине и клятвенные заверения служить ему вечно вместе со всеми их родственниками вплоть до девятого колена.
Гномы все еще передавали из рук в руки драгоценную чашу и восторженно обсуждали, как они в скором времени заполучат обратно все свои сокровища, но тут внезапно откуда-то снизу, из-под Горы, донесся страшный грохот, словно столетия дремавшему вулкану вздумалось вдруг пробудиться. Потайная дверь была лишь чуточку приотворена и заклинена камнем, чтобы ненароком не закрылась совсем, однако по длинному туннелю из самой глубины наверх дошло оглушительное эхо рева и тяжелых ударов, так что у гномов земля под ногами задрожала.
Мгновенно позабыв про восторги и оставив самонадеянное бахвальство, гномы в страхе вжали головы в плечи. Забывать-то о Смауге не следовало: если живешь рядом с драконом, никогда нельзя сбрасывать его со счетов! Вообще-то, богатства драконам ни к чему и лежат у них без всякой пользы, но драконы знают и помнят каждую вещь, до последней мелочи, особенно если владеют сокровищами достаточно долго. Смаут, разумеется, не был исключением из правил. Снившийся ему кошмарный сон, в котором самым неприятным образом фигурировал какой-то малюсенький воин, обладавший, однако, острым мечом и великой отвагой, сменился полудремой, а потом дракон и вовсе проснулся. В пещере явно пахло чем-то незнакомым. Может, запах проник через эту дырочку в стене?! Она, вообще-то, никогда не радовала его глаз (но ведь такая маленькая!), и теперь Смауг с подозрением взглянул на нее, коря себя за то, что не завалил ее чем-нибудь. К тому же он вспомнил, что совсем недавно как будто слышал какой-то далекий стук, доносившийся именно из этой дырочки. Смауг поднял голову и вытянул шею, принюхиваясь. И тут он обнаружил пропажу чаши!
Грабят! Горим! Убивают! С тех пор как он поселился в Горе, такого тут еще не бывало! Смауга охватил неописуемый гнев[87] — так гневаются богачи, которые имеют гораздо больше того, чем в состоянии насладиться, и вдруг обнаруживают пропажу какой-нибудь вещицы, пролежавшей у них долгие годы без толку и проку. Дракон изрыгнул пламя, пещера наполнилась дымом, и вся Гора содрогнулась. Смауг попытался просунуть голову в дырочку, откуда пришла опасность, — но тщетно! Тогда он свился кольцами, заревел, подобно подземному грому, рванулся к большому выходу и по высоким переходам помчался наверх, к Главным Воротам.
Он горел одним желанием — обшарить всю Гору, схватить грабителя, растерзать, растоптать его! Смауг вырвался из Ворот, вода в реке яростно забурлила, повалил пар; изрыгая языки зеленого и красного пламени, блистающий дракон взмыл в небо и опустился на вершину Горы. Услышав страшный шум его крыльев, гномы приникли к скале на своей зеленой террасе, вжались в камень, рассчитывая хоть так спастись от очей разъяренного дракона.
Тут бы им всем и погибнуть, если бы не Бильбо. — Скорее! Скорее! — зашептал он. — В потайной ход! В туннель! Здесь оставаться нельзя!
От этих слов гномы обрели присутствие духа и по одному начали было заползать в туннель, но вдруг Бифур воскликнул:
— Мои двоюродные братья! Бомбур и Бофур! Мы забыли о них, они остались внизу!
— Они погибнут, а с ними и наши пони! Плакали наши запасы! — закричали гномы. — Мы ничем не можем им помочь!
— Вздор! — твердо сказал Торин. — Мы не бросим их! В туннель войдут господин Бэггинс и Балин, а также вы двое, Кили и Фили. Слопает, так хоть не всех! А вы не хнычьте! Где веревки? Живо!
Наверное, с самого начала похода так туго гномам еще не приходилось. Леденящий душу рев разъяренного Смауга эхом грохотал над ущельем. В любую минуту изрыгающий пламя дракон мог сорваться с вершины Горы и, облетев ее, обнаружить на краю обрыва гномов, которые отчаянно тянули за веревки. Вот уже подняли Бофура — все тихо! Вот и Бомбур наверху — пока его тащили, он отдувался и пыхтел, веревки трещали, но по-прежнему все было тихо. Вот подняли кое-какие инструменты и тюки с припасами — и тут беда свалилась прямо на голову!
