Леонард Карпентер - Конан – гладиатор
— Конечно, вернется! Как же иначе? — ответил больной, проглотив первую ложечку. — Боги ведь не дали мне помереть, так? Ну, и с какой бы стати им лишать меня своей помощи, пока я еще не отомстил?
— Значит, — сказал Конан, — ты опять будешь в добром здравии и полон сил. Давай пей.
— Я обязательно выздоровею, Конан, и попомни мои слова: к середине лета я вернусь на арену и стану еще более непобедимым и страшным для врагов, чем раньше был!..
— Съешь-ка еще ложечку, — ласково посоветовал Конан. — Ты не находишь, что это великое чудо — получить такую рану и после этого лежать тут и вовсю разговаривать?
— А то, как же!.. Знаешь, мне очень больно… Но пути Богов воистину неисповедимы. Я сейчас жив в основном потому, что свято надеюсь когда-нибудь поймать этого уличного щенка Бафомета и по рукоять всадить в него добрый меч… А заодно подправить и свою репутацию… вроде того, как ученые жрецы заштопали мои потроха. Я слышал, ты помогал им, Конан. Спасибо тебе… Слушай… А можно еще об одном благодеянии тебя попросить?
— Конечно, дружище. Ты себе глотай — и проси, чего душа пожелает.
— Ты вот что… Не убивай его, Конан. Бафомета, я имею в виду. Пускай пока поживет. Оставь его мне. Я, конечно, понимаю, это очень трудная просьба… Как ты думаешь, сможешь ее исполнить ради меня?
— Ты суп доедай. Вот так… Даю тебе слово насчет Бафомета. Я смотрю, ты устал, так что я лучше пойду. — И киммериец дружески погладил раненого по голове. — Отдыхай приятель, набирайся сил и ни о чем не беспокойся. Гаденыша Бафомета я пальцем не трону, раз обещал.
Покинув лечебницу, Конан честно постарался развеяться и выкинуть из головы лихорадочные бредни Игнобольда, но его настроения это посещение, понятно, не улучшило. Встреча со старым еретиком на арене (при воспоминании о старике Конану упрямо лезло на ум слово «святой»), потом совершенно шальные впечатления от посещения мертвецкой… все это оставило неизгладимый след в душе киммерийца. Ему стало казаться, будто простыми смертными в их повседневной жизни двигало не что иное, как безумная жажда убийств…
Он ходил сам не свой и в этот день, и в последующий. От него было мало толку и в учебном зале, и в шумной компании развлекавшихся гладиаторов. Даже когда явился гонец и передал ему персональное приглашение от Некродиаса, Первосвященника храма Сета, Конан и это воспринял с каким-то тупым безразличием.
Евнух, доставивший приглашение, провел варвара непосредственно в Большой храм, хмуро громоздившийся у подножия того самого холма, чью вершину оседлал Империум-Цирк.
Сперва они шли уже неплохо знакомыми Конану территориями Цирка, потом — через какие-то заплетенные виноградом садики и дворики, в которых буквально на каждом шагу из-под ног ускальзывали в густую траву неведомые существа. Далее опять начались признаки человеческого присутствия: богослужебные сооружения и домики жрецов, выстроенные в роскошной зелени склона.
Они подошли к храму сзади, но евнух вывел Конана на городской бульвар, препроводил вверх по широким ступеням и, наконец, внутрь через великолепный портал.
Массивные колонны были вырублены из мерцающего прожилками камня змеевика и украшены чуть заметной резьбой, изображавшей чешую: колонны, таким образом, являли собой подобия чудовищных змей. Галерея, сработанная из полированного камня, порождала гулкое эхо. Сегодня в храме не было торжественной службы, а в обычные дни народ сюда заглядывать избегал. Где-то в глубине, смутно озаренное змеящимся пламенем масляных светильников, вздымалось золотое туловище статуи Сета. Священное изображение представляло гигантского змея, свившегося чешуйчатыми кольцами и словно бы готового ударить клыками всякою, кто осмелится войти без разрешения. Глазами Богу-Змею служили два гигантских самоцвета. Они переливались багрово-красными гранями и были такой величины, что один человек вряд ли смог бы поднять.
Конан, однако, почти не заметил мрачноватого великолепия храма. Он хмуро проследовал за своим проводником мимо двойного алтаря, мимо пьедестала огромной статуи, потом за сверкающий блестками занавес, закрывавший часть дальней стены. Там обнаружилась небольшая комната с низким сводчатым потолком. Конан подумал, что это, верно, была святая святых, место уединенных раздумий Первосвященника храма.
— Подойди, чужеземец, и встань передо мной, — послышался голос. — Мои глаза не так остры и всевидящи, как у Отца Сета в переднем зале…
Повинуясь этому голосу и молчаливому жесту евнуха, Конан пошел туда, откуда, явившись из-за высокой спинки черного кресла, манил его костлявый высохший палец. Он обошел кресло, сработанное из эбенового дерева, и увидел Некродиаса. Жрец сидел за широким столом и при свете двух зеленых свечей царапал что-то на пергаментном свитке. Наконечник его пера был сделан из змеиного зуба. Он низко сгибался над работой; худые плечи горбились под желтой епитрахилью из змеиной кожи. Вычертив последний иероглиф стигийского письма, Первосвященник поднял голову и посмотрел Конану в глаза.
Киммериец первый раз видел верховного жреца так близко от себя и сразу поймал себя на том, что нипочем не взялся бы определить его возраст. Казалось, этот самый возраст измерялся столетиями… А почему бы, собственно, и нет, подумал он вдруг. Особенно если учесть тайные знания, которыми располагает старик, да еще близкое знакомство с бессмертными Богами, которым он служит…
Лысый череп жреца, скрытый под капюшоном, его лицо, иссеченное густой сетью морщин, бесплотное тело, взгляд, лишенный блеска и выражения…
А что! подумал вдруг Конан. Кабы не оказалось, что эти костлявые пальцы недавно выпутались из саванов и повязок для мумий…
— Конан Сокрушитель! Так, кажется, тебя именуют, — сказал Первосвященник. — Ты новичок на арене, но за тобой присматривают и пристально берегут. Даже несмотря на раны, которые последнее время мешают тебе выступать в полную силу… — Испачканный чернилами палец указал на повязку, еще украшавшую лоб киммерийца. — Твоя доблесть и воинское мастерство снискали тебе внимание сильных мира сего. Я не первый, кто приглашает тебя побеседовать и развлечься. Я знаю, что ты бывал в домах других знатных вельмож.
— В этом доме насчет развлечений пока не густо, — проворчал Конан.
Словесный поединок со жрецом вернул ему толику былого боевого задора.
— Зачем ты меня пригласил?
Улыбка, как трещина, расколола лицо Некродиаса пополам, но жрец не засмеялся. Он отложил перо в сторону.
— Кое-кто слышал, как ты разговаривал с нашим вездесущим Тираном, Коммодорусом. А также и с его второй ипостасью, Удольфом. И он попросил тебя сослужить ему некоторую службу. Вот и наш Храм хочет, чтобы ты для него кое-что сделал. Я готов предложить стократное вознаграждение против того, что назначил тебе наш великодушный и всемилостивый Тиран.
