Джеральд Старк - Нефритовый кубок
Воздух на подворье Когорты показался Конану необычайно свежим и отдающим каким-то вкусным запахом. Мерещится на радостях, решил он, и огляделся в поисках Диери.
Красивой девицы с медно-каштановыми волосами, в лиловой тунике с вышивкой серебром во дворе не обнаружилось. Вместо нее взгляд киммерийца наткнулся на Шетаси уль-Айяза и Ши. Былые недруги сидели на одной скамье, Ши взахлеб рассказывал что-то забавное, помогая себе яростными взмахами рук, уль-Айяз хмыкал и жмурился, словно старый кот, досыта налакавшийся из кувшина украденных сливок.
– Только не говори, что тоже сдал бляху, – приветствовал он варвара. – Я все думал, когда ты решишься? Не по тебе наше сыскное ремесло. Ты сам по себе бродить любишь, а строем ходить и носок по команде тянуть пока не выучился…
– Где Диери? – нетерпеливо осведомился Конан. – Она что-то хотела мне сказать. Вы ее не видели?
Уль-Айяз и Ши нехорошо переглянулись.
– Я ему говорить не буду, – быстро проговорил воришка. – Я жить хочу.
– Ушла твоя подружка, – Шетаси с трудом поднялся на ноги и загородил Конану дорогу к воротам.
– Куда ушла? – не сразу понял варвар.
– Вообще ушла. К Барчу ит'Карангу. Просила передать, чтобы ты слишком не огорчался. Ну и правильно, я так думаю. Что одна девица, что другая – какая, в сущности, разница? Рыбы в море гораздо больше, чем оно кажется на первый взгляд… Ты ее тоже пойми, – рассуждая, уль-Айяз незаметно оттеснял опешившего киммерийца в сторону калитки, ведущей прочь от улицы Ратай и от Сыскной Управы. – Может, у тебя с ней и любовь была, но ей-то впроголодь жить не хочется. Поездит по миру, поглядит вокруг, выдоит с Барча, сколько сумеет, и через годик-другой вернется в Шадизар.
– Почему «вернется»? – туповато переспросил Конан.
– Барч на днях уезжает в Немедию, – объяснил мудро державшийся в отдалении Ши. – И ее с собой берет. Конан, наплюй, в самом деле! Послушай лучше, чего скажу! Нынче гуляем – я подсуетился, оплатил целую ночь в «Страстоцвете», для всей нашей компании… и почтенного уль-Айяза, буде он пожелает присоединиться.
– Значит, старый Мульмар говорил правду, – произнес варвар, обращаясь к самому себе, и вдруг сорвался с места, стрелой вылетев из ворот на улицу.
– Шадизар ждет мор, глад и разорение, – бодро предрек Ши. – Спорю на десять империалов, он помчался убивать ит'Каранга. Надо бы сходить глянуть. Увлекательное будет зрелище, не хуже бегов на Конном Поле.
Шетаси уль-Айяз только покачал головой и горестно вздохнул. Жизнь не собиралась меняться к лучшему оттого, что некий старший письмоводитель покинул ряды Сыскной Когорты. Может, он в самом деле поторопился? Ведь сейчас всенепременно придется улаживать громкий скандал у ворот имения семьи ит'Каранг, а как прикажете это делать, не обладая достаточной властью в виде бляхи с латунным дракончиком?
* * *
Очередной потертый медяк упал в чашку, громко звякнув о блестящее дно.
– Да хранит тебя Пресветлый Митра, добрый горожанин, – прогнусавил, откликаясь на знакомый звук, слепой нищий, сгорбившийся над чашкой. Прохожий пошагал себе по своим делам, не утруждаясь ответом. Звук шагов постепенно затих в отдалении.
