Gedzerath - Рождение легиона
– «Все будет зависеть от твоего поведения» – хмыкнул один из сопровождающих. Похоже, забывшись, я вновь начала рассуждать вслух, бухтя себе под нос и даже размахивая стреноженными ногами, и только сейчас поняла, что на меня, с интересом, смотрит вся тройка жеребцов, внимательно прислушивавшаяся к моему ворчанию – «Нет-нет, ты продолжай, соратница, продолжай – это было оч-чень интересно. Мы тут, так сказать, немного оторваны от большей части Эквестрии, поэтому не прочь услышать новости с запада страны. Так ты говорила, Игры будут проходить в Кристальной Империи?».
– «Н-ну… Говорила» – нехотя признала я, ойкая на какой-то непонятной кочке, через которую, тяжело, перевалился фургон. Зарешеченные окна давали мало света, да и находились они под самым потолком этого «автозака»[268], поэтому все, что мне оставалось – это созерцать спокойные до отвращения морды моих конвоиров, да разговаривать самой с собой – «И что?».
– «И ты говоришь, что это все неспроста?».
– «Н-ну… Говорила» – вновь признала я, мечтая откусить свой длинный язык. Кажется, сама того не замечая, я вновь начинала превращаться в глупую, блондинистую кобылу, но теперь мне уже некого было в этом винить. Не было ни заклятья, наложенного принцессой, ни чьего-то дурного влияния – лишь я сама, моя глупость, взбалмошность да и чего греха таить, и беременность, тоже игравшая свою роль. Вместо сосредоточенности, в моей голове вновь было пусто, я непозволительно расслабилась, позволив себе угодить сначала в одну, а затем – и в другую ловушку. Пусть окружающие вели себя как дилетанты, пусть все это напоминало одну большую пьесу, в которой все, кроме меня, назубок знали свои роли, и лишь недовольно косились в мою сторону, поражаясь моей бесталанности и глупости, пусть. Но то, что это все происходило со мной в самый неподходящий момент, наконец, заставило меня насторожиться – уж слишком много было совпадений с той злосчастной поездкой в Камелу, слишком, а значит…
«А значит, все это пахнет кровью» – мрачнея, подумала я. Жаль, что теперь, я не могла доверять своим суждениям, не зная, когда мой изменившийся гормональный фон, в который раз, провернет мое настроение, словно флюгер, но все-таки мне стоило бы думать головой, а не…
– «Хорошо. Только знаешь что? Не стоит говорить об этом вслух, понятно?» – кивнул головой конвоир. Поднявшаяся было с приделанной к стене скамеечки Бриз открыла было рот, чтобы высказать и свое, очень ценное мнение, но быстро умолкла под ироничным взглядом жеребца, вновь опустившись на место. И вовремя – повозка вновь подпрыгнула, а стук каменных плит под колесами фургона, обитыми железными шинами, исчез, сменившись едва слышным шуршанием земли. Нахмурившись, подчиненный Джуса встал, выглядывая в крошечное, зарешеченное окошко, и вновь опустился на скамейку, быстрым жестом указывая на что-то своему товарищу – «Так вот, не стоит об этом говорить везде и всем, ясно? Компетентные органы распространят эту информацию, когда это потребуется, и когда она будет досконально проверена нашими пони. Это ясно?».
– «Конечно» – буркнула я, сердито покосившись на Сою. Альбиноска предпочла сделать вид, что не заметила этого взгляда, и мне оставалось лишь недовольно дернуть щекой, вспоминая ее красноречие, пробившее мою бывшую подругу всего несколько дней назад – «Без проблем. Посидим молча и тихо. А кстати, куда мы едем?».
– «Узнаем по прибытии».
Вздрогнув, поскрипывающий фургон остановился, и напрягшиеся конвоиры стали прислушиваться к сердитым голосам, обсуждающим что-то за стенками фургона. Минуты текли одна за другой, но только лишь сидящий рядом со мной жеребец поднялся, чтобы выйти и посмотреть на причину задержки, как мы снова двинулись, но теперь – в обратном направлении.
