Л. Астахова - На этом берегу
Черные деревья, белый снег, красная кровь… снег чернел на земле, превращаясь в грязь, но оставался белым на мертвых телах людей Ферана. Его Светлость остался один.
Он дернул поводья, готовясь послать коня вскачь, но сильная рука призрака перехватила повод. Демоны стояли рядом с ним, высокие, все в темном, порождения тьмы. Сердце Ферана зашлось от страха, он не мог пошевелить рукой и не то что бы выхватить меч, а даже перекреститься.
И тут призрак держащий его коня, скинул плащ. Это не был демон! В первую секунду Ферану показалось, что перед ним стоит человек, скорее всего лесной разбойник, а стало быть, с ним можно сторговаться. Радость заставила его сердце подскочить и остановиться, потому что в следующую секунду, он понял, что перед ним лесной нелюдь, альв. Холодные, стальные газа смотрели в упор.
— Ты узнаешь меня? — выдохнул он, казалось, не разжимая губ.
Судя по тому, как резко расширились зрачки герцога, он узнал. Узнал своего давнего пленника, несмотря на прошедшие годы. Альвы ведь не меняются, совсем не меняются. Все та же смертоносная сталь в глазах, ненависть и сила, с которой ничего нельзя было поделать.
— Я вижу, узнал. — Сказал альв, презрительно сощурившись. — У тебя хорошая память. Значит, мне не придется напоминать тебе о временах нашего знакомства. Нам ведь есть что вспомнить… И продолжить, верно?
Ничего хорошего свистящий тон альва Ферану не сулил, а в глазах нелюдя читалось обещание, что герцогу придется вымаливать смерть как величайшую милость.
Лица второго нелюдя он так и не рассмотрел. Феран никогда не знал Гилда, хотя многим таким, как он, причинил немало мучений, и теперь все они, воплощенные в этом неизвестном ему альве, снова стояли перед ним, взывали к отмщению. Он будто слышал их голоса, кого-то сгоревшего заживо, кого-то посаженного на кол, повешенного на суку лесного дерева или зарубленного в сече. Их непонятная речь звучала в его ушах, и не было от нее спасенья. Наваждение длилось недолго, но казалось Ферану вечностью, собственно так оно и было. Высокие фигуры чужаков, словно тени, окружали его сознание. Они говорили, и каждое их слово становилось образом, страшным образом содеянной беды.
Ужас захлестнул герцога. Охнув, он побледнел и, выпустив из ослабевших рук поводья, неловко, боком, упал в черную грязь. Медленно стекленевшие глаза бессмысленно смотрели в мутное небо, последнее, что увидел Феран — двух альвов, неторопливо склонившихся над ним. Сердце его больше не билось, хотя на теле не было ни единой царапины. Он умер от собственного страха, едва лишь вообразив, что могут сделают с ним призраки, отмщая за то, что творил он с их народом, ровно как и со всеми своими пленными.
— Он умер? Он умер! — сказал Риан, словно не веря своим глазам.
— От страха. — Подтвердил Гилд
— Просто умер, а мы к нему и пальцем не притронулись. Месть — странная вещь. — Задумчиво молвил Риан. — Даже осуществившись, она не приносит радости.
Он присел на корточки рядом с мертвецом.
— Ну что ж, каждый получает такую смерть, какую заслуживает. Ты умер как последний трус и подонок, герцог. Наверное, это и есть справедливость.
Гилд положил руку на плечо друга.
— Пожалуй, ты сказал достаточно для эпитафии. Пошли?
— Пошли. — Согласился Риан.
Альвы исчезли так же, как пришли, растворившись в чаще, и когда "верные" слуги вернулись в сопровождении отряда воинов, то они нашли лишь мертвецов. На теле герцога Ферана не оказалось не единого повреждения, ни одной раны, даже богатые, украшенные золотом одежды не были порваны. Это породило множество слухов и домыслов. "То Справедливый Народ покарал жестокого герцога за его злодейства" — шептались простолюдины в трактирах и церквах, передавая из уст в уста историю о том, как альвы чарами погубили Ньюри Ферана, наложив на род его проклятье, ведь умер он, не оставив наследников. История обрастала подробностями, и превратилась, в конце концов, в страшную сказку, передаваемую из поколения в поколение.
А Риан и Гилд продолжили свой путь к морю, постепенно продвигаясь на запад. Стороной обошли они погорелый лес, в чаще которого раньше жил Гилд. Неприятно было смотреть на следы пожарища, да и ни к чему возвращаться в родные, изменившиеся до боли места.
Теперь путь вел их все южнее, снега начали отступать, лишь ветер неумолчно шелестел серыми травами. Они подошли к прибрежным районам, где тоже когда-то жили альвы. Их многочисленные поселения были разбросаны на сотни миль, меняясь от городов до небольших деревушек, но теперь даже их следов было не сыскать. Миновали друзья и те места, родом из которых был Гилд. Мало что осталось от бывших земель его владыки. Только опытный глаз альвов мог различить в гладких камнях некогда надежные фундаменты, а в неведомой каменной кладке стену, оставшуюся от замка. Что-то смела война, что-то стерло время, но более всего потрудились люди, растаскивая на свои строения камни чужих домов. Новые хозяева бесцеремонно сравняли с землей все, чего не смогли понять. Лишь в одном месте Риан, нагнувшись, поддев кинжалом, выковырял из земли резное медное кольцо, некогда служившее ручкой чьего-то дома. Повертев его в пальцах, он уже хотел выбросить ненужную вещицу, но потом, поразмыслив, сунул в дорожный мешок:
— Пригодится… Может, когда-то эта ручка послужит моему дому.
— Какому дому? — не понял Гилд.
— Вечному, — усмехнулся Риан, — тому, который будет за морем. Его у нас никому не отнять.
Старательно обходя стороной человеческие селения, они приближались к морю. Если кто-то из людей и замечал два одинокие высокие фигуры путников в длинных плащах с надвинутыми на лица капюшонами, то не торопился узнавать в них чужаков. Мало ли народу срывает лихо с насиженных мест и гонит навстречу судьбе, непонятно куда. Бандитам и ворам нечего было делать в этих краях, они промышляли поближе к богатым землям, где есть, чем поживиться. Здесь же разбросанные рыбацкие деревушки кормились скудным уловом да тем, что подаст лес. Люди помнили многое и были терпимы к чужой нужде.
Наконец, море распахнулось перед альвами. Их последняя цель, последний предел. Высокие, серые холмы, поросшие стелящемся шиповником и облепихой, неожиданно оборвались, открыв полосу пляжа. Мужчины замерли на вершине, и сильный влажный ветер ударил в лицо, осыпая траву под ногами мельчайшими брызгами. Серые морские валы внизу катили один за другим, белые шапки пены украшали стальные гребни как плюмажи воинов, ушедших в последний поход. Серое, свинцовое небо сливалось с морем, рваные облака неслись по нему сплошной чередой, и сколько хватало даже зорких эльфийских глаз, простиралась суровая морская пучина.
