Дмитрий Силлов - Ученик якудзы
Окровавленные обрубки шей одновременно ткнулись в мерзлую землю. Одна из голов подкатилась к ногам Виктора, прыснув алой струей на босую ступню.
— Говорят, ты учишь японский, — усмехнулся Масурао. — Так вот, запомни — это называется саккацу, свобода убивать. Один из основных принципов синоби. Но в твоей глупой голове слишком много мыслей о добре, зле и другой подобной ерунде. Поэтому тебе никогда не стать настоящим Воином Ночи. Ты навсегда останешься куклой.
Меч Масурао распорол воздух. Кровь убитых, слетев с полированной поверхности клинка, выписала на вытоптонной поверхности тренировочной площадки идеальную прямую линию.
— Запомни это тибури, кукла, — сказал Масурао, вкладывая сверкающий на солце меч в ножны за спиной. — После того как мой меч пройдется по твоей шее, я начерчу такое же и заставлю твою мертвую голову смотреть на него, пока в ее глазах не угаснет жизнь…
— …Как я вижу, здесь побывал Масурао, — задумчиво сказал сихан, хмуря седые брови…
Комок стоял в горле, мешая дышать.
Это был не сон.
Голова убитого китайца лежала на земле, и ветер играл ее волосами, норовя опрокинуть и покатить по площадке, словно забытый хозяином футбольный мяч.
— Чрезмерное чувство собственной важности когда-нибудь подведет его, — продолжал сихан. — Ну куда это годится — выписывать тибури в форме иероглифа «один». Неужто он и вправду думает, что везде и во всем будет первым?
— Думаю, он просто понимает, что всегда будет одинок, — сглотнув комок, хрипло произнес Виктор. — Кто ж окажется настолько ненормальным, чтобы быть рядом с таким ублюдком?
Сихан с грустью покачал головой.
— Если бы ты знал, как ты ошибаешься, — произнес он. — Подобное тянется к подобному. Это благородство и добродетель всегда будут в одиночестве.
— Может быть, и так, — сказал Виктор. — Но вы както говорили, что мы ненавидим тех, кто является отражением нас самих. Неужто я похож на этого урода?
— Отражение может быть и перевернутым, — тихо ответил сихан. — А свобода убивать и свобода даровать жизнь и в том и в другом случае остается всего лишь свободой выбора.
* * *Глиняный пол приятно холодил ороговевшие ступни. Приученные к запредельным нагрузкам ноги легко несли тело, мягко и бесшумно перемещая его так, словно оно ничего не весило. Не это ли и есть то самое ощущение накопленной личной силы?
Жесткий удар ногой прилетел из ниоткуда. Вернее, Виктор его просто не увидел.
— Много думаешь о пустом, — проворчал сихан. — Именно такие мысли мешают достижению состояния Пустоты. Запомни, твои успехи — ничто. Как только человек успокаивается на достигнутом, его путь к вершине горы заканчивается и начинается падение вниз.
Виктор продышался, помассировал живот, в который пришелся удар, и кивнул — готов.
И тут же упал, больно приложившись спиной о твердый пол старого додзё.
— Сегодня ты никуда не годишься!
Сихан с досадой ударил сжатым кулаком о ладонь левой руки.
— Очисти сознание! Твой разум должен быть подобен поверхности озера, отражающей лунный свет в весеннюю ночь. Когда он замутнен, ты не видишь ни противника, ни себя. Как может слепой следовать Пути?
Виктор скрипнул зубами и сжал кулаки.
— Закончили, — с видимым сожалением махнул рукой сихан. — Ярость расходует еще больше сил, чем пустые мысли. Похоже, Масурао все-таки удалось вывести тебя из равновесия.
Сихан задумался.
— Вот что. Пойдем…
…Перед небольшой рощей узловатых деревьев стояли высокие деревянные ворота без дверей, увенчанные крышей, похожей на клинок широкого меча. На крыше важно восседал большой ворон, деловито чистивший клюв. При приближении людей птица замерла, внимательно, словно бдительный охранник, осмотрела посетителей, после чего вернулась к своему занятию.
— Хороший знак, — кивнул сихан, проходя между почерневшими от времени столбами. — Карасу[54] молча чистит копье.
— Ну а если бы не молча?
— Карасу умеет видеть смерть, — пожал плечами сихан. — Когда он кричит, глядя человеку в глаза, он пытается отогнать горё, посланца властелина загробного мира Эммы, пришедшего за душой смертного. Только глупые люди, не ведающие Пути, считают крик ворона дурным знаком.
— А это реально, отогнать смерть? — полюбопытствовал Виктор.
— Похоже, ты меня совсем не слушаешь, — покачал головой сихан. — Если б это было нереально, откуда бы взялись на земле бессмертные?
…Это был храм.
Деревянное здание под традиционной двускатной крышей. У входа — два каменных фонаря, обросшие от времени зеленым мхом. Полустертые ступени ведут внутрь… Казалось бы, ничего особенного. Ан нет, всё равно чувствуется — святилище. И голос сам собой понижается до шепота. Да и говорить особо не хочется. Потому как другие беседы в таких местах ведутся. Не словами — сердцем. И не с живыми, а с духами тех, кто когда-то тоже были людьми…
Внутри царил полумрак. На небольшом алтаре в глубине храма курились благовонные палочки.
А вдоль стен были расставлены реликвии.
На специальном возвышении у самого входа стояли лакированные подставки с мечами, клинки которых были отполированы до зеркального блеска. Над мечами в специальных нишах навечно застыли потемневшие от времени деревянные фигуры то ли людей, то ли богов.
— Это великие воины-основатели клана Кога-рю, жившие в середине десятого века, — тихо произнес сихан за спиной Виктора. — Кога Сабуро и его сын, Кога Иэтика. Оба имели прозвище Оми-но ками, дух провинции Оми. Что соответствует истине и после их смерти. Почти бессмертные ками этих великих воинов.
Виктор послушно взял протянутую сиханом благовонную палочку и воткнул ее в специальную подставку.
— Пошли дальше.
Деревянных фигур в помещении было много. Они останавливались возле каждой, и сихан называл имена. Он помнил их все до единого, не забывая каждый раз передать ученику благовонную палочку для воскурения перед очередным алтарем. Потом они шли дальше. И Виктор не мог отделаться от мистического ощущения, что его знакомят с живыми людьми, а те присматриваются к новичку, причем чаще всего с одобрением.
Чем ближе подходили они к основному алтарю храма, тем более насыщенными реликвиями становились персональные алтари Мастеров прошлого. Часто на них лежали свитки, повествующие о славных деяниях минувших лет, в которых те Мастера принимали участие. Помимо мечей, порой встречалось иное оружие — боевые серпы с цепями, прикрепленными к рукояти, кинжалы различных видов и форм, метательные ножи, боевые перстни и совсем уж непонятные предметы, однако по количеству лезвий, крюков и шипов не оставляющие сомнений по поводу их предназначения. Дважды Виктор видел богато украшенные рогатые шлемы. Один из них показался ему знакомым. Не этот ли шлем однажды давил ему на плечи во сне?
