Искушение - Арментроут Дженнифер Ли

– Шона убили из-за меня, – прошептала я еле слышно. – И его, и моих приемных родителей. Их смерть на моей совести.

Рен ахнул.

– Айви, ну что ты…

– Ты не понимаешь, – проговорила я и закрыла глаза. – Это действительно была моя вина. Я сделала глупость, страшную глупость.

Рен помолчал, а потом попросил:

– Я бы хотел попробовать понять.

Я едва не рассмеялась, но подумала, что это прозвучало бы дико. Если я расскажу Рену, какой безнадежной идиоткой была, он, наверно, развернется и уйдет. И я его не упрекну. Потому что есть пределы любой глупости, а я их далеко перешагнула.

Иногда легкомыслие смертельно.

Как в случае со всеми теми, кто решил, что еще один стаканчик не помешает им сесть за руль. Или с теми, кто не подумал, что, отвлекшись на коротенькую эсэмэску за рулем, они могут сбить пешехода. Все они глубоко ошибались.

Но до меня им было далеко.

– Дело было за две недели до моего восемнадцатилетия. Мне уже набили татуировку с эмблемой Ордена. Обычно так не делают, но Холли уговорила начальство. У Шона уже была… и мне тоже хотелось. В общем, они согласились. Ну и мы решили, что теперь, раз уж у нас есть татуировки, мы можем охотиться на эльфов. Разумеется, мы уже давно тренировались, но этого было мало. Дураки малолетние.

Я открыла глаза и прошла мимо Рена к балконной двери.

– За три дня до моего дня рождения мы с Шоном должны были встретиться в ресторане в городе. Разумеется, я нарядилась. У меня было красивое платье. И я вместо шнурка с клевером надела серебряную цепочку, потому что она к нему подходила. – Я хрипло рассмеялась. – Я вышла из дому без клевера. Серьезно. Прямо претендентка на премию Дарвина. Наверно, мне казалось, что эльфы мне не встретятся. Может, так оно и было бы, если бы мы с Шоном уже не успели поохотиться. Мы не знали, что как только ты начинаешь охотиться на эльфов…

– …они могут начать охотиться на тебя, – тихо закончил Рен.

Я кивнула и провела пальцем по следу от капли на стекле. Обычно эльфы не связывались с членами Ордена и уж точно не посмели бы выслеживать, где они живут. Видимо, старейшины вели себя иначе. Мы с Шоном выглядели очень юными, так что с первого взгляда было понятно, что мы неопытны.

– Нам просто не пришло в голову, что если мы вступаем в схватку с эльфом, то нас могут заметить его товарищи. Невероятно глупо ведь, да? Короче, я вышла из дома и дошла почти до станции. Я собиралась поехать в город на метро, как вдруг заметила эльфийку. Наверно, она меня узнала, потому что бросилась на меня прямо на станции, у всех на виду, и не успела я ничего сделать – да и что я могла сделать? У меня с собой даже прута не было… думаю, ты догадываешься, что было дальше.

Рен помолчал, а потом спросил:

– Она тебя заколдовала?

– Да, – прошептала я и прислонилась к двери. Я наконец отважилась поднять глаза на Рена, и выражение его лица полоснуло меня по сердцу. Глаза его потемнели от боли, губы побелели.

– Наверно, поэтому я и могу общаться с Мерль. Она сделала ту же глупость: вышла из дому без защиты. Не знаю, что с ней случилось. Никто об этом особо не распространялся. В каком-то смысле мне еще повезло. А вот моим близким – нет.

– Айви, – мягко проговорил Рен.

– Эльфийка велела отвести ее ко мне домой. Что было дальше, помню плохо. Помню, что очнулась дома, в гостиной. На полу лежал Эдриан…

Я оттолкнулась от стены и подошла к спинке дивана. В горле у меня стоял ком.

– Он был мертв. Его закололи собственным прутом. На секунду я подумала, что это моих рук дело, но на мне не было крови. А вот эльфийка перепачкалась в его крови. Холли находилась на кухне. Вся мебель была переломана. – Я поморщилась, вспомнив, как трещало дерево, как звенела, разбиваясь, фарфоровая посуда, как кричала Холли. – Я пыталась помочь. Но эльфийка швырнула меня на стену, и Холли… забыла об осторожности. Бросилась ко мне, а эльфийка подкралась к ней сзади и свернула ей шею.

