Агрипина Тумбочкина - Неудачница
Сон получилось прогнать ледяной водой и чашкой крепкого сваренного в турке кофе. Тети Нади дома уже не было, она в отличие от меня имела постоянную работу ведущего библиотекаря. Что ж ничего, вот только…
Я оглядела идеально чистую кухню, блестящие доски паркетного пола.
Нет, если я еще раз начну уборку, боюсь терпению тети, придет конец, и она наконец-то выгонит меня на улицу. Чем неоднократно грозила мне последние три недели моего существования.
В коридоре послышался звон ключей, щелчок открываемой двери, а за ним цокот тонких каблучков. На кухню впорхнула младшая сестра моей матери, еще молодая, в сущности, женщина тетя Надя. Выглядела она, как выразилась однажды одна из ее многочисленных подруг, просто божественно. Невысокая, еще сохранившая стройность женщина, с открытым лицом, на котором сияли холодной зеленью глаза, и улыбчивыми губами. Увидев меня в обнимку с чашкой кофе, она медленно опустилась на стул напротив меня, внимательно вгляделась в мое лицо и сказала:
— Вот что, душа моя, — проникновенно начала она, — я два месяца наблюдала за тем, как ты покрываешься мохом и пылью, за тем, как выгорает твое сердце. Да-да, может не возражать, не думай обо мне, как о дремучей женщине. Я еще вполне нечего! И сразу поняла, сюда ты приехала зализывать раны.
Поскольку выздоравливать и излечиваться ты совсем не желаешь, я говорю тебе: "Убирайся из моего дома!" — я округлила от удивления глаза, а она продолжила, — у меня не осталось ни сил, ни желания вправлять оглохшей и ослепшей племяннице мозги! Меня угнетает твой вид! — она сделала неопределенный жест рукой в мою стороны, видимо так выразив свое отношение ко мне. Пренебрежительно надо сказать.
— Хорошо, — тихо ответила я, и не было в моем голосе ни обиды, ни злости, лишь спокойствие, даже некоторая доля равнодушия. Поднявшись со стула, я хотела уже идти собирать свои вещи, но меня остановили.
— Подожди, я еще не все сказала, — я обернулась, на лице отразилась тень удивления, но не удержалась, погаснув в безликом равнодушии, — сядь!
Я послушно вернулась на оставленный ранее стул, и изобразила внимание, на что тетка раздраженно фыркнула.
— Так вот, то, что я тебе сказала это первый вариант развития событий, теперь о более интересном, — она выдержала эффектную паузу, — я предлагаю тебе пойти работать. И сразу предупреждая поток твоего возмущения и отказов, скажу вот что.
Неужели ты так и будешь всю оставшуюся жизнь винить себя в случившемся?! Если да, не буду задерживать, можешь идти собирать вещи, но я тебе предлагаю реальный шанс изменить свою жизнь и измениться самой, — эти ее слова зацепили меня за живое.
— Хорошо, — так же спокойно, как и в прошлый раз произнесла я, — будем считать, что я заинтересовалась.
— Превосходно! Теперь о работе. Моя институтская подруга Ванесса Ильинична владеет вполне преуспевающие дизайнерской конторой, так вот им не хватает свежей крови, людей способных как-то иначе взглянуть на избитые темы! Я порекомендовала тебя, и Ванесса заинтересовалась, — я скептически приподняла бровь, — и нечего мне гримасничать, одевайся мы едем к ней!
Теперь настала моя очередь возмущаться.
— Никуда я не пойду.
— Я тебя предупредила! — тетя грозно сдвинула идеально выщипанные брови.
— Хорошо! — в тон ответила я ей, и стремительно покинула уютную кухню.
Распахнув раритетный шкаф "времен боюсь подумать кого", я вытащила линялые джинсы и теплый вязаный свитер. Когда я уже заканчивала свой туалет, натягивая полосатые носки, в комнату заглянула тетя Надя. И судя по ее недовольному взгляду, ей было что сказать.
— Так! Что это за маскарад? Собираешься просить милостыню на площади трех вокзалов?
— А может и так? Какой никакой, а все ж таки заработок! — невозмутимо ответила я, вставая с кровати.
— Ладно, — тетя поджала губы, — но если тебя возьмут на работу, придется сменить гардероб!
— Посмотрим!
На улице царствовала почти зима. Почти потому что снег еще не пришел, а воздух пах свежим морозом. Я задохнулась, оглохла от уличного шума, ослепла от яркого совсем не осеннего солнца. Я впервые за два месяца вышла на улицу…
Город — большой, шумный, идущий впереди времени; если ты опоздал на минуту, значит, упустил свой шанс. Жизнь здесь это вечная гонка за хвостом летящей кометы. Люди большого города они другие, это сквозит в каждом движении, во взглядах.
Город он в одно и тоже время новый, фантастически противоречивый, но и древний тяжело вздыхающий старик, ворчливый и понятный каждому, лишь стоит приглядеться внимательней, но для этого нужно пробраться сквозь липкую паутину мишуры, что так любит разбрасывать человек.
Я вдыхала его запахи, удивлялась спешащими потоками людей, сама лишь не торопилась смешиваться с ними. Город напугал меня, заставив задуматься, а смогу ли я, так же как и они? Смогу так же бежать впереди времени, не опаздывать ни на минуту, и не остаться позади жизни? Сомнения одни сомнения.
Под вяло текущие размышления, мы дошли до нужного нам места. Что меня приятно удивило, так это расположение дизайн-студии, совсем не далеко от дома, где живет моя тетя. Старое двухэтажное здание, с внутренним двориком, небольшое крылечко в виде кованой беседки, внутри которой помещалась маленькая лавочка. Изнутри помещение смутило меня своей простотой, но было в этом что-то такое…уютное что ли, почти домашнее. Мне сразу померещился запах малинного варенья и пирожков, я тряхнула головой, прогоняя наваждение, как мимо меня проплыла девушка с подносом в руках, где помещалось все то, что пригрезилось. Плетеная корзинка с румяными пирогами, дымящийся чаем заварочник, и прозрачная креманка с малиновым вареньем. Я даже потерла глаза, но видение исчезло за одной из дверей.
— Что это было? — пробормотала я себе под нос, а тетя уже тянула дальше, пройдя по коридору, мы взобрались по винтовой лестнице на второй этаж, оказались в просторном зале. Здесь было все, что можно вообразить, начиная от кресел эпохи царствования Екатерины великой, и заканчивая бюстом Ильича, но все находилось на своих местах, и ни один предмет не кричал о своей ненужности. И посреди всего этого упорядоченного хаоса находилась абсолютно нормальная рабочая зона, где на простом офисном, но все же удобном кресле восседала она.
— Позволь представить директор и гуру всех дизайнеров Ванесса Ильинична Гольц, — женщина, которая имела столь звучное не сочетающееся имя, выглядела впечатляюще. Маленькая, хрупкая с сочно-рыжей копной мелких кудряшек торчащих в разные стороны. Ее ясные серые глаза смотрели на меня изучающе, с легкой насмешкой, затаившейся во внешних уголках мелкими морщинками.
