Ольга Вешнева - Огрызки эпох
Атаман производил жуткое впечатление, хотя в его облике не замечалось уродливости. Продолговатое лицо с крупными резкими чертами было под стать его могучему телосложению. Холодный лунный свет бледно-желтых глаз, углубленных под свод густых черных бровей, выделял из полумрака контуры его широкого прямого носа, выпуклых, равных по ширине губ и массивного подбородка. Длинные гладкие пряди черных волос, ложившиеся ему на грудь и на спину, и полностью скрывавшие уши, напоминали суповую лапшу, проваренную в дегте.
По виду я дал бы вожаку стаи тридцать пяти лет, если бы не помнил, что обратили его в сорок пять. Знал я и его имя — Демьян Чепурных, и то, что охотники считали его опаснейшим вампиром. В книге, подаренной мне Марфой Челкашиной, о нем говорилось достаточно для того, чтобы я надежно спрятал язык за зубами.
Демьян носил громоздкие доспехи из серого металла с черной гравировкой мистических узоров. Они добавляли ему устрашающей представительности, но, по моему мнению, служили излишней данью не то местной моде, не то атаманской гордыне. Охотиться в них было бы затруднительно.
— Откелева бежал, прибылой? — спросил Демьян, придерживая рукоять широкого двуручного меча на поясе доспехов.
— В последний раз из Тульской губернии, — я скрыл тревогу, — где самовары делают и ружья.
— Звать как?
— Тихон.
— Прозвание?
— Достойные вампиры не уничижают себя простонародными кличками. Это удел мелких сошек, — я хотел навсегда избавиться от данного Фомой прозвища «Барчонок», и потому не стал его произносить.
— А ты, что ль, знатная соха? — Демьян обнажил притупленные на кончиках клыки.
— Благородным дворянином являюсь, государь, — я смягчил легким поклоном его грозовое настроение. — По наследству княжеский титул ношу.
— Везет мне на благородных бабских выкормышей, — рассмеявшийся атаман мельком взглянул на Лаврентия, и тот заметно смешался. — Лаврушка, Тишка. Один к одному подобрались. Ты, никак, тож от бабы убег. Сознавайся, беглый! От Марфы Щелкачихи драпака дал?
— Осмелюсь доложить, государь, фортуна не наделила меня счастием пожить с Марфой, — во мне вспыхнуло что-то радостное и щекотное. — Я виделся с нею, но она не взяла меня в стаю. Сказала, что мало меня жизнь побила, и посему я для нее не пригоден.
— На Марфушу похоже. Где она теперича? Как живет? — Демьян искал тень лжи в моих глазах, вдыхал мой запах.
— Превосходно живется ей, государь. Луговой мед кушает на загладку.
Я не мог ни солгать, ни выдать ее секрет.
Понятное дело, если Демьян узнает, что Марфа перешла на службу к людям, он захочет убить ее.
— Мед… это славно, — успокоился на том Демьян. — Хорошую весть мне принес. От кого же убег ты, ежели не от Марфы?
— Сбежал я, как вы изволите выражаться, от другой властительной дамы нашего рода — атаманши Людмилы Полесской.
Демьян поморщился, обозначая второсортность Людмилы по сравнению с Марфой, и сказал жестким, но шутливым тоном:
— Эхма, бабы малохольные. Отпускают всех, кто их обделил. Но я не баба. От меня живым не уйдешь, коли провинность вскроется, — он схватил мое лицо между подбородком и скулами. К его речи примешалось мерзкое шипение. — Поперек веления атамана ничего не смей учинять. Нюхал привратный дуб?
Я моргнул в ответ.
— То-то, — Демьян отпустил меня и грустно улыбнулся. — Там не пришлец. Свой дурачок Антошка. Смелости набрался. Мало что полудохлого от дряхлости лешака приволок мне на ужин, так сам же его и надкусил. А ты, беглый, какие избираешь соленья? Чем желанного гостя нам потчевать?
— Я предпочитаю, государь, кушать юных девушек, прелестных и кротких, как овечки. И овечек, нежных и воздушных, как юные девушки, — я вспомнил народное поверье, будто вампирам нравится кровь девственниц.
Не собираясь присоединяться к новой стае, я мечтал поскорее унести ноги. Красиво описанное в охотничьей книге «райское местечко», все больше напоминало ад.
— Признайся, Тишка, — атаман дружественно хлопнул меня по плечу. — Соблазнился младой девицей? Допустил слабость? Упырихой сделал девку заместо съедения? А Людмила заревновала и турнула тебя вон.
— Так и было. Вы на удивление проницательны, государь.
— Чай, коротаю не первый век.
— Весьма признателен за радушный прием. Вы были чрезвычайно обходительны, государь, но засиживаться в гостях признак дурного тона. С вашего позволения я намерен продолжить путь. Осмелюсь сказать, я здесь проездом.
— Далече собрался? Не слыхал моих речей? Я внятно изъяснился, не отпущу, — Демьян разогнул правую бровь. — Ты нам пригодишься. Ишь, как змея заломал. Молодой да ранний, — он ощупал мускулы моих рук и раскрыл мне рот, осматривая зубы. Я почувствовал себя выставленным на продажу конем. — Хорош! — восхитился атаман, двигая моей нижней челюстью. — Хватка железная, крепок в плечах, складен и не кривоног, — он толкнул меня в ногу коленом. — Эх, бабы! Знают, кого выбирать в женишки.
— Для меня великая честь поступить к вам на службу, — я покорно опустил голову.
Волевым жестом Демьян отогнал дышавших мне в затылок вампиров и правой рукой сгреб меня в объятия:
— Не тушуйся, беглец. Черным трудом не замучаю. Будешь моим поверенным. К месту ты объявился, князь. А то граф Лаврушка захирел от скуки. Не с кем лясы поточить. Язык у него застоялся, как жеребенок в стойле. У нас тут все казаки да холопы. Я сам с донского куреня. Семь годков атаманствовал у казаков, три сотни годков у вурдалаков. Демьяном меня звать. Слыхал о таком?
— Доводилось слышать, — мне было неуютно под тяжестью его широкой руки, закованной в стальные пластины. — Вампирская публика вас почитает особым уважением.
Атаман довольно заулыбался и сгреб Лаврентия под левую руку:
— Не вижу радости на твоей кислой морде, Лаврушка. Ты же вновь народился, обрел задушевного приятеля.
— Я путем не оправился от нежностей Горыныча.
Демьян вытолкнул нас из объятий и поставил меня посреди стаи.
— Этот — Пятак, — он указал на черноволосого синеглазого вампира с мелкими поджатыми губами и примечательным носом, будто отполированная скала из воды торчавшим из гладких щек. — У нас прозвища тож не в ходу. Двоим лишь я подменил имена. Пятаку да Осе. Ну что за петушиное имя Петька! А Осип и подавно! Так и напрашивается присказка: «Осип осип, а Архип охрип».
Он подозвал второго моего стражника — сухопарого юношу похожего на рыцаря из средневековой баллады. У Осы был тонкий нос с небольшой горбинкой, узкое лицо, мелкие губы, зеленовато — карие глаза и длинные гладкие волосы цвета охры.
