Шавина Виктория - Научи меня летать
- Когда такой бешеный станет правителем, он нас всех перережет или перевешает, - шепнул старшему брату Ито.
Тот, недовольный, оттолкнул его от себя и лениво ответил Хину.
- Тебе. Что непонятного-то? Ненавидишь уана Керефа, говорю.
- Это что - твои проблемы? - угрюмо спросил рыжий, глядя на молодого мужчину исподлобья.
- Мне кажется, это твои проблемы, - зевнул Якир. - Ладно тебе, хочешь - так бесись, только ему-то что? А меня не пугай. Садись, успокойся.
Хин плотно сжал губы.
- Ты мне не указывай, - мрачно изрёк он.
- Да делай что хочешь, - отмахнулся летень. - Очень надо.
Мальчишка скрестил руки на груди и стал водить ногой по песку, заставляя его шуршать и неприятно скрипеть.
- Ещё и весёлый такой, - тихо сказал он. - И все его любят. Ну конечно…
- Хин, ты смотри: так и головой повредиться недолго, - чуть тревожно заметил Ито.
Рыжий упрямец ничего не ответил, погруженный в свои мысли. Якир осторожно тронул брата за плечо и тихо сказал:
- Об этом уже поздно беспокоиться.
- А ещё - он Бог! - невпопад выкрикнул Бер.
Старшие братья замерли, поглядывая на Хина. Тот медленно поднял голову и ответил ровно, но недобро:
- Никакой он не Бог, и не герой. И вообще - он просто обманщик.
Якир, вздохнув, поднялся на ноги:
- Боги - они обманщики и есть.
- Он не Бог, - с угрозой повторил мальчишка.
Старший брат вновь лениво зевнул.
- И в какую же тварь, земную или небесную, ты у матери такой уродился? - протянул он. - Ничего не знает, а упёрся рогом, хуже глухого - даже слушать не желает.
- Что тут слушать? - возмутился Хин.
Летни переглянулись.
- Ну, пойдём - сходим, - наконец, предложил Якир.
Остальные двое тотчас поднялись на ноги, взволнованные, но восторженные.
- Это куда ещё? - мрачно поинтересовался мальчишка.
- Куда надо, - отговорился летень. - Ну? Или струсил?
- С чего мне трусить? - усмехнулся Хин. - Пойдём! Только что бы вы ни доказывали, если он Бог, зачем ему это скрывать? Что толку от ваших тайных перешёптываний? Вот если бы он мог объявить о своём происхождении на всё Лето и подтвердить слова - не думаю, что ему пришлось бы геройствовать с пятью сотнями против скольки-то-там тысяч!
Мальчишка ожидал, что его речь вызовет у летней изумление и оторопь, но те лишь покачали головами и расхохотались, в этот раз даже не переглядываясь между собой.
- Ой, умник, - бормотал Якир, гогоча на всю саванну. - Ой, насмешил.
Хин закатил глаза и принялся нетерпеливо топать ногой.
- Он мог бы - объявить и доказать, - объяснил Ито, первым прекративший смеяться, - если бы сам знал кто он.
Мальчишка недоумённо поднял брови.
- А он не знает, - подхватил Якир. - И это нам подарок небес. Может, он последний из оставшихся древних Богов, или первый - если они решили вернуться?
- Бред, - отрезал Хин.
Ито лишь улыбнулся, не слушая его.
- Тебе нужны доказательства? - все трое летней посмотрели на мальчишку с превосходством. - Пойдём, и ты их увидишь.
В маленьком доме у реки пахло цветами и ароматной смолой. Солнечный свет пробивался сквозь резные ставни, рисуя причудливые, колеблющиеся узоры на стенах. Маг читал книгу у стола, но встал с места, едва открылась входная дверь.
- Милая… - он быстро умолк и опустился на одно колено.
- Я не вовремя? - негромко спросил Сил'ан, оставаясь стоять у порога.
Данастос поднялся.
- Что ты, Келеф, - возразил он с лёгкой удивлённой улыбкой. - Входи. Надо же. Я и не ожидал.
Уан неторопливо подплыл к столу, окинул взглядом голые стены; высокий табурет, грубо вырезанный из камня; десятки пузатых глиняных горшков, обвязанных сверху тканью и стоявших по углам; пучки душистых трав, свисавшие с потолка.
- Ты знаешь, зачем я здесь, - сказал он, наконец, вновь останавливая взгляд на человеке.
Тот поднял брови.
- А! Да, - улыбка не исчезла с его лица. - Оно где-то у берега, прячется. Или в лесу, но ночью точно пойдёт к реке - охотиться.
- Ты выгнал его?
- Выгнал, - весен улыбался всё так же спокойно. - Вазузу легче это не видеть. Она очень переживала, и даже сейчас хорошо бы не заговаривать при ней… сам понимаешь.
Сил'ан молча опустил глаза. Маг тихо рассмеялся, отошёл от стола, сел на табурет и предположил:
- Ты готовился к тяжёлому разговору?
- Я только что приехал.
Не обращая внимания на сухой тон собеседника, Данастос полюбопытствовал:
- Как Парва-уан?
- Покинул свой народ ради невидимого Солнца три года назад, - задумчиво ответил Келеф. - Или, как говорят местные, ушёл по дороге ветра.
- Три года назад? - изумлённо повторил весен. - А мы думали… Ясно.
- Он удивительно точно для человека предвидел время своего ухода.
Некоторое время они оба ничего не говорили, но тишина казалась магу неловкой.
- И теперь ты решил вернуться? - спросил он.
- Нет, - равнодушно откликнулось изящное существо. - Я думаю оставить Разьеру столицей объединённого владения, но говорить там с Каогре-уаном означает раскрыть ему тайну многих укреплений.
Весен хмыкнулл.
- Значит, в крепость ты приехал ненадолго?
- Так будет лучше.
- А лятхи?
- Остались в Разьере.
Маг вздохнул и хлопнул ладонью по колену.
- Ты так стоишь, будто всё выбираешь: уйти или остаться, - бодро заметил он, пытаясь вернуть разговору привычную лёгкость. - Торопишься куда-то?
- Нет, - ответил уан, откинул голову и посмотрел в потолок. - И всё-таки мне не стоит задерживаться.
- Отчего же? - улыбнулся весен.
Келеф загадочно прищурил глаза, подплыл к нему, остановился за спиной. Человек расслышал шёпот на незнакомом языке, похожий на шум прибоя. Длинные цепкие пальцы исполнили на спине мага несколько тактов из какого-то виртуозного произведения. Данастос попытался обернуться, и тотчас прохладная кожа перчаток легко коснулась его горла. Он вздрогнул и замер.
Сил'ан долго молчал. Тревога постепенно стихла, напряжённость ушла. Маг расслабился, прислушавшись к спокойному безмолвию тёплого уютного дома. Чужие пальцы тоже успокоились и змеями скользнули весену на плечи; они лишь изредка шевелились, словно жили собственной жизнью.
Дитя Океана и Лун негромко и напевно заговорило на общем:
"Ибо я не надеюсь вернуться опять
Ибо я не надеюсь
Ибо я не надеюсь вернуться
Дарованьем и жаром чужим не согреюсь
И к высотам стремлюсь не стремиться в бессилье
Ибо крылья мои не сподобятся боле
В небо взвиться, как птичьи
В небо дряхлое, маленькое и сухое
Много меньше и суше, чем дряхлая воля
Научи нас вниманью и безразличью
