Рэй Карсон - Книга шипов и огня
Наконец я чувствую край выступа. Я нетерпеливо карабкаюсь наверх, рискуя быть обнаруженной в любой момент. Правой рукой я хватаюсь за большой уступ. Нет, это вершина скалы. Почти плача от облегчения, я перетаскиваю свое тело наверх. Мои ноги слишком дрожат, чтобы стоять, так что я отползаю от края.
Я не могу отдыхать. Я должна встать и бежать на запад, отвернувшись от сияния огромной армии Инвьернов. Но мои конечности не хотят двигаться. Я лежу на спине, успокаиваю дыхание и смотрю в пронзенное звездами небо. Вдали от костров звезды прекрасны. Белые искры на черном стеганом одеяле.
Красота ночного неба дарует необычный покой. Оно неизменно. Свободно от войн этого мира. Что-то, на что можно рассчитывать. Я поднимаюсь на ноги и бегу.
Мне следовало подумать о том, чтобы украсть какой-нибудь еды. Или хотя бы воды. Я все еще ковыляю, когда заря разгорается у меня за спиной, и вдруг мне становится ясно, в какой опасной ситуации я нахожусь. Я слишком вымотана, чтобы убежать от преследователей. Меня мучит жажда. И я не представляю, где я нахожусь.
Страх говорит мне продолжать идти несмотря ни на что. Но другой голос, к которому я успела привыкнуть за последние месяцы, резонно замечает, что без воды и отдыха я очень скоро стану бесполезной. Мне нужно поспать и попить. Иначе я просто умру от истощения. А в этой суровой земле острых камней и оврагов можно погибнуть, просто споткнувшись, как это случилось с пастухом Дамианом.
Сначала я решаю найти ручей, а потом, утолив жажду, искать укрытие. Но как найти воду? Закрыв глаза, я думаю об Умберто, вот бы он сейчас оказался рядом и повел меня. Я думаю о нашем поцелуе, вспоминаю прикосновение его губ к моим. В груди становится холодно при мысли о том, что я могу больше никогда не увидеть его.
Мои глаза открываются, и я стараюсь припомнить наши совместные путешествия. Что бы предпринял Умберто? Я разглядываю горизонт, надеясь разглядеть овраги, заросшие растениями более зелеными и густыми, чем остальные. Место чуть к югу впереди выглядит многообещающе. С обновленными силами я делаю шаг вперед.
Это сухое русло, выглаженное весенними паводками, потрескавшееся от жары. Но по краю растут густые травы, и я понимаю, что я на верном пути. Я забираюсь на щебнистое возвышение и снова оглядываюсь по сторонам.
Я вижу впадину, густо поросшую пиниями. Меня немного беспокоит, что она расположена еще южнее, но я должна найти воду. Колени дрожат, пока я иду туда; язык распух от жажды. Когда я подхожу к краю впадины, из-за деревьев не видно, но слышно журчанье. А может, это просто ветер шумит в кронах. Хватаясь за стволы и обнажения грунта, я спускаюсь в пыльный овраг. Ветки широко расходятся. Крошечный, не шире моей ноги, ручеек змеится по дну, вода его кристально чистая. Я падаю на колени и пью, пью, пью, пока желудок не наполняется до отказа.
Больше мне ничего не нужно, кроме сна. Но, превозмогая себя, я снимаю ботинки и стираю одежду в ручье. Краем пустынной одежды я протираю ноги. Они разбиты до красноты, и вода жалит их, охлаждая. Я развешиваю штаны на ближайшей ветке для просушки, быстро просматривая перспективу — не будет ли слишком легко их заметить. Затем заползаю под широкие ветки пинии, подбираю ноги и кладу голову на подушку из хвои. Сон приходит легко.
Когда я просыпаюсь, солнце висит довольно низко. Несмотря на боль в спине и руках, я незамедлительно поднимаюсь, надеясь воспользоваться остатком светового дня. У меня нет ничего, что заменило бы флягу для воды, но я должна идти дальше, так далеко от армии Инвьернов, как смогу, так что я не осмеливаюсь путешествовать вдоль ручья, бегущего на юг. Я пью столько, сколько помещается в желудке, и голод немного ослабевает. Морщась, сдираю с руки бинт, тщательно промываю рану и снова плотно перевязываю. Рубец жжет, и я надеюсь дойти до какой-нибудь деревни раньше, чем инфекция необратимо распространится. Я внимательно разглядываю палец. На деле, я содрала только половину ногтя, и нежная часть уже покрылась коростой. Я отрываю от своей одежды еще лоскут и заматываю палец. Вспомнив наше путешествие через пустыню из Бризадульче, перед отправлением я намачиваю свою одежду, чтобы защитить тело от жара.
Ящерицы разбегаются с моего пути. Гриф-аура кричит высоко в небе, кружась и постепенно сдвигаясь на север, против фронта облаков. Я шагаю вперед с новыми силами. Раны на руке ноют, палец болит, но я не перестаю улыбаться на ходу. Я сбежала из армии Инвьернов. Я предстала перед лицом плена, колдовства, меня даже начали пытать, и все же я сбежала. И во многом благодаря моему Божественному камню. Меня должны были парализовать чары анимага, меня должен был сжечь амулет, который я теперь ношу на собственной шее. Но его магия на меня не подействовала, и все потому, что мой Божественный камень защитил меня. Гомерово «Откровение» гласит, что назначение Носителя — победить колдовством колдовство. Возможно, он как раз имел в виду эту таинственную невосприимчивость к магии.
Мне хочется обсудить это с Умберто. Или с отцом Алентином. С внезапным уколом боли я понимаю, что больше всего я хочу поговорить с Хименой. Я уже отчаялась увидеть ее снова, еще раз ощутить ее крепкие объятия. Надеюсь, что она не получила мое сообщение о том, что со мной все хорошо, только чтобы потом узнать, что я погибла здесь.
Я взбираюсь на каменистый утес и вглядываюсь в потрескавшуюся пустыню. К востоку змеятся горные цепи, которые разделены глубокими каньонами, усыпанными мескитовыми деревьями и можжевельником, истощенным и брошенным, как старый калека. Перед этими огромными землями я чувствую себя такой маленькой и беспомощной. Мое одиночество бьет меня под дых. Улыбка бледнеет, и становится холодно. По привычке я молюсь, чтобы согреться. Но теперь холод приходит не от Божественного камня. Яркая вспышка на севере привлекает мое внимание. Иссиня-черные облака собираются вдали, сопровождаемые равнодушно-холодным ветром.
Я проклинаю себя за то, что намочила одежду. Косме или Умберто знали бы наверняка. Ветер усиливается; влажная одежда больно хлестает по коже. Надеюсь, пойдет дождь. Вода смоет мои следы, а влажная одежда больше не будет проблемой. Но мысль о следах приносит неприятное понимание: я стою на вершине, прекрасно обозреваемая потенциальными преследователями.
Немного скользя, я спускаюсь в сухое русло. Но как долго оно будет сухим? Я вспоминаю предостережение Умберто насчет паводков и изучаю берега в поисках места, где можно было бы укрыться. Солнце село, и цвета превращаются в серый прежде, чем я нахожу крупный камень с небольшим выступом, расположенным под раскидистым можжевельником. Дрожа от холода, я залезаю в укрытие и прижимаюсь к гладкому камню. Хотела бы я иметь при себе огниво и кремень. Или даже тушканчиковый суп Косме. Когда первые крупные капли падают на землю около моих коленей, я начинаю думать, вдруг после моего невероятного спасения мне суждено погибнуть здесь.
