Абрахам Меррит - Металлическое чудовище
Дрейк колебался, на лице его было выражение недоверчивого изумления; я сам негодовал из-за действий Вентнора.
– Но ей больно, – сказал Дрейк. Глаза Руфи по-прежнему жалобно и просительно были устремлены на него.
– Больно! – воскликнул Вентнор. – Слушай, парень, она моя сестра! Я знаю, что делаю. Разве вы не видите? Не видите, как мало от Руфи в этом теле, как мало от девушки, которую вы любите? Не знаю, откуда, но твердо знаю. Дрейк, вы забыли, как Норала обманула Черкиса? Я хочу вернуть свою сестру. Я помогаю ей вернуться. Я знаю, что делаю. Посмотрите на нее!
Мы посмотрели. В лице, которое смотрело на Вентнора, не было ничего от Руфи, как он и сказал. Холодный, страшный гнев, с которым Норала смотрела на Черкиса, когда он висел над своим гибнущим городом. Но тут произошло быстрое изменение – словно разгладились волны на ветреном озере.
Перед нами снова было лицо Руфи – только Руфи; и глаза тоже ее, умоляющие, жалобные.
– Руфь! – воскликнул Вентнор. – Пока ты нас слышишь – прав ли я?
Руфь энергично кивнула; снова исчезла, ушла.
– Видите? – мрачно повернулся он к нам.
Столб света упал на завесу, почти пронзил ее. До нас донеслась лавина звуков. Но до нас звуки все же доносились приглушенно. Конечно, подумал я, завеса.
И смутно удивился. Ведь основная цель завесы – удерживать, концентрировать магнитный поток. Задержка звука – случайный результат, не имеет отношения к истинному назначению завесы; ведь звук – это всего лишь колебания воздуха. Нет, конечно, это вторичный эффект. Металлические существа так же равнодушны к шуму, как к жаре или холоду…
– Мы должны взглянуть, – прервал мои мысли Вентнор. – Надо пройти завесу и посмотреть, что происходит. Победа или поражение – мы должны знать.
– Отрежьте свои рукава, как я, – сказал он Дрейку. Перевяжите ей ноги. Мы понесем ее.
Это было быстро сделано. Легкое тело Руфи висело между ее братом и возлюбленным. Мы быстро миновали туман, осторожно продвигались вперед в мертвой тишине.
Вышли из тумана и тут же отшатнулись от хаоса света и грохота.
Вентнор и Дрейк опустили Руфь, мы стояли, ослепленные, оглушенные, пытаясь прийти в себя. Руфь дергалась, извивалась, пыталась продвинуться к краю. Вентнор подошел к ней, прижал.
На коленях, таща Руфь, мы ползли вперед; остановились, когда поредевший туман, по-прежнему скрывая нас, позволил взглянуть не нестерпимую яркость, заполнявшую пропасть; туман чуть приглушал ее, и потому мы могли вынести этот свет.
Я всмотрелся: мышцы и нервы парализовало благоговением и страхом. Я чувствовал себя, как человек, стоящий вблизи боевых отрядов звезд, свидетель смертных мук вселенных; как пронесенный через пространство и повисший над извивами туманности Андромеды, глядя, как она в страданиях рождает солнца.
Нет подходящего образа, нет гиперболы – в окруженной горами долине была живая борющаяся сила, родственная той, что живет в туманностях и звездах; космический дух, преодолевший все измерения и стремящийся в бесконечность; разумная эманация самой бесконечности.
И голос ее был неземным. Она использовала земную оболочку для своего грома, своего звона – как в большой раковине можно услышать рев и шепот океана, так и здесь, гремящая раковина пропасти отражала голоса того беспредельного моря, что омывает берега бесчисленных звезд.
Я видел перед собой могучий водоворот во много миль шириной. Его волнами были мощные свечения; он был покрыт пеной молний, прошит бродячими туманами раскаленного пламени, пробит остриями живого света. Он ритмично выбрасывал огненную пену высоко к небу.
Над ним небо сверкало, словно щит в руках гневного бога. Из водоворота вздымалась гора, горящий левиафан светло-синего металла, погруженный в лаву невероятного вулкана; огромная металлическая дуга, пересекающая огненное наводнение.
А барабанная дробь, которую мы слышали, ревущие ураганы взрывающихся звезд – это падение радужных вершин, разряды молний, ритмические удары огненных лучей о сверкающую гору, которая от этих ударов дрожала и покачивалась.
Дрожащая гора, сражающийся левиафан – это был Город!
Само металлическое чудовище, охраняемое своими легионами, отбивалось от других своих же легионов, отделившихся от него и в то же время так же принадлежавших ему, как клетки принадлежат телу.
Металлическое чудовище сражалось… с самим собой.
Когда я впервые его увидел, чудовищное тело было в мили высотой; в нем находилось большое сердце конусов, что извлекали магнитный поток из нашего солнца; в нем другие конусы, меньшие, в нем мастерские, родовые покои и другие многочисленные загадки, которых мы не видели и о которых не могли и догадаться. Теперь это тело уменьшилось на целую четверть.
Двойной линией вдоль основания горы стояли сотни огромных фигур.
Угловатые, в их очертаниях не было ни одной вершины пирамиды, ни одной дуги шара, огромные, вздымались они ввысь. На верху этих фигур огромные массы в форме молотов, как те металлические кулаки, что обрушились на стены города Черкиса; но по сравнению с ними как лапа динозавра с рукой человека.
И фигуры эти были живые и изменяющиеся; они били гигантскими булавами, размахивали ими из стороны в сторону, как будто поддерживающие их столбы – огромные вертикально поставленные поршни.
За ними стоял второй ряд, такой же прямоугольный и высокий. От него отделялись десятки рук-балок. Этот ряд был густо усажен пламенеющими крестообразными фигурами. Раскрывшиеся кубы гневно сверкали красным и дымчато-желтым. Их щупальца вздымали множество огромных щитов, как те, что окружали помещение с конусами.
И когда ударяли молоты, над их согнутыми головами кресты посылали потоки алых молний. Из углублений щитов вылетали языки ослепительного пламени. Огненными канатами они связывали те существа, по которым били молнии, в которые устремлялись алые молнии.
Теперь я видел и фигуры нападающих. Гротескные, с иглами и клыками, пиками и рогами, шишками и кирасами; фантастически угловатые, словно рогатые боги яванцев, они шли навстречу башням, которые били их молотами, жгли молниями.
И были они такими же огромными, такими же непредставимо фантастическими в десятках своих меняющихся обличий.
Более чем на милю от поникшего Города пространство занимали, выстроившись, как небоскребы, мощные многоногие башни. На их вершинах вращались гигантские колеса. Из центра этих колес вырывались сверкающие молнии, множество копий фиолетового цвета. И свет их не был непрерывным; вспышки следовали за вспышками, и каждая устремлялась вслед за предыдущей.
Именно их удары и порождали барабанную дробь. Они били в стены, стекая с них потоками огня. Словно перед падением они пробивали стену, и она истекала огненной кровью.