Я не догадывалась, что плачу, пока не почувствовала, что у меня мокрые щеки. Я раздраженно вытерла слезы, отступила на шаг и продолжала:

– Тут пришел Шон. Он искал меня. И эльфийка принялась за него. Она не сразу его убила. Она играла с ним. Даже не стала тянуть силы ни из него, ни из Холли с Эдрианом. А после того, как покончила с Шоном, взялась за меня.

Рен осторожно обошел вокруг дивана и приблизился ко мне.

– Родная…

Я попятилась.

– Из тебя когда-нибудь тянули силы?

Рен покачал головой.

– Сперва больно. Как будто у тебя вынимают кишки. Но потом боль проходит, и все. Эльфийка, наверно, высосала бы из меня все соки, не появись один друг Эдриана, тоже член Ордена. Никто так и не узнал, каким образом эльфийка попала в дом и зачем она это сделала. Все знают, что обычно эльфы не охотятся за членами Ордена. А правды я так никому и не сказала. Мне было так стыдно, да и я понимала, что если во всем признаюсь, меня выгонят. Меня все жалели, хотя по-хорошему должны были презирать. – Я испытывала жгучий стыд. – По-моему… кажется, мы с Шоном убили ее любовника. Она все время повторяла его имя. Нэрн. Но точно не знаю. Да и едва ли это важно. – Я замолчала, вытерла щеки и опустила глаза. – Даже не знаю, зачем я тебе все это рассказываю. Моя история вовсе не оправдывает того, как я обошлась с тобой сегодня утром и до этого. Это меня не извиняет, и я не жду, что ты…

– Я понял. Я знаю, что ты не пытаешься себя оправдать. Я все понял. – Рен двинулся ко мне. – Айви…

– Не надо меня жалеть. И не надо мне говорить, что я не виновата. Я тебе не для этого все рассказала. – Спиной я врезалась в стену и ойкнула от боли. – Не надо мне врать.

– Хорошо. Я не буду тебе врать. – Я попыталась его обойти, но он поймал меня за руки. – Да, в семнадцать лет ты сделала ошибку. Одному Богу известно, сколько я их совершил в этом возрасте.

– Это не одно и то же.

– Почему? Моего лучшего друга убили, а я пальцем не пошевелил, чтобы этому помешать. Нет. – Рен замолчал, когда я попыталась ему возразить. – И не говори, что у меня все было иначе и я не виноват в том, что случилось с моим другом, если ты сама не можешь себя простить. Наверно, никто из нас не способен по-настоящему себя простить. Иногда мы делаем то, чего не в силах изменить, иногда с нашего попустительства происходит что-то страшное. И пусть даже наши ошибки непростительны, единственное, что мы можем, – вынести для себя урок и больше их не совершать.

Я задыхалась. В горле стоял ком.

– Я… потеряла всех, кого любила. – Мой голос осекся, и лицо Рена дрогнуло. – Я потеряла всех.

– Разве можно потерять тех, кого любишь? Они умерли, но они все равно живы.

У меня дрожали губы. Я изо всех сил старалась успокоиться. Рен прижал мои руки к своему сердцу.

– Они живы, Айви. И всегда будут жить.

Я чувствовала, что еще немного, и не выдержу. Попыталась отстраниться, но Рен выпустил мои руки и схватил меня за плечи.

– Рен…

– Я с тобой. – Он наклонил голову и поймал мой взгляд. – Меня же ты не потеряла?

– Но что если…

– Пойми, жизнь нельзя отложить на потом из опасения, что что-то может случиться. Кто знает, что будет дальше? Может, один из нас сейчас выйдет из дома, и его убьет молния, а может, мы оба доживем до девяноста лет. Завтра мы можем погибнуть, а можем и вернуться домой. Нам же это неизвестно. – Рен сжал мое лицо, утыкаясь в меня лбом. – Но сейчас мы оба здесь, а остальное не важно. Важно только то, что есть сейчас.

– Только сейчас? – Мое сердце забилось быстрее.

– Да. Только сейчас. Мы здесь. Это все, что имеет значение. Я не могу тебе пообещать, что никогда не денусь, но я, черт побери, постараюсь этого не сделать. Это единственное, во что тебе надо верить.

Меня обуревали чувства: казалось, внутри меня рушится последняя преграда. Я сморщилась, даже не пытаясь скрыть боль. По щекам текли слезы. Рен с глухим стоном обнял меня, прижал мою голову к своей груди и шептал мне на ухо что-то неразборчивое, но все равно утешительное.