Макс Фрай - Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 2. К-Я
Сижу, жду. Понятно, чего – сумерек.
Время теперь течет не то слишком медленно, не то, напротив, чересчур стремительно. Так всегда бывает, если на горизонте маячит некое малоприятное Важное Событие, вроде визита к дантисту или посещения паспортного стола; событие, которое и отсрочить, оттянуть, отложить на неопределенное будущее хотелось бы, но и проскочить поскорее, не приходя в сознание, было бы неплохо.
Рыжий мальчик возвращается. Приносит мой заказ. Я без особого энтузиазма уродую вилкой яркую поверхность салата, словно бы исполненного по эскизам Матисса. Пробую джин-тоник. Слабенький совсем состав – ну да все к лучшему. Такой бурды можно выпить очень много, сохранив трезвую голову, холодные руки и разбитое на две половинки сердце. В одной его части оборудовали Комнату Страха, в другой – Комнату Смеха, королевство кривых зеркал.
Ловлю себя на том, что думаю – как пишу. Не довольствуюсь косноязычным внутренним монологом, где большая часть высказываний – по ту сторону слов, а собираю воедино ватные комочки смыслов и цветные стеклышки образов, старательно, как домовитая птичка, мастерю из них гнездо, хоть и знаю, что мне в этом уютном убежище не усидеть. Даже в памяти вряд ли останется хоть что-то из слов, только что слепленных воедино в темноте, под прикрытыми веками. Для кого стараюсь? Неведомо.
81. Судьба
Судьбы ведут того, кто хочет, и влачат того, кто не хочет.
Кожа моих рук становится бледно-лиловой, и я понимаю, что наступил вечер. Кажется, я спал сидя, с открытыми глазами: вот и салат мой нетронут почти, и стакан еще полон, а кафе уже опустело. Рыжий мальчишка смущенно мнется в отдалении: я – последний посетитель, если бы не моя нерасторопность, он бы уже мог собираться домой. Но понукать клиентов официантам, вероятно, запрещают: в условиях дикого, необъезженного рынка мы – кормильцы и благодетели, нам можно все.
Устыдившись, требую счет. Чек приносят не на блюдце, а в специальной книжице – все как у больших, с ума сойти можно! Разглядывая фирменную эмблему, выясняю название заведения, где благополучно доклевал носом до темного времени суток. Конечно же, кафе именуется «Фортуна». И, конечно же, на визитной карточке написано: «Счастливого пути». С некоторых пор я не даю себе труда делать вид, будто подобные выкрутасы меня удивляют. Понятно ведь, что это – в порядке вещей. Теперь всегда так будет. Или еще как-нибудь. Или вовсе никак не будет.
И хуй с ним.
Оставляю щедрые чаевые, покидаю нейтральную территорию кафе, пересекаю проезжую часть и оказываюсь наконец на противоположной стороне улицы Маяковского. Чешу прямехонько к зловещей пятиэтажке. Мне почему-то не страшно. Впрочем, и какого-то особенного душевного подъема я не испытываю. Мне не радостно, не весело, не слишком интересно даже. Мне – никак.
Знаю просто, что все идет правильно. Так надо. Так было задумано. А чем дело кончится да чем сердце успокоится – дурацкие вопросы. Не кончится, не успокоится. В каком-то смысле я теперь всегда буду пересекать эту чертову улицу, переходить с одной стороны на другую, отсюда – туда, из света – в тень, из сбывшегося – в несбывшееся, из огня да в полымя…
Я иду.
82. Сфинкс
Сфинкс расположилась на горе близ Фив и задавала каждому проходившему загадку <…>. Не сумевшего дать разгадку Сфинкс убивала.
– Сколько времени?
Именно так. Не интеллигентное «Который час?» – но и не привычный уху причерноморский говор: «Скока время?» «Сколько времени?» – то ли философский вопрос, то ли экзаменационный тест, то ли требование назвать некий заветный пароль. В иной ситуации я бы, пожалуй, не обратил внимания на такую тонкость, но сейчас я шагаю по теневой стороне улицы Маяковского, и всякая незначительная подробность представляется мне событием, заслуживающим пристального, настороженного внимания. Я бы, пожалуй, и зудящую песню одинокой мясной мухи выслушал с почтительным содроганием, а уж речь человечья, внятная, и вовсе показалась телеграммой растревоженных небес.
Дорогу мне заступила всклокоченная нетрезвая старуха. Седые кудри щедро усыпали перхотью ворот рваной вязаной кофты; верхние пуговицы не то расстегнулись, не то вовсе оторваны, и взгляду моему приоткрывается жуткая, мятая, голая грудь. Могучий торс, костистые ноги в стоптанных туфлях – что за фея преградила мне путь!
– Сколько времени? – настойчиво повторяет старуха.
– Времени, – отвечаю, – нет. Закончилось время.
Она молча разглядывает меня бледными, слезящимися очами. Наконец неохотно отступает в сторону. Дает мне пройти. Вернее, протиснуться в узкую щель между створками ржавых железных ворот, отгораживающих территорию, прилегающую к возлюбленной моей пятиэтажке, от прочих фрагментов видимого мира.
83. Сырдон
Узрев в нем что-то дьявольское, хитрое…
Я почти не удивился, обнаружив, что попал не во двор, а на улицу. Кажется, снова на улицу Маяковского. По крайней мере, табличка с соответствующей надписью услужливо предъявляет моему взору сию сомнительную топографическую истину. Только теперь тротуары пустынны, вывески кафе и магазинов погасли, да и окна в домах тоже темны, словно бы в округе внезапно разразился энергетический кризис.
Действующий фонарь здесь только один. Зато он стоит в нужном месте. Бледного сияния пыльной лампы достаточно, чтобы разглядеть троллейбусную остановку, древний автомат с газированной водой и афишную тумбу. Поблекший от регулярных свиданий с хлябями небесными рекламный плакат предлагает мне посетить туристическое агентство «Франк и С°».
Как же, как же. Старина Франк. Вижу тебя, блин, как наяву… Что до «компании» – могу себе представить!.. Заинтересовавшись, с трудом разбираю мелкие строчки. Оказывается, Франк сотоварищи сулит мне «путешествия по Европе на троллейбусах». Что ж, по крайней мере, вполне смешно. И на том спасибо. Уважили.
84. Сэйси
…встречает праведников и сопровождает их в рай «чистой земли».
Добродушный рогатый перевозчик появляется не то чтобы сразу, но и на томительное ожидание меня не обрекли. Всего-то несколько минут отплясывал я ритуальный танец вокруг фонаря, подражая мельтешению комариного облака, окружившего единственный на всю округу источник света и тепла. Мною кровопийцы, по счастию, брезговали. Оно и верно: не так уж много во мне человеческого, чтобы телесные мои выделения могли заинтересовать комариных самок!
Троллейбус замедлил ход, приближаясь к остановке. Номер маршрута, ясен пень, неразборчив, зато на синем боку намалеван яркий рекламный слоган: «Все радости. Ада». Именно такая пунктуация; точка была размером с полновесную букву и имела вид мишени. Стилистически надпись, надо сказать, не слишком отличалась от привычной взору рекламы жевательной резинки или стирального порошка.
