Олаф Бьорн Локнит - Алмазный лабиринт
Стигиец неторопливо отвязал своих лошадей, тревожно косящихся по сторонам, и забрался в колесницу. Прежде чем тронуть упряжку с места, он повернулся к снова засвистевшему Крысенку.
– Кто ты?
– Хозяин Лабиринта, – беспечно ответил Вайд. – Постарайся не вставать на моем пути.
В глубине черных, глубоко посаженных глаз мелькнула тщательно скрываемая ярость.
– Хозяин? – переспросил Тот-Амон, в угрюмство впав окончательное. – Деточка, да ты хоть представляешь, в какую историю влип?
– Понятия не имею, – откровенно признался Вайд. – А что, объяснить можешь?
Колдун стоял на колеснице, будто заметенная снегом скала – непоколебимый и суровый. Темные глаза его смотрели вроде бы бесстрастно, но некоторое волнение выдавали руки: длинные сильные пальцы мяли поводья, и Крысенку показалось, будто ладони Тот-Амона чуть подрагивают. С чего бы? Неужели стигийский маг боится мальчишки?
– Ты связался с живым подземельем, – тяжело уронил колдун, выделив голосом последние два слова, а потом задумчиво повторил: – Да, живое подземелье. Смертным можно иметь дело лишь со смертными, не впутываясь в дела высших Сил. А сила, скрытая там, под холмами, одна из таких. Ты встал на путь, ведущий к смерти. Ты не можешь быть Хозяином подземелья. Это у тебя сейчас появился хозяин. Удивляешься, почему я не нападаю на тебя, пускай и мог бы обратить в пепел за краткий миг?
– Ну? – простодушно спросил Вайд.
– Да просто твой нынешний властелин рассердится, если я отберу у него новую игрушку, – в голосе мага звучало ничем не скрываемое презрение. – А я – человек благоразумный, и стараюсь не раздражать лишний раз Силы, много превосходящие меня. Запомни, мальчишка, Лабиринт исключительно могуществен, и, благодарение Сету, что он мало интересуется делами большого мира. И я не хочу, чтобы он стал ими интересоваться. Если твой нынешний повелитель выползет из своих пещер, ему не поздоровится. Я ему не угрожаю. Мой владыка просто предупреждает.
Вайд покосился на колесницу, и ему почудилось, будто глаза кобры недобро сверкнули.
– Уезжай. У тебя своя дорога, у меня своя, – ответил Крысенок и отвернулся. После недолгой паузы громыхнул голос Тот-Амона:
– Они пересекутся, эти дороги. Много раз. Как дороги наших владык, так и мои с тобой. Что ж, я не прощаюсь надолго. Привет твоему капитану.
Маг хлестнул поводьями обиженно заржавших коней, колесница выехала на полосу слежавшегося, плотного песка и быстро покатила прочь от лагеря. Крысенок посмотрел ей вслед, тихонько рассмеялся и прислуушался – неподалеку хрустели безжалостно ломаемые ветви. Кто-то лез напролом через рощу, яростно круша все, что вставало на пути. Вполне может быть, враг. Но сейчас Вайд не испугался, он вдруг понял, что теперь ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ БОИТСЯ.
Даже капитана Конана.
В нем, в Крысенке, беспутном пиратском юнге, над которым смеялись все и каждый, за какие-то мгновения случились такие изменения, что Вайд даже не представлял, во что его превратила Сила Лабиринта. И почему именно его? Однако, руки-ноги на месте, голова цела, соображает вроде сносно. Крылья, как у летучей мыши, не выросли, и даже, что характерно, крысиного хвоста не появилось. А ведь могло – с этой магией в такое вляпаться можно – собственный капитан не узнает, не говоря уж о родной матери.
