И Сьюзен - Нашествие ангелов. Книга 1. Последние дни
Мои слезы текут по ее щекам, словно наши мучения слились воедино.
ГЛАВА 38
— Как трогательно, — произносит за моей спиной бесстрастный голос.
К нам идет ангел со столь отрешенным выражением лица, что в нем невозможно различить ничего человеческого. Так может смотреть акула на двух плачущих девочек.
— Впервые вижу, что кто-то из вас ворвался сюда, вместо того чтобы попытаться вырваться.
В двустворчатых дверях позади него появляется слуга с очередным грузом ящиков для трупов. На его лице отражаются вполне человеческие чувства — удивление, беспокойство, страх.
Прежде чем я успеваю ответить, ангел быстро поднимает взгляд к потолку и наклоняет голову, словно собака, прислушивающаяся к тому, что могут услышать только собаки.
Я крепче прижимаю к себе худое тельце сестры, словно пытаясь защитить ее от всех мыслимых и немыслимых чудовищ.
— Зачем вам это? — шепотом выдавливаю я из себя.
Позади ангела предупреждающе качает головой грузчик. Вид у него такой, будто ему хочется спрятаться позади своих ящиков.
— Нет нужды что-либо объяснять мартышке, — говорит ангел. — Положи экземпляр туда, где
взяла.
Экземпляр? Меня охватывает ярость. Сердце жаждет крови. Руки дрожат от желания придушить эту тварь.
Как ни странно, мне удается сдержаться, и я лишь бросаю на него гневный взгляд. Моя цель — вытащить отсюда сестру, а не получить кратковременное удовлетворение. Я поднимаю Пейдж на руки и, шатаясь, иду навстречу ангелу.
— Мы уходим. — Едва эти слова срываются с моих губ, я осознаю, что лишь принимаю желаемое за действительное.
Ангел откладывает в сторону папку, которую держал в руках, и преграждает нам путь к двери.
— Кто разрешил? — Его голос звучит негромко и угрожающе. Он полностью уверен в себе.
Внезапно он снова наклоняет голову, прислушиваясь к чему-то, чего не слышу я. На гладком лбу возникает хмурая морщина.
Я делаю два глубоких вдоха, пытаясь побороть гнев и страх, и осторожно укладываю Пейдж под
стол.
А затем бросаюсь на ангела.
Я бью его со всей силы — без какого-либо расчета, мыслей, плана. Это всего лишь безумная, безудержная ярость.
Естественно, это ничто по сравнению с мощью ангела, даже самого слабого. Но у меня есть преимущество — неожиданность.
Мой удар отбрасывает его на стол, и я успеваю удивиться, как выдержали его полые кости. Я выхватываю из ножен меч. Ангелы намного сильнее людей, но на земле они вполне уязвимы. Ни один ангел, мало-мальски умеющий летать, не стал бы работать в подвале, где нет окон, через которые можно выпорхнуть. Вполне вероятно, что он не способен слишком быстро подняться в воздух. Прежде чем ангел успевает прийти в себя, я делаю выпад мечом, целя в шею. Вернее, пытаюсь.
Он быстрее, чем я думала. Схватив меня за запястье, ударяет им о край стола. Руку пронизывает мучительная боль. Пальцы разжимаются, выпуская меч, который с лязгом падает на бетонный пол. Слишком далеко падает — не дотянуться.
Пока ангел неспешно встает, я хватаю с подноса скальпель — на вид хрупкий и бесполезный. Мои шансы победить врага или даже ранить близки к нулю. Мысль об этом лишь добавляет мне злости.
Я швыряю в него скальпель, который попадает в горло. Пузырящаяся кровь пятнает его белый
халат.
Схватив стул, я с размаху бросаю его в ангела, прежде чем тот успевает опомниться. Он отшвыривает стул в сторону, словно скомканную бумагу.
Прежде чем я спохватываюсь, он швыряет меня на бетонный пол и душит, перекрывая мне не только воздух, но и доступ крови в мозг.
Еще пять секунд, и я потеряю сознание. Резко подняв руки, я бью по его предплечьям.
Это должно сработать против удушения. На тренировках у меня всегда получалось. Но сила захвата нисколько не ослабевает. В панике я не учла его сверхъестественную мощь. В последней отчаянной попытке я сплетаю пальцы и с силой бью кулаками по сгибу его руки. Его локоть на мгновение дергается назад, но тут же возвращается на место. Время вышло.
Я инстинктивно вцепляюсь ногтями в его руки, словно и не было в моей жизни уроков самообороны. Но он продолжает сжимать мое горло словно стальными клещами. В ушах отдается бешеный стук сердца, голова кружится.
Лицо ангела холодно и безразлично. На нем проступают темные пятна. Я понимаю, что мне уже отказывает зрение.
Перед глазами все плывет.
На меня накатывает тьма.
ГЛАВА 39
Кто-то с силой врезается в ангела. Передо мной мелькают волосы и зубы, слышно звериное рычание.
На мою рубашку капает что-то теплое.
Руки ангела отпускают мое горло. Исчезает и его вес.
Я судорожно вздыхаю, обжигая воздухом легкие, и сворачиваюсь в клубок, заходясь в кашле.
На рубашке кровь.
Моих ушей достигает дикое ворчание и рык. Слышны также звуки рвоты.
Позади ящиков для трупов блюет слуга-грузчик. Даже при этом взгляд его устремлен куда-то за мою спину, а глаза раскрыты так широко, что кажутся белыми вместо карих. Он смотрит на источник крови, пропитывающей мою одежду.
Отчего-то у меня нет никакого желания оборачиваться, хотя я знаю, что надо.
Я поворачиваюсь, и увиденное повергает меня в ужас. Не знаю, что потрясает меня больше, и мой несчастный разум мечется от одного к другому.
Белый халат ангела намок от крови. Вокруг него валяются куски подрагивающего мяса, похожие на разбросанные по полу клочья печени.
Кусок плоти оторван и от его щеки.
Он бьется в судорогах, словно одержимый чудовищным кошмаром. Возможно, так оно и есть. Возможно, то же происходит и со мной.
Над ним склоняется Пейдж, вцепившись ручками в его рубашку, чтобы крепче удерживать содрогающееся тело.
Ее волосы и одежда забрызганы кровью. Кровь стекает по лицу.
Ротик раскрывается, обнажая ряды блестящих зубов. Сперва мне кажется, будто кто-то поставил ей длинные коронки. Но это не коронки.
Это лезвия.
Она вгрызается в горло ангела, мотая его, словно собака игрушку, и отрывает окровавленный кусок плоти.
Затем Пейдж выплевывает этот кусок, который с влажным шлепком падает на пол рядом с другими такими же.
Она с отвращением хрипит и отплевывается, хотя трудно понять, что тому причиной — то, что она делает, или просто вкус мяса. В голове у меня мелькают воспоминания о том, как отплевывались демоны, кусая Раффи.
Они не привыкли питаться мясом ангелов, проносится в мозгу мысль, но я тут же заталкиваю ее обратно.
Слуга снова начинает блевать, и мой желудок судорожно сжимается, явно желая к нему присоединиться. Пейдж по-звериному оскаливается, чтобы вновь вгрызться в содрогающуюся плоть.
