Айя Субботина - Время зимы
Когда мясо достаточно подрумянилась, Миэ, села за позднюю трапезу. Мужчины хором отвели взгляды, когда зубы таремки оторвали первый кусок. Мясо оказалось жестким, сырым и постным, но пламя сделало его горячим и съедобным ровно настолько, чтоб Миэ могла заставить себя проглатывать кусок за куском, почти не разжевывая. Наверняка, позже, желудок ее, изнеженный дорогими кушаньями, воспротивиться, но сейчас важнее было обмануть голод.
Кое-как разделавшись с едой, Миэ вернулась к Банру, чтоб снова влить меж губ жреца несколько капель целительного зелья. Из склянки пахло горькими травами, яркая и густая маслянистая капля, желтая, будто янтарь, скользнула в рот тутмосийца, потом еще одна, и еще. Жрец поворочал языком, глотнул, и ресницы его дрогнули.
— Темно все, — прошептал он едва слышно. Миэ погладила друга по голове, улыбнулась, силясь сдержать слезы радости.
— Скоро глаза твои встреть день, Банру.
Он не ответил, вновь уходя в сладкое забытье. Миэ подбила шкуру, что укрывала жреца. Хоть здесь, близь гор, тепла хватало, чтобы не испытывать холода, жрец Лассии постоянно мелко дрожал, будто его бил озноб. Миэ мало что знала об уходе за больными, но горячий лоб Банру был плохим признаком. Может, изнеженный солнечною лаской южанин, поддался стуже и простудился. Или она, Миэ, по неумению плохо обработала разорванную зубами тарона спину Банру, и занесла в кровь заразу. Таремка предпочла пока не думать о причинах.
Женщина, пользуясь одиночеством, пока северяне сколачивали разбитые сани и вострили остроги, достала книги и коробку, найденные в пещере. Тяжелые фолианты, перетянутые засаленной кожей, не имели никаких надписей. Кое где обложках виднелись выемки — скорее всего, когда-то в них красовались драгоценные каменья. Теперь Миэ не нашла ни одного, только на медны уголках остались следы позолоты. На всех просторах Эрбоса книги оставались большой ценностью, не многие могли позволить себе собственные экземпляры поваренных книг или экземпляры Хронологии мироздания. Те, что лежали сейчас перед таремкой, все всякого сомнения, были переписаны под заказ для библиотеки знатного господина. Вряд ли человек, имеющий достаток, чтоб покупать собственные книги, стал лезть в пещеры на краю света.
Миэ не стала больше гадать и открыла первую книгу. Обложка нехотя поддалась пальцам, отворилась, будто дверь в другой мир.
Таремка любила книги. В родительском доме была библиотека с редчайшими экземплярами летописей и справочников. Множество писарей трудились не покладая рук, мастера обворачивали деревянные страницы обложек выделанными козьими кожами, ювелиры щедро рассыпали поверх драгоценные камни. Миэ повидала много всяких книг и знала в них толк.
Та, что открылась ей, была очень дорогой и редкой. Меж страницами, тонкими, потертыми временем и множеством пальцем, рука мастера-книжника заложила прозрачные папирусные пленки, чтоб не портить рукописный текст. Тонкие изящные клейма, навеки выжгли на мягком пергаменте заглавные буквы; уголки каждой странницы с обеих сторон украшали затейливые растительные орнаменты.
Миэ с замиранием сердца, прикоснулась к буквам самыми кончиками пальцев — время не пощадило обложек, поглумилось над страницами, но пощадило слова. Таремка узнала древний язык Шаймерии, давно позабытый, ненужный. Шаймерия ушла в пески много десятков лет назад, с тех пор из тех, кому посчастливилось выжить, вышли новые народы; многие их них постигла та же участь, что и славное государство магов, многие слились в могучие державы, кое-кто ушел в теплые земли и на острова. Шаймерию помнили, но чистый язык ее давно забылся.
Миэ еще раз осмотрела все книги — может, это и есть забытые книги из Великой шаймерской библиотеки, о которых говорили, что в них хранятся все знания мира? Но нет, ни одна не выглядела хоть в половину такой старой.
Таремка не знала сколько прошло времени с тех пор, как она села за чтение. Жрец спал, северяне собрали сани и поплелись к завалу, в надежде раскидать камни, а она, наедине с книгами, потеряла счет времени. Лишь когда отняла взгляд от страниц, увидела, что солнце клониться к вечеру. Голова, переполненная знаниями со страниц чудной книги, шла кругом, во рту пересохло. Миэ отложила фолиант в сторону, потрогала лоб жреца — жар спал, следом за ним со лба тутмосийца ушли морщины.
Северяне вернулись хмурые и с пустыми руками. Миэ слышала их негромкий, но ярый спор, после которого двое из мужчин все-таки взялись свежевать бранью тушу. От барана, который пролежал полдня в тепле, шел слабый душок, и Миэ предпочла не думать, как сильно ей нужно проголодаться, чтоб притронуться к порченому мясу.
— Прочла что-нибудь в книгах, эрель? — Дорф протирал руки тряпицей и на его ладонях густо пузырились мозоли.
— Это книга летоисчисления, — волшебница попыталась подобрать слова, чтоб точнее донести суть до северянина. — Кто-то исправно записал на страницах все, что происходило каждый день, на протяжении нескольких лет. В других томах — продолжение. Столетие истории.
— Ну? — Северянин продолжал ждать, когда же чужестранка обрушит на него тайные знания, нетерпеливо касался рукояти меча, висевшего в петле у пояса.
Миэ тяжело вздохнула: уставшая от невзгод голова требовала расслабления, мысли сделались вязкими и тягучими, будто подтаявшая на солнце древесная смола. Что сказать северянину? Что в книгах написана история незнамо какой страны? Средь слов попадались имена царей и правителей, известные ей — дасирийские императоры, рхельские цари, первое нашествие дшиверских варваров. Нашлись и упоминания о далеком и отрезанном от мира непроходимыми болотами лесном народе шайров. Но тот, кто вел прилежные записи, упоминал и другой народ, история которого, год за годом, путеводной нитью шла рядом с историей Эрбоса. Среди странных слов, титулов и имен, Миэ не нашла ни одного знакомого, а истории она училась так же прилежно, как и чародейству.
— Так что, эрель? — Поторопил Дорф.
— Это очень дорогие книги и они нужны мне целыми, — только и сказала она. Северяне уже показали вспыльчивый и скорый на расправу нрав, и могли сделать что угодно, скажи она, что такие книги видит впервые. Швырнут в огонь и делов, с них станет.
— Эх, вот если б там было что сказано, как выбраться из задницы в Хеттских горах — другое дело. Никто не отберет их, эрель, о том не волнуйся. — Несмотря ни на что, северянин старался не падать духом. — Как твой черненый солнцем друг, эрель? — Здоровяк поскреб в затылке. Было видно, что ему смерть как не хочется говорить то, что вериться на языке. — Мы тут подумали… Ты только не серчай.
