Лана Тихомирова - Гладиатор, Маленький Лев и Капитан
— Мне это нравится, — быстро сказала Рахиль, отбросив поволоку царственности, — Подружимся. Еще когда ты только вошла, я поняла, что с этой девушкой нам обязательно надо подружиться. Я, по образованию, филолог, вот уж куда не советую идти, это в филологи, — она рассмеялась.
— Почему?
— Ты будешь знать все, что угодно, кроме родного языка.
— Печально, — ответила я.
— Хотя я знаю много интересного, но не нужного, что можно рассказать на какой-нибудь вечеринке и прослыть знатоком, — пожала плечами Рахиль. Она вдруг стала живей, голос ее зазвучал по другому. Она постоянно двигалась, даже когда сидела неподвижно, она рассказывала истории о том, как ездила по святым местам в лицах. Лицо ее менялось, и голос и манера вести себя, это была женщина с тысячью лиц.
— А что это за "святые места"? — решилась спросить я.
Рахиль тут же стала серьезной.
— Это святые для меня и моего народа места. Ты еще не поняла кто я? Ни имя, ни внешность тебе ничего не сказали?
— Нет, — честно призналась я.
— Она святая, — обернувшись к Максимусу сказала Рахиль.
— Не путай святость с отсутствием кругозора, — буркнул он, якобы занятый происходящим за окном.
Я бросила на него ненавидящий взгляд.
— Я — еврейка.
— О, евреи? Это тот народ, что остался единым?
— Да. Во все времена у нас был свой путь, во время когда весь мир половинчат, мы сумели сохранить свою целостность. Мне, кажется, это потому, что мы не отворачиваемся от очевидных вещей. Есть на земле вещи, которые нельзя не отмечать. Все религии по своему хороши, сейчас ты вообще можешь выбрать себе любую, но есть особое состояние, когда ты родился в своей вере, когда она у тебя есть, — Рахиль говорила быстро и в то же время торжественно.
— Я была рождена в своей вере, в своей семье, но пришла к вере не скоро, а когда пришла, то поняла очень многое. Человек должен во что-то верить, многие сейчас верят в науку, пусть верят, она ни чем не хуже и не лучше моей веры, она просто другая. А святые места, это места, где совершались чудеса и не только. Как для музыканта могила Бетховена, как для физика могила Эйнштейна, как для кинематографиста "Броненосец "Потемкин"", для нас стена плача или река Иордан или гроб Господень. Вот это и есть те самые места, их множество.
Я осмыслила все, что сказала Рахиль и поняла, что мне безумно интересно, что же за всем этим скрывается. Рахиль была словно лабиринт с тысячью комнат, чем больше я ее узнавала, тем больше неизведанного оставалось.
— Я вообще никогда не касалась религий, — сказала я, — Я даже не знаю ни одной.
— Если интересно, то всегда есть теологи, которые тебе расскажут обо всех. Я могу рассказать только о нашей религии, и то не хочу проповедовать. Для этого есть специальные люди, — сказала Рахиль, прямо глядя на меня. — Я не призываю тебя выбирать религию и слепо следовать ей. Верить надо и можно во что угодно. Но все же есть очевидные вещи, которые можно не замечать, а лучше присмотреться и прислушаться.
Я не ортодоксальна, нет-нет. Иногда я забываю и не соблюдаю некоторые обряды, но все же стараюсь не пренебрегать. Моя сестра, даже не имеет имени нашего народа. Ничего не соблюдает, но по-своему верит, а главное не потребляет от веры, а просто верит. В вопросах веры важен процесс, а не результат. Но я опять о чем-то о своем, — виновато улыбнулась Рахиль.
— Продолжай, это интересно, — попросила я.
Рахиль посмотрела на часы и закусила губу.
— Прости, я не могу дольше остаться, — она обернулась к Максимусу, который злобно нахохлился в углу, — Я должна посетить сегодня еще много людей, они все хотят меня видеть.
— Я их понимаю, — вдруг сказала я, отметив, что двигаюсь и сижу, как Рахиль, и мне это нравится. Я попыталась представить, как бы двигалась Игора, как бы она улыбалась, и у меня получилось это изобразить, — в тебе столько притягательности. Ты очень красивая.
Рахиль мгновенно покрылась красными пятнами и опустила глаза в пол.
— Спасибо, — хихикнула она. В ней не было и капли жеманства, сама по себе она очень скромная.
— Это тебе спасибо.
Рахиль сердечно распрощалась с нами и ушла.
— Она волшебная! — восхищалась я.
— Угу, фея-крестная, — мрачно отозвался Максимус.
— Что-то не так? Почему вы не оставили ее у себя? Она вам отказала?
— Ты слишком много болтаешь, детка, — фыркнул Максимус, весь в своих думах, — ты думаешь, я просто так тебя с поручениями отослал?! Так, что все в порядке. Она восхитительно сочетает догматы веры с догматами совести, и умеет накладывать второе на первое. Она умница! Меня смущает только одно. Почему ты так быстро втираешься в доверие ко всем моим близким друзьям? Это не нормально. Игора… Хорошо, допустим Игора была в настроении и пустила тебя, но Рахиль… Этот крепкий орешек, о который я едва на сломал себе все, что можно. Рахиль, которая слишком долго выбирает кого к себе подпустить, а кого нет… Ты обаяла ее за какую-то четверть часа, а все потому, что решила немного с ней поспорить.
Я и сам часто себя спрашиваю, что же тогда произошло со мной в Иезеркеле, что посмотрев, на тебя спящую, я решил: "Из этого, я обязан сделать женщину!"?
Глава 35. Аиша
Некоторое время мы смотрели друг на друга, молча и насторожено. Я не верила хозяину, он будто бы был счастлив меня придушить.
— Ну, и почему же? — наконец спросила я.
— Знал бы, давно сказал. И потом сейчас это не главное, — Максимус встал и прошелся по комнате.
— А что главное?
— Ты, кажется помощница? — Максимус закурил.
— Да.
— А почему тогда я все еще курю твои сигареты, вместо своих собственных? Почему тогда я отчитываюсь в своих делах перед тобой? Ты вообще никто пока, — говорил он спокойно беззлобно.
Я разозлилась, но решила не подавать пока вида. Мне было очень комфортно с жестами Рахиль и манерой говорить Игоры, захотелось сохранить подольше это ощущение. Я еще ленивей взяла сигарету из пачки и закурила. Мы молчали, Максимус отвернулся в окно и созерцал море.
— Нам надо уехать, — вдруг сказал он, — Маргарита здесь. Нам с ней и так на одном шаре тесно, а тут в одном городе. Я из-за нее нервничаю. Прости, если обидел.
— Ничего, — я выпустила струю дыма, — Я уже привыкла.
— Привыкла она, — фыркнул Максимус и обернулся, — Ах, вот ты к чему привыкла, — он хищно повел носом.
На секунду я потерла способность двигаться, но усилием воли подавила даже малейший страх относительно хозяина. Что он будет делать? Побьет? Отнимет сигарету? Заклеит рот скотчем? Станет пытать? Это все не то. Максимус если и будет мстить, то исподтишка, и я пойму, что это была месть слишком поздно, например, когда окажусь на необитаемом острове вся в перьях и смоле.