Из-под ветхой и грязной накидки выскользнули ловкие сильные пальцы, сцапали монетку. Задумчиво повертели. Брезгливо отбросили далеко в дорожную пыль. Из тени капюшона, скрывавшего лицо калеки, полоснул острый внимательный взгляд. Царапнул высокие кованые ворота с проделанной в них калиткой, куда четверть колокола тому зашел ит'Каранг со своей новой подружкой и где только что скрылся долговязый варвар из Полуночных земель.
Человек ждал.
– …Ну что, поговорил ты с Диери? – услышал Конан знакомый, спокойно-насмешливый голос, едва привратник закрыл калитку за его спиной. Барч ит'Каранг, собственной персоной. Один, без верного Мульмара бар-Зейяра и гирканской камчи. Впрочем, даже будь ненавистный конезаводчик в стальной кольчуге, с боевым клинком в руке и во главе десятка немедийских копейщиков, все это не остановило бы киммерийца так, как этот уверенный, спокойный голос и пристальный взгляд блестящих черных глаз туранца. – Брось, не скрипи зубами. Ну хочешь, выйдем на кулачках, хотя, боюсь, не поможет.
– Вышли бы, – процедил Конан, – да тебе, говорят, Имгебел ребра поломал. Бой будет неравный.
– Это точно, – усмехнулся туранец, снимая со столба у ворот конскую подкову и без видимого усилия складывая ее пополам. – Раз драться не будем, так послушай меня, парень. И постарайся понять. Диери очень хорошо относится к тебе. Однако девицы, как это ни странно, часто взрослеют раньше нас, мужчин. У нас в Туране одиннадцатилетняя девочка – невеста, твердо знающая, чего она хочет от жизни, а также имя своего будущего супруга и дом, где ей предстоит жить. В тринадцать она уже мать. А Диери восемнадцать. Ей надо устраивать свое будущее, и она, конечно, сделала правильный выбор… Эрлик Воитель, да не лишился ли я рассудка, коли толкую тебе все это! Ведь ты и сам все прекрасно понимаешь – умом, только сердцем не можешь смириться…
Туранец не спеша подошел к Конану, стоявшему словно бы в каком-то оцепенении, и по-дружески положил на плечо варвара тяжелую ладонь.
– У нас говорят: уходя в пески, не оглядывайся на Золотые Ворота – не будет пути. Не борода делает нас взрослыми, и не меч, и не богатые одежды, но утраты, закаляющие наш дух и разум. Когда я впервые познал женщину, я немножко повзрослел, и еще немножко, когда впервые ее потерял. Еще чуть-чуть, убив своего первого врага, еще капельку, заработав первое в своей жизни золото, и почти совсем взрослым стал, когда враги убили моего брата. Каждая потеря делает тебя немножечко сильнее. Твой путь был труден? Радуйся! Ты скоро станешь настоящим мужчиной!
– Я радуюсь, – деревянным голосом сказал Конан. – А Диери – где она?
– За нее не беспокойся, – усмехнулся ит'Каранг. – Она у себя в комнате. Заперлась и переживает. Ничего, переживет. Она ведь знает, как ей повезло, и, между прочим, не в последнюю очередь благодаря тебе. Позвать ее? Эй, кто-нибудь!
– Нет, не надо, – решительно сказал киммериец. Барч ит'Каранг поднял бровь в некотором удивлении. – Ты прав, почтеннейший, насчет утрат, делающих нас сильнее. Передай ей от меня привет. И передай еще вот что: я, Конан из клана Канах, потерявший семью, дом и веру в людей, отныне сам себе хозяин и сам выбираю свой путь и клянусь не останавливаться, пока не увенчают меня королевской короной или покуда не найдет меня смерть! В том я ныне даю гайс.
И пробурчал, отвернувшись:
– Пусть потом локти кусает.
– Обязательно передам, – серьезно кивнул ит'Каранг. – Мне ведома цена гайса, клятвы, от коей не отказаться без риска обратить на себя божественный гнев. Правда, не знаю, ведома ли она тебе…
