Джо Аберкромби - Прежде, чем их повесят
— Разумеется! — ухмыльнулся принц. — Значит, все согласны! Превосходно! Остановите эту музыку! — крикнул он музыкантам. — Нам нужно что-то более энергичное! Чтобы кровь заиграла! — Квартет без усилий переключился на весёлый марш. Вест повернулся, чувствуя, как руки и ноги тяжелеют от безнадежности, и с трудом вышел из шатра в ледяную ночь.
Тридуба шёл за ним по пятам.
— Во имя мёртвых, не могу я вас понять! Там, откуда я, человек заслуживает право быть вождём! Люди идут за ним, потому что знают его способности, и уважают, потому что он делит с ними их тяготы! Даже Бетод завоевал своё место! — Он шагал туда-сюда перед шатром, размахивая большими руками. — А вы здесь выбираете тех, кто хуже всего знает, как командовать, и самого большого придурка ставите во главе!
Весту нечего было сказать. Он не мог с этим поспорить.
— Этот хер заведет вас прямиком в ёбаные могилы! Вернётся в грязь вместе со всеми вами, и будь я проклят, если пойду за ним — или кто-то из моих ребят. Хватит мне уже расплачиваться за ошибки других, я и так уже достаточно потерял из-за этого ублюдка Бетода! Пойдём, Ищейка. Этот корабль дураков пусть тонет без нас! — Он повернулся и ушёл в ночь.
Ищейка пожал плечами.
— Не всё так плохо. — Он по-заговорщически подошел ближе, сунул руку в карман и что-то достал. Вест уставился на целикового варёного лосося, несомненно утащенного со стола принца. Северянин ухмыльнулся. — Достал себе рыбку! — и он пошёл за своим вождём, оставляя Веста одного на холме, над которым в морозный воздух летела военная музыка Ладислава.
До заката
— Ой. — Грубая рука вырвала Глокту из сна. Он осторожно повернул голову и стиснул зубы от боли, когда в шее щёлкнуло. Смерть придёт сегодня, рано утром? Он приоткрыл глаза. А. Похоже, пока ещё нет. Может, за завтраком. На него сверху вниз смотрела Витари: чёрный силуэт торчащих во все стороны волос на фоне утреннего солнца за окном.
— Хорошо, практик Витари, если уж вы действительно не можете устоять передо мной. Но вам придется быть сверху, если не возражаете.
— Ха-ха. Здесь посланник гурков.
— Что?
— Посол. Как я слышала, от самого императора.
Глокта почувствовал укол паники.
— Где?
— Здесь, в Цитадели. Говорит с правящим советом.
— Охренеть! — зарычал Глокта, скинул изувеченную ногу на пол и сполз с кровати, игнорируя колющую боль. — Почему не позвали меня?
Витари сердито на него посмотрела.
— Может, они предпочитают говорить с ним без вас. Как думаете, такое возможно?
— Как, чёрт возьми, он сюда попал?
— Приплыл на лодке, под флагом переговоров. Виссбрук говорит, что по долгу службы обязан был принять его.
— По долгу службы! — выплюнул Глокта, пытаясь натянуть штаны на онемелую дрожащую ногу, — жирный уёбок! И сколько он уже здесь?
— Достаточно долго, чтобы славно напроказничать вместе с советом, если в этом их цель.
— Блядь! — Глокта поморщился, натягивая рубаху.
Гуркский посол, несомненно, выглядел величественно.
У него был большой крючковатый нос, глаза ярко горели умом, а длинная редкая борода была ровно пострижена. Золотая вышивка на просторной белой мантии и высоком головном уборе блестела на ярком солнце. Он держался изумительно прямо, вытянув длинную шею и так высоко подняв подбородок, что всегда смотрел сверху вниз на всё, что удостаивал взглядом. Такой высокий и тощий, что и просторный, величественный зал казался низким и убогим. Он мог бы сойти за самого императора.
Когда Глокта, гримасничая и потея, шаркал в зал совещаний, он отлично понимал, каким скрюченным и неловким выглядит. Жалкая ворона на встрече с великолепным павлином. Но всё же битвы не всегда выигрывают самые красивые. К счастью для меня.
Длинный стол был на удивление пуст. Только Виссбрук, Эйдер и Корстен дан Вюрмс сидели на своих местах, и ни один из них не был рад его видеть. Да и с чего бы? Сволочи.
— Сегодня лорд-губернатора не будет? — рявкнул Глокта.
— Моему отцу нехорошо, — пробормотал Вюрмс.
— Жаль, что вы не остались ухаживать за больным. А что насчет Кадии? — Никто не заговорил. — Решили, что он не перенесёт встречи с ними, а? — он грубо кивнул в сторону посланника. — Как всем повезло, что у вас желудки покрепче. Я наставник Глокта, и что бы вы обо мне не слышали, я здесь за главного. Вынужден извиниться за опоздание, но никто не сказал мне, что вы прибудете. — Он метал молнии глазами в Виссбрука, но генерал не хотел встречаться с ним взглядом. И правильно, хвастливый болван. Я этого не забуду.
— Меня зовут Шаббед аль-Излик Бураи. — Посол идеально говорил на общем языке, и голос у него был таким же мощным, властным и высокомерным, как и весь его внешний вид. — Я здесь в качестве посланника от Уфмана-уль-Дошта, законного правителя всего Юга, великого императора великого Гуркхула и всех кантийских земель, возлюбленного, внушающего страх и преданность у всех людей в Земном круге, помазанного правой рукой Бога, самим пророком Кхалюлем.
— Рад за вас. Я бы поклонился, но потянул спину, вставая с постели.
Излик деликатно усмехнулся.
— Поистине, рана достойная воина. Я пришёл принять вашу капитуляцию.
— Неужели? — Глокта вытащил ближайшее кресло и упал на него. Будь я проклят, если буду стоять ещё хоть миг, только ради этого высоченного олуха. — А я думал, что по традиции такие предложения делают, когда сражение окончено.
— Если случится сражение, то оно не продлится долго. — Посол прошёл по плитам к окну. — Я вижу пять легионов, выстроенных в боевом порядке на полуострове. Двенадцать тысяч копий, и это лишь малая часть того, что грядёт. Войска императора многочисленнее песчинок в пустыне. Сопротивляться нам так же бесполезно, как сопротивляться приливу. Вы все это знаете. — Он гордо окинул взглядом виноватые лица правящего совета и с колющим презрением посмотрел на Глокту. Взгляд человека, который верит, что он уже победил. И кто будет винить его, что он так думает. Может и победил.
— Только дураки или безумцы предпочтут выступить против таких неравных сил. Вам, розовым, всегда было здесь не место. Император предоставляет вам шанс покинуть Юг, сохранив ваши жизни. Откройте нам ворота, и вас пощадят. Можете сесть на свои маленькие лодочки и уплыть на свой маленький островок. Да пусть не говорят, что Уфман-уль-Дошт не великодушен. Бог сражается за нас. Ваше дело проиграно.
— О, не знаю, не знаю, в прошлой войне мы смогли за себя постоять. Уверен, все мы помним падение Ульриоха. Я уж точно помню. Город полыхал знатно. Особенно храмы. — Глокта пожал плечами. — Наверное в тот день Бог был где-то в другом месте.