– «Мы разворачиваемся?» – удивилась Соя. Присутствующая в фургоне в качестве мнимой задержанной, она должна была сделать вид, что ее схватили так же, как и меня, и именно это навело меня на мысль о том, что обратно в интернат я уже вряд ли попаду. Конечно, они могли бы остричь меня и оставить в этом месте до того, как… Ну, я даже не знаю, чего именно они хотели добиться от меня, раз за разом подключая ко мне какие-то механомагические устройства, но вряд ли Джус был настолько наивен, что всерьез полагался на мое молчание в этом вопросе. Шутки – шутками, но терпеть у себя под боком соглядатая-провокатора я явно не намеревалась, поэтому я имела все основания полагать, что после прибытия нас разделят, а может, даже запрут – во избежание повторения истории с побегом, однако крен, с которым фургон развернулся на месте и гулкий удар затылком о дощатую его стенку быстро изменили мое мнение по поводу цели нашего путешествия.
– «Нет, конечно. Просто объезжаем глубокую лужу» – саркастически заявила я, поводя шеей под тяжелым, стальным ошейником, заботливо обшитым какой-то мягкой тканью – «Не знаю, как у вас, а у меня уже мурашки по спине бегают от всех и всяческих нехороших предчувствий. Сэры, может, стоит выбить дверь и свалить отсюда в лес? Обещаю, я сама явлюсь в этот ваш комиссариат, если пришлете мне повестку, но воля ваша, не нравится мне все это».
– «Сиди спокойно» – нахмурившись, буркнул мне один из сопровождавших нас пони, поднимаясь и вновь выглядывая в окошко фургона. Постояв немного, он хмыкнул и плюхнулся обратно на узкую скамью, обменявшись непонятными взглядами со своими коллегами – «Планы могли и измениться, поэтому сидим спокойно и ждем конца поездки. Быть может, тебя как раз и захотели увидеть в комиссариате. Угон новейшего дирижабля – это тебе не шутки, пятнистая шкурка, и я чую, что как раз она-то, в скорости, может неплохо пострадать. В особенности – круп».
– «Извращенец!» – обиженно буркнула я просто для того, чтобы последнее слово осталось за мной. Несмотря на демонстрируемое спокойствие и некоторую браваду, мурашки нехорошего предчувствия уже вовсю маршировали по моей холке и спине, лишь изредка утихая под мягкими прикосновениями Древнего. Старый Хомяк тоже чувствовал что-то недоброе, но увы, на его мнение положиться я тоже не могла – уж слишком размяк старик, слишком обрадовался этому «городу будущего», воплотившему в себе все мечты нескольких поколений людей, и его суждения были затуманены чувствами не хуже, чем мои.
Покачиваясь, фургон выбрался из леса и загрохотал по каменным плитам, катясь в цитадель земнопони. Сквозь застекленные окошки до нас доносился неумолчный топот копыт, тяжелый стук каучуковых шин пролетавших мимо фургонов, и громкие звонки новомодных омнибусов, шуршавших по центральным проспектам города. То останавливаясь, то вновь набирая скорость, мы двигались по улицам Сталлионграда, ощущая, как жаркое летнее солнце понемногу превращает внутренности нашей повозки в небольшую печку. Тряска, жара и катящийся градом пот быстро испортил настроение не только мне, но и всем, кто подскакивал рядом со мной на жестких скамеечках, отмечая своим крупом каждый из нескольких высоких бордюров, на которых подпрыгивал фургон. Звук улиц стихал, и вскоре, в четвертый раз подпрыгнув на чем-то жестком и отозвавшимся глухим металлическим стуком под колесами повозки, мы остановились. Солнечный свет сменился полумраком какого-то помещения, в котором очень громко и как-то по-новому, сурово, звучало клацанье подкованных копыт, идущих к замершему фургону.
