"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Конофальский Борис

В зале засмеялись.

Шкатулка была бережно водружена на стол, что был до сих пор пуст. Теперь предназначение стола стало ясным. И кавалер понял, что не для одной шкатулки тут поставили целый стол. И оказался прав.

За пузатым представителем коммуны Заячьей улицы шли следующие дарители. Эта делегация была явно богаче первой.

— Гильдия мукомолов и мельничных мастеров, — гордо представился седой господин в большом и красивом берете. — Дозвольте, Рыцарь Божий, преподнести вам подарок от нашей гильдии, уж всех вы нас порадовали делом последним своим. Ответили за все наши обиды и унижения.

Он стянул покрывало с рук юноши, что стоял за ним.

— Прошу принять от нас четыре меха чёрного соболя!

По залу прокатился удивлённый гул. Соболь считался мехом королевским. Конечно, четырёх соболей и на четверть шубы не хватило бы, но всё равно подарок был очень дорогой, очень.

Волков снова вставал, снова кланялся, снова говорил слова благодарности.

А когда взглянул на жену, чтобы сказать ей, что этими соболями можно оторочить ей шубу, то увидал лицо совсем белое.

— Госпожа моя, — с волнением заговорил он, — что с вами?

— Душно мне, — отвечала она с раздражением.

— Вот же вода кислая, как вы хотели.

— Я хотела с лимоном, мне же принесли с укусом, да ещё и теплую, — она опять морщилась. — Мутит меня, велите убрать отсюда эти котлеты.

Волков дал знак слуге, и тот убрал блюдо с его стола. А к нему уже шла новая делегация из шести человек. И делегация та была совсем не бедная, судя по их одеждам. Как же Волков был удивлён, когда узнал, что это…

— Гильдия золотарей и старьёвщиков просит вас, достославный рыцарь Фолькоф, не отказать в милости и принять от нас в дар шкатулку, в коей лежит двадцать пять талеров серебром.

— Благодарю вас, — с удивлением отвечал он, вставая. — Ваши деньги будут мне очень кстати.

А Элеонора Августа касается его руки, и когда он глядит на неё, произносит едва не со стоном:

— Мутит меня, нужно бы мне прилечь. Вернёмся к епископу в дом.

— Сие невозможно, госпожа моя, — отвечает Волков. — Люди ещё, кажется, будут ко мне.

Но видя её жалкий вид и её бледность, он находит глазами Увальня, делает ему знак, зовёт к себе.

Увалень, пока не пошла новая делегация, приходит к нему, захватив с собой и Максимилиана.

— Госпоже дурно, выведите её на улицу; коли нужно будет, так сажайте в карету и пусть едет в дом епископа, — распорядился кавалер.

Максимилиан и Александр вежливо и бережно вывели Элеонору Августу из зала, а епископ наклонился через её опустевшее кресло и произнёс:

— Монахиня моя сказала мне, что ваша жена обременена.

— Кажется, — неуверенно и с надеждой произнёс кавалер.

— Да благословит её Господь, я молился о том часто. Да будет над чревом её благодать покровительства Матери Божьей, — епископ перекрестился.

Волков тоже крестился за ним следом. А поп продолжал:

— Я благословлю мать Амелию быть с вашей женой до благополучного разрешения. Она лучшая повитуха графства и города.

— Премного вам благодарен, святой отец, — смиренно произнёс кавалер.

— Не благодарите, вы служите престолу Петра и Павла так же, как и я, и ещё неизвестно, от кого из нас больше пользы.

— Разумеется, от вас.

— Нет. Нет, неправильно. Я язык, вы меч, язык без меча — пустой звон, меч без языка — напрасная кровь. Так что для Матери Церкви мы одинаково ценны. Вон к вам идут новые люди.

Волков увидал, что в ратушу входит новая делегация.

— Помните мои слова? — произнёс епископ.

— Это те, что про поцелуи и серебро?

— Да именно те, сейчас они продолжат целовать вам руки и осыпать серебром, но вы не обольщайтесь.

— Я держу в памяти ваши слова, святой отец, — ответил кавалер.

Глава 23

— Гильдия печников, каминных мастеров и трубочистов просит вас, господин, принять наше подношение, — говорил важный господин, ставя на стол поднос из серебра.