Но зато Вайд теперь точно знал, что неприятный господин по имени Тот-Амон испугался вовсе не Лабиринта, а его, зингарского оборванца. Недаром у стигийского колдуна руки дрожали. Пускай имеющаяся Сила пока не своя, а целиком заемная, но и собственная рано или поздно появится. И тогда посмотрим, кто победит в споре – служитель Сета или Хозяин Лабиринта.
Но зачем Лабиринту такой Хозяин? Беда с этими древними богами…
Черный однорогий зверь оказался на берегу первым. Увидел Крысенка, радостно завизжал и бросился навстречу. Выбравшийся вслед за ним человек был настроен куда мрачнее.
– Какого демона ты смылся? – рявкнул Конан, убедившись, что перед ним действительно Крысенок. – Видел, что стряслось с «Красоткой»?
– Конечно, – согласно кивнул Вайд. – Не сердись, я тут встретил одного твоего старого друга и мы немного побеседовали. Он тебе привет передавал. Такой любезный…
– Какого друга? – настороженно спросил киммериец. – Здесь? Ты опять за свое?
– Да ты его хорошо знаешь, – весело сказал Крысенок. – и Тао знает. Он маг, маг из Стигии. Предпочитает называть себя Тот-Амон.
– Что?! – взвыл Конан. – Где он?!
– Уехал. Он не получил желаемого, а в отместку пытался поджечь «Вестрел», – пожал плечами Крысенок. – Не слишком достойный поступок даже для стигийского мага, не находишь?
– Крысенок, – медленно и веско начал северянин. – Если ты опять врешь, я из тебя…
– И не вру я ни капельки! – возмутился Крысенок. – Человеческим языком тебе говорю: нас тут поджидали. Если бы Боргеса не добыл подлинный камень, то следующим пришел бы Тот-Амон. Но ни тому, ни другому не повезло. Маг сейчас торопится к своему кораблю, так что вам надо успеть смыться отсюда, а второй… Что с графом?
– Ничего, кроме хорошего, – хмыкнул Конан. – Этот гаденыш настолько привык полагаться на других, что сам даже не знает, за какой конец меч держат!
– Ты его… – осторожно поинтересовался Крысенок.
– Больно надо! Живой он. Увидел, как «Красотка» полыхнула и грохнулся в обморок. Кто ее так, бедную?
– Я, – с гордостью сказал Крысенок и хихикнул. – Не веришь? Я так и знал…
ЭПИЛОГ
– Так вот, я и говорю – этот троллий выкормыш свалился нам как снег на головы. Мы пришли на пару дней раньше срока, встали в бухте, утром просыпаемся, а он рядом торчит, – Сигурд допил содержимое своей вместительной кружки, неловко повернулся и болезненно охнул.
– Будешь вертеться – на всю жизнь останешься кривобоким, – притворно строгим голосом сказала Фелле. – Разбивать головы – это вы, варвары, мастера, а кому вы нужны-то будете, с пробитыми головами? Ладно, что потом было?
– Он заявил, что все, вместе с капитаном ушедшие в лес, погибли, – ванахеймец, стараясь двигаться как можно осторожнее, протянул опустевшую кружку Санче, взявшей на себя должность главного виночерпия «Вестрела». Девушка наклонила стоявший рядом с ней бочонок, темно-алая струя хлынула в подставленный сосуд. – А я сказал, что поверю в это, только когда увижу трупы собственными глазами. И то буду очень долго сомневаться. Короче, мы полаялись, нас растащили, хотя в морду я ему дать успел.
– Два раза, – уточнил Зелтран. – Санча, плесни-ка и мне немножко. Потом его побитая светлость долго заливался соловьем и звал нас перейти к нему. Мол, вашего капитана все равно в живых нету, и другого выбора не остается. Мы подумали и ответили, что веры в его слова у нас тоже нету. А если наш капитан действительно погиб, то мы по обычаю имеем полное право выбрать себе другого, из своей команды. И советы всяких там графьев нам без надобности. Он жутко обозлился и ушел, а мы решили ждать, как договаривались. До срока-то еще было три или четыре дня.
