Терри Лу - Под крылом дракона
— Что?
Пока я пыталась сообразить, где незадачливый музыкант мог нахвататься дворового сленга из моего мира, Фудо пошарил рукой в глубине фургона, выудил большую грязную морковку и, не озаботившись даже отереть о штаны, громко захрустел.
— Телегой, говорю, не въезжают, — чавкая, объяснил он. — Ну, по листве не шуршат. Темный народ.
— А-а, в смысле не шарят… — догадалась я. Оказывается, молодежные сленги не слишком отличаются в разных мирах.
Фудо посмотрел на меня уважительно. Но тут же погрустнел.
— По карманам как раз шарят, с ними рот не разевай… Слушай, а правду говорят, что ты — слуга дракона?
Я вздрогнула — смена темы была неожиданной.
Фудо щелчком пальца запульнул огрызок морковки в сторону одного из охранников (тот, к счастью, не заметил), уставился на меня глазами голодного ребенка.
— Никакой я не слуга… — проворчала я с неудовольствием. — Я пленником был!
Уж не знаю, что меня сподвигло на столь откровенное вранье, но меньше всего на свете мне хотелось рассказывать истинную историю, а просто так нахальный попутчик, я была уверена, не отстанет.
— А не врешь? — Глаза Фудо выросли до размера чайных блюдец. — Зачем дракону пленники? Сожрал бы как пить дать!
— Да чтоб мне провалиться! — сказала я с жаром. — Чтоб меня стая василисков обглодала до косточек! А не сожрал, потому что я этот… как его… внучатый племянник… эмм… титулованной особы, вот. Выкуп хотел, прохвост чешуйчатый. Эти зверюги знаешь какие жадные до каменьев и злата? Ууу… он даже спит на куче монет, а вместо подушки у него — рубин размером с твою голову!
Фудо побледнел, схватился за сердце. Я посмотрела на часто-часто задышавшего парня с некоторым беспокойством. Может, зря я так? Как бы моего соседа по телеге кондратий от переизбытка эмоций не хватил… В любом случае, услышь меня Джалу, непременно слег бы с инфарктом обоих сердец. Не сдержавшись, я тихонько хихикнула в кулак.
— Всякое слышал, но такое… — Фудо вытер дрожащей рукой пот со лба. — Не зря, видать, на драконов рыцари и маги охотятся!
Я покивала с солидным видом.
— Так ты благородных кровей, получается? — В голосе музыканта проскользнуло уважение, смешанное с легким подозрением. — А что за титулованная особа такая, с которой в родстве состоишь?
Решив, что если уж врать, то до последнего слова, я гордо выпятила нижнюю губу:
— Граф!
Не уверена, что здесь в ходу такие титулы, но чем черт не шутит.
— Гра-а-аф? — Теперь глазам Фудо мог бы позавидовать и сам замковой. — Ну ничего себе! Да ты — большая шишка! А родовое имя?
— Граф Монте-Кристо. — Я значительно подвигала бровями.
— О-о-о… — с непонятной интонацией протянул музыкант.
— Фудо!!! — Громкий вопль, похожий на рев разъяренного бизона, заставил меня подпрыгнуть, больно приложившись локтем о деревянный край фургона.
Музыкант приоткрыл один глаз, скривился, но не отозвался.
— Фудо, шлюхин сын, ты где?!
— Здесь я, здесь… Чего надо? — с неудовольствием ответил парень.
— Господин Барух приказал надрать на обед репы!
Одновременно с Фудо мы выглянули из фургона. По обеим сторонам дороги расстилались поля с аккуратными полосами сочных зеленых грядок.
— Но мы уже почти проехали! — возмутился Фудо.
— Значит, поторопись!
Музыкант исторг из груди душераздирающий вздох, зачем-то всучил мне лютню.
— Оставляю ее на тебя. Учти, я вверил тебе свою душу!
— Иди уже, — проворчала я, осторожно поглаживая лютню по теплому лакированному боку.
Кряхтя, как старая бабка, Фудо спрыгнул с фургона, взметнув облачка пыли. Обернулся, махнул мне рукой. Я ответила вялым движением кисти. Шлепая сандалиями по песчаной дороге, Фудо резво затрусил в сторону поля.
Я задрала голову. Высоко в небе широко раскинула крылья большая одинокая птица, и в дымке облаков казалось, будто это парит дракон…
* * *После полудня Барух обычно объявлял привал — солнца Мабдата дышали почти нестерпимым жаром, и караван уже не мог двигаться без остановок, как это бывало прохладными ночами. К тому же и лошадям, и людям нужен был отдых.
Сегодня для привала была выбрана тенистая роща с неглубоким чистым озерцом посредине, раскинувшаяся в паре десятков шагов от дороги.
Я, как обычно, сразу присмотрела уютное местечко для отдыха: тень раскидистого дерева с выступающими над землей корнями показалась мне довольно соблазнительной. Дерево притягивало взгляд необычной кроной — каждый лист размером с революционный плакат, сочного желтого цвета с толстыми красными прожилками.
Привалившись спиной к прохладному шершавому стволу, я принялась вяло ковыряться в миске, выданной мне крикливым мужиком в засаленном фартуке, отвечающим сегодня за обед. Все те же бобы в жирной густой жиже, из которой одинокими островками торчат куски вяленого мяса. Желудок, до этого требовательно бурчавший от голода, подкатил к горлу. Не уверена, что долго протяну на этой баланде. Еще день, ну два, а потом все — выносите Лиса вперед белыми кроссовками. И — светлая память Фаине Раневской — напишут на моем надгробии: «Умерла от отвращения».
— Эй, что с лицом?
Рядом со мной на один из выступающих корней примостился Фудо. В руках у него тоже была миска с медной ложкой, чья ручка стояла в густом сером вареве, как одинокий часовой.
— А что с лицом? — Я продолжала вяло ковыряться в своем подобии обеда.
— Оно кислое, как моя жизнь! — Фудо вытащил ложку, за ней потянулась неприятная на вид молочная нить. Парень с отвращением принюхался к содержимому миски, вздохнул.
— На свое бы посмотрел… — проворчала я.
— Вот был бы у меня на обед кусок мяса, как у тебя, а не овсянка, да я бы летал от счастья!
— Так это овсянка?! — Серое варево тут же приобрело аппетитный вид, а рот заполнился слюной. Дома я ненавидела эту кашу всеми фибрами души и желудка, но сейчас она казалась мне настоящим деликатесом.
— Ну да… — Фудо покосился на меня с легким недоумением. — Простые слуги ее каждый день едят. Утром, днем и вечером, мне уже лошадям в глаза смотреть стыдно!
— А хочешь, поменяемся? — Я возбужденно засопела, придвигаясь к потенциальной жертве поближе. Если не захочет отдавать овсянку добровольно, придется применить силу!
— Издеваешься? — прищурился парень. — Кто ж променяет мясо на какую-то овсянку?
— Я променяю! Ну? — Водрузив на колени все еще недоумевающего музыканта миску с бобами, я выжидательно уставилась на парня. Тот безропотно протянул мне свою порцию.
