Вячеслав Железнов - Маг. Новая реальность
Младший недовольно засопел, но ничего более не произнес. Старший же поднес левую руку к глазам и несколько мгновений вглядывался, как исчезает крохотная черная точка под ногтем большого пальца - точно такая же, как и у его товарища.
Я возвращался назад. Правы были учителя, когда-то заставлявшие двигаться, не обращая внимание на красный туман в глазах и непроизвольные стоны изможденного тела. Только предельное напряжение сил позволяет раздвинуть горизонты возможностей, только стремление подняться над собой приводит к росту - и похоже, позавчера я достиг новой ступени. Тогда я кое-как отмахал пару десятков километров и, совершенно обессиленный, завалился в какую-то расселину в скалах. Огня не разводил, доел всухомятку последние крошки и заснул мертвым сном. А в середине ночи проснулся от нахлынувшего потрясающего ощущения. То, о чем говорила Дарзин, обрело ясность. Ее собратья по профессии называли это состояние Безбарьерным Нюхом. Это было невероятно! Вот, значит, как нюхачи воспринимают мир… Словно с меня содрали кожу и я каждым живым обнаженным нервом чувствовал, как копошится мышиное семейство в хвое под деревом, как могучие корни тянут холодную влагу из глубин и поднимают ее по стволу, с тем, чтобы ярче зеленела крона и скорее наливались крупные шишки. Как бесшумно расступается воздух под крыльями неспешно плывущей совы, как режут его хаотично пляшущие тени летучих мышей, как осыпаются мелкие камешки под лапой неосторожного молодого волка, как беспокойно крутит рогатыми головами стадо пятнистых диких лайде… Это было гораздо, гораздо больше, чем дивьяшротра - грандиозное комплексное ощущениевосприятие, радиус и глубина которого ограничивались лишь текущими возможностями нервной системы.
Через несколько секунд я не выдержал этой невозможной феерии чувств и отключился. В смысле, не потерял сознание, а “выпал” из сферы Нюха в обычное состояние… ну, почти обычное. Где-то на периферии теплыми угольками тлел след пережитого всплеска - и я откуда-то знал, что теперь он останется со мною всегда. Теперь понятно, почему от этого юрай Дарзин постоянно теряет сознание, скручиваясь всем телом в сладких муках - немудрено, при таком-то накале чувств! Даже его слабое эхо вышибает меня в такие дали, что потом с полчаса могу только лежать и глупо улыбаться.
Говорят, подобным образом мог ощущать мир Нагарджуна, согласно преданию, его слуха доставало, чтобы слышать, как растут ногти учеников, а лучи ночных звезд освещают крышу монастыря. Также я знал, что когда в двадцатые годы прошлого века в Империи был впервые достоверно зафиксирован визит Сарахапады-Лучника, он тоже демонстрировал свойство достигать чувствами необычайно удаленных мест. Собственно, считается, что от него и пошло знание людьми этой практики. Сразу после его визита школой Гэлуг был, гм, интронизирован, если можно так сказать, семилетний мальчик Бидия Дандарон, впоследствии ставший реформатором буддизма и сыгравший гигантскую роль во вхождении его в Церковь Объединенного Человечества. Он успешно освоил и развил переданное ему таинство, а также передал его далее своим ученикам, те - своим… Особенно широкого распространения практика не получила, поскольку требовала громадных усилий и массы времени для овладения ей, но и отнюдь не была забыта… В общем, семена методов и навыков Дарзин упали на плодородную, удобренную ранее почву - именно этим я объяснял столь скорые успехи в освоении Безбарьерного Нюха. По словам шуньяты, большинство начинающих нюхачей добивались первого переживания на третьем-пятом году обучения, а некоторые не добивались никогда - что являлось основным критерием отсева. Ну а Великие, вроде Соколицы, являлись таковыми, поскольку находились в нем непрерывно.
Новая ступень, как немедленно выяснилось, имела громадную практическую ценность. Теперь не нужно было по часу осматривать местность перед следующим переходом, я мог двигаться все время, засекая изредка встречавшихся охотников раньше, чем они имели хоть малейший шанс заметить меня. Огибая их по большим дугам, я быстро продвигался к своему замку. Незамеченным миновав оба селения, вышел уже к дороге на перевал, вскоре должен был показаться скорбный столб - но не зря говорят, что считать себя дома можно только заперев дверь и тщательно осмотрев все комнаты.
Навстречу из-за большого валуна внезапно шагнул человек в длинном сером плаще с глубоким капюшоном.
- Мир тебе, путник! - раздался звучный глубокий голос. Мужской.
К тому времени, как отзвучала фраза, я уже присел между двух камней, хоть как-то прикрывающих с наиболее опасных - боковых - направлений, широкий срезневый наконечник болта смотрел точно в живот незнакомцу, а все органы чувств в темпе пытались обнаружить еще каких-нибудь засадников. А что - этот ведь смог как-то избежать обнаружения, почему бы ему не прихватить с собой еще парочку помощников? Таковые нашлись, причем в количестве аж восьми единиц. Две четверки сидели в кустах по обе стороны дороги - шагах в двадцати дальше говорившего. Сзади никого не было.
Ничего не понимаю. Или засада расположена совершенно по-дурацки, или это сделано специально, например, как демонстрация мирных намерений. Возможно. Надо сказать, теперь я чувствовал всю девятку - нужно было только чуть сместить акценты восприятия. Ранее я отслеживал только живые организмы крупнее десяти килограммов, полностью отстроившись от фона растительности и всякой шустрой мелочевки, потому что воспринимать окружающее во всей полноте пока выходило не дольше десятка секунд, в зависимости от заданного радиуса. А так, обращая внимание только на одну узкую категорию объектов, получалось поддерживать концентрацию часами. Так вот, эти товарищи не воспринимались как нечто живое. Восемь засевших в кустах объектов ощущались как крупные, с человека, куски странно фонящей субстанции, наподобие тухлой глины, а девятый, что стоял передо мной, был, несомненно, живым - я даже слышал стук его сердца - но от него разило этим необычным фоном так, что он напрочь забивал слабые проблески жизни. И как это понимать?
- Не стоит меня опасаться, я здесь затем, чтобы просто поговорить.
Он молодец. Голос поставлен как надо, богатый и выразительный, сейчас всеми оттенками уверяющий в миролюбивости его владельца. Слово “бояться” не произнес, “я” на “мы” не заменил непроизвольно, пустые руки в широких рукавах плаща продемонстрировал - в общем, все по науке.
- Да? - скептически сказал я, - А те восьмеро, что засели в кустах за твоей спиной, они тоже?
Человек засмеялся и откинул капюшон. Под ним оказалось молодое, вполне человеческое лицо истинного арийца - прозрачные голубые глаза в обрамлении длинных блондинистых локонов. Глаза слегка щурились и метали искорки дружеского смеха. Затем он махнул рукой и громко выдал в пространство:
