Юлия Латынина - Дело о лазоревом письме
Надобно сказать, что нрав народа очень переменчив, и прибытие варварского посольства сильно расстроило население столицы. Все доводы о покорности короля, так хорошо звучавшие во дворце, были совершенно потеряны для народу. Народу казалось, что будет гораздо лучше, если варвары будут платить дань империи, а не империя – жалованье варварам. Народ был возмущен утратой провинции и поведением Нарая. Черт знает что за глупый народ: ведь, казалось бы, это у государя пропала провинция и налоги, – но государь был согласен с доводами Нарая. А какое дело горшечнику или башмачнику, который и за ворота квартала-то только в праздник ходит, – до провинции за речными переправами и горными хребтами? А горшечник рыдает.
О причинах варварского посольства в городе говорили по-разному. Рассказывали ту самую басню про Черного Бужву, который, собственно, и сдал город. Говорили также, что наместник Хамавн, идя на войну, пренебрег ежегодными церемониями в честь Бужвы и даже обозвал его «дерьмом собачьим» – и лазутчики варваров, услышав об этом, проникли в храм и принесли Бужве жертвы, умоляя о победе. Перед городским храмом росло священное дерево, отросток Золотого Дерева из императорского сада, без которого в провинциях не бывает урожаев и налогов: наместник перед бегством срубил это дерево, и рассказывали, что варвар приехал к государю за новым ростком.
Трудно сказать, было ли так на самом деле или нет, и трудно сказать, не совершил ли бог Бужва государственного преступления, сражаясь на стороне врагов империи, – но несомненно, что народ толковал в этой басне о том же, о чем советник Нарай заявил государю в простых словах: «Король понимает, что наместник налогами добудет больше, чем король – грабежом, и он готов признать над собой власть императора, если император поможет ему справиться с непокорной знатью». Басни эти имели перед рассуждениями то преимущество, что басни рассказывали между собой и самые знатные варвары, в то время как ни один знатный варвар не повторил бы с удовольствием рассуждений чиновников.
Читатель, однако, может удивиться, почему король вздумал сватать сына за дочку Андарза, брата которого он победил, а не за дочку Нарая. Но, во-первых, у Нарая не было дочки, а, во-вторых, король был вполне варвар, то есть не обладал такой в гибкостью в перемене суждений, как верховные чиновники и столичная чернь. Андарз воевал в Аракке: в войске короля были такие, которые сражались против Андарза, а были и такие, которые сражались в его войсках. Все они пели про Андарза множество песен, а про Нарая песен не пел никто.
Чиновники видели в Нарае нового фаворита, а в Андарза – старого; король же, в силу своей варварской невосприимчивости, видел в Андарза лучшего полководца империи, а в Нарае – дурака-крючкотвора. К тому же вся знать у варваров знала язык империи, а стало быть, и стихи Андарза; королю было не все равно, какие Андарз напишет про него стихи, и ему было совершенно неважно, какой Нарай сочинит про него указ.
Надо сказать, что Нарай всего этого совершенно не ожидал.
На следующее утро король осматривал город. В числе сопровождающих был судья десятой управы господин Нан.
Король осмотрел Площадь Великого Перекрестка, где пересекались четыре дороги, идущие в Аракку, Иниссу, Харайн и Чахар, каждая из которых была вымощена квадратными и треугольными камнями и имела ширину, достаточную для одновременного продвижения четырех повозок, – и эту ширину она имела от столицы и до провинции на всем своем протяжении.
– Как хороши дороги империи! – восхитился король. – У нас, глупых варваров, ничего подобного. Войско, проникнувшее за пограничные укрепления, за неделю дойдет по вашим дорогам до столицы!
Короля провели на монетный двор, и он заметил:
– Вам следовало бы чеканить поменьше железных монет и побольше наконечников для стрел.
Показали и рынок: место, где товары сами находят свою цену. На рынке король заметил группу детей с ветками ивы в руках, разгонявших торговцев, и, узнав, что это дети из общества «Тростниковых стен», полюбопытствовал:
– А кого больше в столице, сторонников Нарая или сторонников Андарза?
– Все честные люди на стороне Нарая, – ответил ему судья пятой управы.
– Гм, – сказал король, – в таком случае, кого в городе больше: честных людей или негодяев? Судя по законам господина Нарая, он считает, что негодяев много больше.
Днем король встретился с Нараем. Господин Нарай поклонился знатному гостю и преподнес надлежащие случаю подарки. Король осмотрел подарки и остался очень доволен. «Как же мне Андарз сказал, что это плохой человек, – подумал король, – когда он преподносит такие подарки». Нарай пригласил короля и Нана в малый кабинет. Собеседники расположились в удобных креслах, и король изложил свою просьбу касательно государевой дочки и Араккского наместничества. Помимо руки государевой дочки, Аннар попросил двести тысяч золотых ежегодного вспомоществования, а также попросил, чтобы половина этого золота была выдана новыми монетами, по чеканке похожими на те, что были выпущены в честь побед Андарза, и чтобы на монетах этих было изображен король Аннар, попирающий ногой шею бывшего наместника империи.
А потом вздохнул и признался:
– Я вчера немного обожрался, – сказал король, – и мне приснился удивительный сон: я ворвался в императорский сад и сожрал дивный персик, и был так груб, что слопал вместе с персиком косточку. И вот я заснул: а косточка проросла из моего живота, пустила росток, покрылась листьями, и я оказался под сенью цветущего древа. Что бы это значило?
– Гм, – сказал господин Нарай, – несомненно, персик, сожранный вами, – это провинция Аракка, на которую вы обрушились как законная, но прискорбная кара на алчность наместника, а дерево, выросшее из вашего живота, суть ваше потомство, которому суждено плодотворное управление Араккой, при том условии, что вы сумеете совладать со своими главными врагами.
– Кто же мои главные враги? – спросил король.
– Ваша знать, – ответил Нарай.
– Как же мои собственные воины могут быть моими врагами, – усмехнулся король, – я думал, что мои враги – воины империи!
– Как вы можете так говорить, – упрекнул его Нарай. – Император ежегодно присылал вам подарки, в письмах своих называл братом, теперь вот готов отдать за вас дочь. Семеро ласских королей погибло от рук ласской знати: разве вейский император убил хоть одного из ласских королей?
«Кишка тонка у вейского императора убить ласского короля», – подумал про себя король, но промолчал.
А господин Нан, судья десятого округа, добавил:
– Говорят, к вам во сне явился Черный Бужва и потребовал, что вы правили справедливо, а не так, как прежний наместник. Разве вы не знаете, как Черный Бужва определил справедливое правление? Он сказал, что при справедливом правлении в стране отсутствуют три вида грабителей, как-то: торговцы, взяточники и знать. Черный Бужва удостоился звания Бога Правосудия и Пыток после того, как он предложил императору Иршахчану план устранения двухсот знатнейших семейств, явившихся в империю с его отцом? Кровная месть вместо суда, восстания вместо повиновения, грабеж вместо хозяйственного житья, – вот что такое знать! Разве может быть справедливым правитель, опирающийся на знать?