— Цех пивоваров Восточных ворот просит принять две бочки чёрного пива, уж поверьте, господин рыцарь, от него вы трезвым не будете, — говорил следующий делегат, — бочки нам сюда закатывать не дозволили, они вас ждут на улице перед ратушей.

— Коллегия судейских писцов и адвокатов просят принять наш дар, господин фон Эшбахт, — серебряная тарелка, нож и вилка из серебра появляются на столе.

— Корпорация виноторговцев города Малена просит вас не отказаться от нашего дара, господин кавалер, и принять в дар двадцативёдерную бочку десятилетнего ламбрийского вина. И вёдерный бочонок отличного генейского бренди.

— Коммуна Вонючей улицы и Гильдия кожевенных дел мастеров просят принять от нас узду, седло и стремена, всё это с серебряным чернением. А гильдия перчаточников просит принять в дар по полдюжины лучших перчаток для вас и вашей супруги.

Волков уже устал вставать, даже нога стала ныть, устал кланяться и отвечать на приветствия, а люди всё шли и шли. Уже и бочонок мёда ему подарили, и отрез великолепного зелёного шёлка, и посуду, и кинжал с позолотой, оружейники принесли ему протазан великолепной работы и шпоры, тоже позолоченные, две интересные, более длинные аркебузы. В общем, к концу церемонии на столе почти не осталось места. И новые подарки складывали поверх прежних. И их всё ещё несли. Кажется, гости даже позабыли про печёных телят и окорока в горчице, так и смотрели, что же ещё подарит следующая делегация прославленному воину. Последние и самые богатые подарки он получил, разумеется, от купеческих гильдий и от корпорации городских менял и банкиров. Эти господа уже дарили не вещи и не серебро, эти дарили золото. От них было: маленькая серебряная шкатулка с десятью золотыми дублонами. Редкие и ценные деньги. От других была алая бархатная подушка, на которой лежало двадцать новеньких гульденов. Золотой перстень с небывалой красы аметистом, что сулит владельцу долгие лета.

И когда стол уже был завален подарками, и когда Волков уже едва мог встать и поклониться, делегации наконец закончились. Но несмотря на усталость, он был доволен и уважением горожан, и ценностью подарков. Да, город Мален был богат, раз горожане вот так, без требований и указаний, а лишь повелением души собрали ему подарков на две, да на две тысячи талеров. Это не считая золота.

А тут ещё встал бургомистр и прокричал:

— Консулат и совет города Малена просят господина кавалера принять подарок не только от горожан, но и от города и выйти из ратуши для получения его. Все желающие тоже могут выйти посмотреть.

В зале пошёл шум, все стали подниматься из-за столов. Волков взглянул на епископа, а тот никуда не собирался, но ему махнул рукой: ступайте, я посижу тут.

А на улице и так было многолюдно, а тут ещё все важные господа проследовали из помещения на площадь, чтобы увидать там роскошную карету с четвёркой отлично подобранных вороных коней. В карете были и стёкла, и занавески из сукна, и откидная ступенька, и дверцы были с замочными ручками. Бургомистр открыл дверь и показал внутреннее убранство кареты. И всем оно нравилось. На полу войлок, диваны мягкие внутри. В такой карете в любую стужу тепло было. При карете был и каретный мастер Бихлер. Он был горд, что Волков с ним раскланялся. И от этого сиял.

— Каково? — спрашивал господин Виллегунд у кавалера с таким видом, будто он сам эту карету сделал.

— Великолепно, — отвечал кавалер. — Это великолепно.

И тут же бургомистр добавил тихо:

— Кони не оплачены, ежели желаете их оставить, так придётся доплатить двести талеров.

«Двести талеров! Да ты, братец, ополоумел! Кони, конечно, неплохи, но в Вильбурге или Ланне четвёрка таких коней будет стоить талеров сто пятьдесят, ну может, шестьдесят. Но не двести же!»

— Нет-нет, оставьте коней, — произнёс кавалер спокойно, — кони хороши и как раз подходят к этой карете. Я заплачу за них.

Бургомистр ещё демонстрировал всем карету, а Волков чуть отошёл от него, чтобы встать рядом с госпожою Ланге, которая, как и все другие, была восхищена каретой.