Джеймс Клеменс - Война ведьмы
Лорд Тирус потянулся к своему стакану красного вина, и Мишель не успела заметить, как в его другой руке появился длинный меч. Она отскочила, пинком отшвыривая прочь стул и выхватывая свои мечи. Но она не успела. Кончик меча уже касался горла Джастона. Болотный торговец не успел даже руки поднять.
Король пиратов засмеялся, весело и от души, отвел свой меч в сторону.
— Я просто проверял вашу реакцию. Прошу прощения, но я не мог устоять перед соблазном проверить выучку Дро.
Мишель еще дрожала от внезапной угрозы. Этот человек двигался с грацией и скоростью разящей змеи. Она оставила мечи наготове, решив, что вооруженной тоже можно вести переговоры. Больше он не застанет ее врасплох.
Тирус взглянул на ее мечи, его глаза все еще смеялись. В его глазах не было тяжелого расчетливого взгляда, только искреннее веселье. Она заметила, что он тоже не вложил свой меч в ножны. Вместо этого он положил клинок на стол. Судя по блеску стали, это было древнее оружие. Если она не ошибалась, во время ковки сталь сложили не меньше чем в сто раз. Такое умение уже бессчетные столетия было утеряно кузнецами. Как бы то ни было, этот меч был так же красив, как и его нынешний хозяин.
Он наконец отпустил рукоять, открыв ее отделку. Простая по форме, без драгоценных камней, позолоты или филиграни, просто стальная дуга в форме разящего снежного леопарда.
У Мишель отпала челюсть. Сладчайшая матерь! Она вспомнила троих Дро в общем зале. На ее лице внезапно вспыхнуло понимание. Она упала на колени и скрестила мечи перед собой, склонив между ними голову.
— Мишель? — озадаченно спросил Джастон.
— Ваша Милость, — сказала она, не обращая внимания на вопрос жителя болот.
— Ох, встань на ноги, женщина! — приказал Тирус. — Нечего раболепствовать передо мной. Ты мне не вассал. Ты клялась в верности моему отцу, а не мне.
Мишель подняла голову и убрала мечи в ножны. Ничего не видя, она потянулась за своим стулом и подняла его.
Сев, она опять уставилась в его лицо и веселые глаза. Теперь она видела в лице сына черты отца. Когда она в последний раз видела Тируса, он был маленьким мальчиком. Ожили старые воспоминания.
— Принц Тиламон Ройзон, — назвала она его настоящее имя.
— Что вы, здесь я просто Тирус.
Разум Мишель помчался сразу в сто разных сторон.
— Что… что случилось? Почему вы здесь?
— Северная Стена разрушена, — сказал он. — Замок Мрил пал.
— Что? — Мишель не была бы потрясена больше, если бы он сказал, что солнце больше никогда не взойдет. Замок Мрил возвышался над Северной Стеной — древним барьером из твердого гранита, воздвигнутым не человеческими руками и вообще не руками, а силами самой земли. Стена высотой в лигу, протянувшаяся на тысячу лиг, отмечала северную границу Западных Пределов. Ее непреодолимая масса разделяла черный лес Чудовищную Поросль и зелень Пределов. Если Северная Стена пала…
— Когда это случилось?
Черты Тируса в первый раз омрачились.
— Почти десять лет назад.
Она побледнела.
— А Чудовищная Поросль?
— Мои разведчицы-Дро регулярно приносят мне сообщения. Грим из Чудовищной Поросли распространились до Камня Тора.
— Так быстро? Это почти четверть пути в великий лес.
Он просто смотрел на нее, позволяя ей все это переварить.
Ее разум обернулся к ее собственному народу, к сайлура. Западные Пределы были их домом, их зеленой родиной. Если гнусные Грим будут продолжать углубляться в лес, скоро племена ее народа будут вынуждены бежать из лесного укрытия, и, скорее всего, погибнут в горах Зубов.
— К-как пал Замок Мрил?
— Много зим наши разведчики забирались в Поросль и возвращались с сообщениями о странных огнях и мерзких существах, рыщущих по вершинам у древних земель Горного Народа, около Тор Амона и Цитадели. Затем однажды наши разведчики перестали возвращаться.
— Карлики? — Мишель не могла не глянуть на Джастона, который хранил стоическое выражение лица.
Тирус кивнул.
— Окопавшиеся там карличьи армии так долго сидели тихо, что мы не знали, чего ожидать. Но мой отец призвал всех своих воительниц-Дро, обратившись к ним с призывом почтить свои клятвы.
— Я ничего об этом не слышала, — сказала Мишель. Ее лицо вспыхнуло от стыда.
Тирус не обратил на ее слова никакого внимания. Его взгляд был обращен в прошлое.
— Той зимой что-то вышло из глубины гор — что-то из черного сердца Тор Амона. Грим из Поросли стали сильнее, черная магия вела их и питала. Армии Дро не смогли устоять перед этой силой, и мой отец погиб, защищая последнюю башню. — Его глаза были полны слез и гнева.
— Мне жаль, — сказала Мишель, но даже в ее собственных ушах ее слова звучали глухо и плоско. — Ваш отец был великим человеком.
Но Тирус по-прежнему не реагировал на ее слова. Его история изливалась из него, словно ручей по сухому оврагу.
— В последнюю ночь перед его гибелью он отослал меня прочь с последними из Дро. Он знал, что погибнет на следующий день, и не хотел, чтобы наш род закончился. Если когда-нибудь будет шанс отвоевать наши земли и восстановить Северную Стену, один из рода Крови должен выжить.
Мишель знала, почему отец отправил Тируса прочь. Северная Стена была не просто холодной гранитной плитой. Некогда Мишель прижимала ладони к великой Стене, принося клятву верности Снежному Леопарду, отцу Тируса, королю Замка Мрил. Камень от ее слов потеплел, нагрелся и чуть не обжег ее ладони. Северная Стена была живым существом — и своими способностями ищейки Мишель даже почувствовала ее сердце. Сердце гранитного барьера было не в камне, а в человеке, которому она поклялась в верности — в короле Мрила. Они были связаны навеки. Кровь и Камень.
Она взглянула на Тируса. То была новая Кровь Стены.
— Так что я бежал, — продолжал он, едва не выплевывая слова, — оставив моего отца умирать под корнями Грим. Я бежал так быстро и так далеко, как только мог — сюда. Когда бежать стало некуда, мой гнев взорвался и не знал границ. Я позволил моей горячей крови кипеть на этих улицах и в этих холодных морях. Не все мои тогдашние дела были благородными или хотя бы добрыми. Ни один человек не мог встать у меня на пути. — Он хрипло засмеялся — ничего общего с его искренним смехом, звучавшим несколько минут назад. — После двух лет подобного неистовства моя кровь наконец остыла, и я обнаружил, что стал повелителем этих пиратов.
Он замолчал, поднял древний меч своей семьи и вложил в ножны. Молчание нависло над ними, словно четвертый собеседник.
Наконец Мишель заговорила.
— Я должна была бы быть там.
