Марина Дяченко - Любовь и фантастика (сборник)
Я умею наводить пушку и немного разбираюсь в технике… совсем немного. Я отлично умею вышивать… а больше ничего. Нет, вру – еще я танцую, умею петь… голос маленький, но мелодичный, и я умею повторить самую сложную мелодию с первого раза…
Я женщина.
Достаточно ли этого, чтобы каждый день задавать загадки такому человеку, как Аманесер?
* * *Диего тренировался в стрельбе из лука. Я подошла неслышно и наблюдала, не выказывая своего присутствия.
Перед каждым выстрелом он закрывал глаза и что-то шептал. Иногда его стрела попадала прямо «в яблочко» – такой выстрел сделал бы честь любому мастеру. Но чаще стрелы уходили мимо, выше и ниже, откалывали щепки от края мишени и ранили окрестные стволы. Диего закусывал губу и снова поднимал лук; ни одного выстрела, характерного для упорного новичка. Он стрелял либо как снайпер, либо как криворукий погонщик мулов.
– Диего!
– Сеньора? Простите, я всего лишь…
– За что ты извиняешься?
Он быстро снял тетиву – как будто боялся, что я попрошу дать пострелять. Спрятал лук за спину:
– Извините, сеньора, мне еще надо стрелы собирать…
– Диего, ты ведь ни в чем не виноват… Почему ты краснеешь?
Он совсем смутился:
– Я… я хочу быть рыцарем, донна Клара.
– И прекрасно!
– Но я не знаю, во имя чего… понимаете? Настоящие подвиги совершает только тот, кто… чьи намерения… чьи мотивации, понимаете?
– Конечно.
– Я пытался… разное. Например, во имя дружбы… у меня был друг в детстве, его потом бык забодал… Во имя счастья всех людей… ничего не получается! Если я с такой мотивацией выйду на дорогу… меня же первый встречный наденет на копье, как бабочку. А…
Он запнулся.
– Понимаю, – сказала я медленно.
Он покраснел еще больше. Вытер нос тыльной стороной ладони:
– Два рыцаря не могут сражаться именем одной дамы. Я знаю. Если рыцарь хочет получить право сражаться за сеньору… которая уже отдала свое сердце другому… он должен вызвать ее рыцаря на поединок. Я знаю закон.
– Диего, милый, – сказала я. – Не вызывайте Аманесера. Мне будет очень жаль вас, поверьте.
– Правда? – тихо спросил он.
– Ну конечно.
Он вдруг улыбнулся. Смущение, робость, чувство вины слетели с него, как шелуха, он выпрямился, поднял острый подбородок, и я впервые увидела, что он выше меня на голову.
– Спасибо вам, донна Клара. Мне… придется выбирать. Либо я никогда не опояшусь мечом, либо я вызову все-таки на поединок дона Аманесера… Знаете, я страшно ему благодарен. Если бы он не убил моего бедного сеньора, я никогда не узнал бы… прожил жизнь – и не узнал бы, что вы есть на свете. Конечно, грустно будет, если… когда он меня проткнет копьем, но ведь и справедливо, и… красиво! А может быть…
Его лицо изменилось. Только что передо мной стоял влюбленный мальчишка – и вдруг мужчина, ждавший своего часа, рывком перехватил управление в его лохматой голове.
– Донна Клара, – сказал Диего неожиданно низким хрипловатым голосом. – Конечно, дон Аманесер непобедим. Но ведь и я стану сражаться вашим именем! А я, может быть… донна Клара, ведь моя любовь не слабее, чем у дона Аманесера! Я бы вышел с ним на поле… не для того, чтобы погибнуть за вас. А для того, чтобы жить. Донна Клара… вы разрешите мне хотя бы… попробовать?
Он протянул руку.
Следовало остановить наглеца раньше. Я сама виновата – была к нему слишком добра. Слишком многое позволяла. А теперь придется проявить жестокость.
Я отправлю его прочь. С позором выставлю за ворота. Я велю вышвырнуть его с крыльца вниз головой…
У него была жесткая, неожиданно волевая ладонь. Некстати вспомнилось, как мы вместе просматривали чип побежденного рыцаря-сладострастника, донора аккумулятора для пушки…
Почему он должен расплачиваться за мои ошибки? Надо просто сказать ему – мягко – чтобы не зарывался. Сказать – сейчас…
Он легонько сжал мою руку. Горячая. Сильная. Умная ладонь. Мурашки побежали от его руки – по моей, выше и выше…
– Донна Клара… Ради вас. Вашим именем. Всегда.
* * *Я заперлась в своей комнате и не вышла к ужину. Я вышивала цветущее апельсиновое дерево, это была очень тонкая работа, очень кропотливая – стежок за стежком. Болели глаза, и очень болели натруженные пальцы. Я вышивала при свечах, не поднимая головы, до рассвета; всякий раз, когда я пробовала остановиться и отдохнуть, из темноты ко мне являлось разгоряченное лицо Диего с прилипшими ко лбу темными прядками, с горящими глазами, с мягкими влажными губами. Тогда я принималась шить вдвое прилежнее – стежок за стежком.
* * *Под вечер мутное зеркальце вспыхнуло, отражая нездешнее пламя. Вместо Аманесера на меня глянула женщина – мне пришлось мысленно собирать ее лицо из осколков. В маленьком зеркальце помещался либо черный глаз с красной искоркой, либо уголок изогнутого рта, либо половинка носа с раздувающейся ноздрей.
– Он мой! – с торжеством кричала женщина, и в зеркале колебались ее волосы, черные и скрученные, как проволока. – Теперь он мой! Приди и возьми его, донна Клара, возьми своего рыцаря рассвета, приходи в Замок Источника, спляшем вместе!
И заливалась хохотом, от которого у меня во рту становилось кисло.
Я придавила зеркальце подушкой – новой информации оно дать не могло, а хохот колдуньи деморализовал меня. Несколько минут ушло на то, чтобы умыться, причесаться и взять себя в руки; потом я поднялась на крышу, где вот уже вторые сутки безвылазно жил Диего.
Увидев меня, он испугался. Наверное, решил, что я пришла выгонять его, и так покорно и безнадежно глянул снизу вверх, что, будь я в самом деле настроена решительно – от этого взгляда ослабела бы…
– Диего, с Аманесером беда, – сказала я и описала все, что видела в зеркальце.
Он сразу же выпрямился, губы сжались в линию, в глазах появился металлический блеск:
– Я иду, донна Клара. Я знаю, как найти Замок Источника. Это донна Фуэнте, колдунья, у нас в поселке про нее каждый ребенок знает… Я уже иду.
– Диего! – я схватила его за рукав. – Это безумие! Донна Фуэнте сварит тебя, как цыпленка, ты не спасешь Аманесера и погубишь себя!
Я говорила как раз то, чего не следовало говорить. Он крепче сжал губы и осторожно высвободился:
– Донна Клара, я должен.
– Она же баба! – крикнула я. – Против любого рыцаря, даже и колдуна, у тебя был бы шанс, но она баба, и…
Я умолкла. Диего смотрел на меня, медленно бледнея.
– Это я виноват, – сказал он с таким ужасом, что у меня замерз кончик носа. – Это моя вина, донна Клара. Я пожелал, чтобы вы изменили рыцарю хотя бы в мыслях… И его сила предала его. В его броне появилась трещина, а донна Фуэнте… как раз и подстерегает тех, кто оступился.
