Глен Кук - Ночи кровавого железа
– Конечно.
– Что случилось? – налив две кружки, спросил я.
– Ну… Это суеверие, я знаю. Я встал, шел дождь, мне надоело писать плакаты и листовки. Я вышел на улицу и пошел. Ноги сами привели меня сюда.
Что за черт! Мне не хотелось спать. Кто хочет спать, когда ведет праведную жизнь?
– Тут остался яблочный пирог. Хочешь?
– Конечно. Я плохо питаюсь. Что ты думаешь о моем вчерашнем выступлении?
– Очень удачное начало. Но мне не довелось увидеть все целиком.
– Я заметил, что ты исчез.
– Не по своей воле. Ко мне подошли бандиты Чодо Контагью и сказали, что их босс хочет меня видеть.
– Кажется, я видел этих парней как раз перед тем, как ты пропал.
– Ты знаешь людей Чодо?
– Слава Богу, не по собственному опыту. Но я годами следил за Организацией и собирал информацию. Они не пытались поживиться за мой счет, но, если они попробуют, я буду наготове.
Что это значит? Кто-то в Организации страдает милосердием и терпимостью? Едва ли. Вошла Белинда, за ней Конфетка. Обе были полуодеты. Брешущий Пес тут же доказал, что он не совсем полоумный. Он сразу вылупился. У него потекла слюна. Если бы сейчас была луна, он бы на нее завыл. Он пропищал:
– Кто эти прелестные дамы, Гаррет?
– Они связаны с делом об убийце девушек. Это Белинда, а та Конфетка. Девочки, это Кропоткин Амато.
Белинда и бровью не повела, но Конфетка чуть не выскочила из штанишек. С огромным воодушевлением она спросила:
– Брешущий Пес Амато? – И глядя мне прямо в глаза: – Отец Сас?
В мгновение ока Амато стал другим человеком.
– Сас? Это прозвище Лони. Вы знаете Лони Амато?
Белинда поняла и схватила Конфетку за руку. Конфетка побледнела как полотно, но, очевидно, Белинда не успела ее остановить. Конфетка сказала:
– Конечно. Мы работаем вместе с Сас. Да, Белинда?
Так я и думал. Девочки провели ночь наверху, сплетничая обо всем на свете. Надеюсь, что тип по фамилии Гаррет не был главным действующим лицом их разговора.
Брешущий Пес сказал:
– Лони моя дочка. Об этом знают немногие. Когда я в последний раз видел ее, ей было пять лет. Моя жена… Она никогда не верила в то, что я делаю. Она считала меня сумасшедшим. Может, так и есть. А может, нет. Это не важно. Она ушла. С Лони. Вы знаете Лони? Вы правда знаете Лони?
Даже психи иногда плачут.
Девочки не знали, что сказать. Я сделал им знак молчать.
– Старина, я должен тебе признаться. Насчет тех отчетов, что мы пишем. Гулляр передает их твоей дочери. Да. Он подставное лицо, но не злодей.
– Передает Лони? Правда? Ты знаком с моей дочкой, Гаррет?
– Однажды ее видел, только и всего. Я с ней незнаком.
– С ней все в порядке? Расскажи мне о ней. Расскажи мне все.
– Вынужден разбить твое сердце, дружище. Мы с тобой ладим, мы вместе кое-что разработали, но ты не мой клиент. Мой клиент Гулляр представляет интересы твоей дочери. Без одобрения этих людей я не могу тебе ничего рассказать. Я могу сказать только, что она здорова. Она не светская дама, но и не нищенка. Если ты хочешь знать больше, я спрошу разрешение у Гулляра.
Белинда сказала:
– Я изменила мнение о тебе. Ты полное дерьмо, Гаррет.
– А если бы я работал на тебя? Ты бы хотела, чтобы без разрешения обсуждали твои дела?
Она заворчала, зафыркала. Но поняла. Брешущий Пес страстно желает, чтобы ему рассказали о его дочери, но, может, дочь вовсе не желает, чтобы он лез в ее жизнь.
Надо спросить у Лони.
Брешущий Пес пришел к тому же выводу. Может быть, даже раньше меня. Он сказал:
– Гаррет, поговори с ней. Спроси, хочет ли она меня видеть. Если ты устроишь нам встречу, я буду твоим рабом по гроб жизни. Я сделаю все, что ты захочешь. Я любил эту девочку. И я не видел ее с тех пор, как она была почти младенцем.
Белинда и Конфетка смотрели на меня так, словно ожидали, что сейчас из моих уст посыплются перлы премудрости, как будто взмахом ржавого рыцарского меча можно воссоединить Брешущего Пса с его давно потерянным ребенком. В воздухе повеяло сентиментальностью. Если я желаю добиться благосклонности одной из этих красоток, надо устроить встречу.
Я циник. И признаю это. Мне придется помочь Брешущему Псу, чтобы потом добиться успеха у баб. Я ни в коем случае не стал бы тратить драгоценное время на это дело из каких-то чувств. Я парень крутой. Меня всякой чепухой не проймешь.
Надеюсь, Амато не хватит удар, когда он узнает, чем занимается его дочь.
Черт возьми, я сам не знаю, чем она занимается. Правда, не знаю. Она танцует в заведении Рислинга Гулляра. Это не значит, что она шлюха. А даже если так, это не мое дело.
Я сказал:
– Не хочу быть невежливым, ребята, но я ужасно устал. Я суетился весь день. Дамы, если вы не хотите спать, а желаете побеседовать с мистером Амато, пожалуйста. Когда пойдете в постель, проверьте, заперта ли парадная дверь. Это означает, что кто-то из вас не должен ложиться, пока мистер Амато и эти дураки, что разговаривают с Его милостью, не уйдут.
И тут Покойник показал, что, развлекая членов королевской семьи, он не забывает обо мне.
«Не беспокойся, Гаррет. Мне кажется, я не смогу отделаться от этого принца, пока он не увеличит нам сумму на расходы. Я уверен, что тогда Дин уже проснется и проводит нашего последнего гостя. Можешь немного поспать».
Это звучало подозрительно. Покойник бывает ко мне добр, только когда он уже приготовил для меня задание. Если он хочет, чтобы я отдохнул, значит, потом он загоняет меня до смерти. Я похлопал Амато по плечу:
– Поболтай с девочками. Я поговорю с твоей дочерью.
Две минуты спустя я лежал в постели. Я погасил лампу и вырубился прежде, чем голова моя коснулась подушки.
Глава 52
Несколько дней Покойник гонял меня по делам с утра до ночи. Мне пришлось выполнять всю черную работу, которую подчиненные Тупа должны были сделать уже давно.
Правда, они на самом деле снесли все соответствующие документы в одну комнату, находящуюся в подвале Канцелярии. Просто они так и не начали просматривать эти бумаги. Так что мне пришлось разбираться в них самому, но это не всегда было возможно. Чтобы прочитать самые древние рукописи, написанные вышедшим из употребления оделльским шрифтом, мне потребовалась помощь; я все равно не понял бы эти документы, потому что язык очень изменился.
Пока я таким образом убивал дни и проводил разгульные вечера в Веселом уголке, Туп, стараясь не привлекать внимания публики, выслеживал Уинчелла. Говорили, что Тупу поручили положить конец убийствам. Также было известно, что у него это не очень получается. Масштабы происходящего преувеличивались, подробности сгущались. Общество охватывала истерия, что совершенно неправомерно, так как убийства совершаются каждый день и без всякого проклятия.
