Свой выбор (СИ) - Зеленая Рина Васильевна

Джеймс мог перевернуть дом, разнести оранжерею, влезть в лабораторию отца в пристройке и разбить все до одной колбы. Мог сбежать из дома, чтобы побродить по какому-нибудь из магических поселений, и не лишиться за это даже права на полеты.

Так однажды Джеймс удрал и очутился в Годриковой Впадине. Ему хотелось побывать в местах, где обитали его предки-Певереллы. Мальчик ужасно хотел себе мантию-невидимку, но это было то единственное, в чем отец ему отказал решительно и непреклонно, так что ребенок вознамерился обыскать места, где жили удивительные предки, и найти какой-нибудь клад.

В Годриковой Впадине Джеймс и познакомился с Дамблдором. И тот, еще за несколько лет до поступления отпрыска Поттеров в Хогвартс, стал иногда бывать в Поттер-мэноре. Флимонт относился к волшебнику приветливо, как и ко всем своим гостям, но Юфимия, хоть и была по жизни настоящей хаффлпаффкой, проявляла к директору школы некоторую настороженность.

— О нем нельзя было сказать что-то плохое, — честно призналась бабушка. — Но он всегда казался мне… слишком закрытым человеком, чтобы я могла всецело доверять ему. А потому уговорила твоего дедушку не показывать директору нашу библиотеку. Мы даже настроили чары так, что Дамблдор не мог увидеть эти помещения. Вроде бы настройки до сих пор действуют…

Дедушка рассказал Гарри, как после знакомства с Дамблдором Джеймс изменился в худшую сторону. Мальчик вознамерился поступить на Гриффиндор и счел своим долгом на каждом шагу доказывать собственную бесшабашность и доблесть.

— Он только и говорил, что о профессоре, полагаясь на его мнение по любому вопросу, — добавил от себя дедушка Генри. — Это неплохо, когда у юного мага есть пример для подражания… И я во многом разделял взгляды Дамблдора…

— Ты их разделял всегда, — не согласилась Дорея. — Но ты и понимал их иначе. А Дамблдор же… Это сейчас молодым наверняка не говорят, а ведь Альбуса и Геллерта в самом начале связывала очень тесная дружба. Никому не известно, что доподлинно происходило много лет назад, но отец Альбуса угодил в Азкабан, сестра погибла, а с родным братом директор школы разругался вдрызг! Не удивлюсь, если в юные годы Дамблдор поддерживал идеи Гриндевальда. И потом… Он столько раз отказывался выступать против него! Это ли не доказательство. А после Дамблдор резко сменил вектор, заделался в добряки… И сторонники вознесли его в ранг сильного светлого мага.

Флимонт выдержал паузу, а после продолжил свой рассказ. Оказалось, что не без участия Дамблдора Джеймс пересекся с Сириусом Блэком. Тот тоже довольно быстро подпал под обаяние профессора и на распределении оказался в Гриффиндоре, на этой почве рассорившись с семьей.

— Дело было не в львятах, — уверенно заявила Дорея. — Да, почти все Блэки учились в Слизерине, но моя семья никогда не имела ничего против представителей других факультетов. Блэки — род древний. За века своей истории мы с кем только не роднились. Взять хоть Уизли! Эти из поколения в поколение поступали в львятник. А мы роднились с ними не раз и не два. А Пруэтты? Лонгботтомы? Макмилланы? Розье? У этих много барсуков, львов и воронов, но и с ними заключались браки. Да, среди Блэков Сириус стал первым гриффиндорцем, но семья смогла бы это стерпеть, если бы не взгляды наследника, которые тот перенимал от Джеймса и, особенно, от Дамблдора.

Слушая рассказ, Гарри не удивился, когда узнал, что отец не раз и не два ссорился с родителями. Не удивился и тому, что юный гриффиндорец с самых ранних лет много говорил о борьбе с Волдемортом, хотя школьники мало что могли противопоставить опытному темному магу.

— Не обижайся, дорогой, но ты должен знать, что мы были немного… против брака Джеймса с твоей матерью, — как можно мягче сказала бабушка. — Мы не запрещали. Но очень старались отговорить сына от подобного шага.

Юный волшебник не обиделся. К истории своей семьи он относился с вниманием, но без каких-либо сильных эмоций. Пусть люди на портретах и говорили с ним, но они все же были уже мертвы, их дела и проблемы не имели к Гарри отношения. А об отце и матери и вовсе приходилось судить по снимкам, на которых люди могли лишь улыбаться и махать руками — портретов Джеймса и Лили Поттеров в мэноре не оказалось.

— Твоя мать была очень сильной волшебницей, — заверил мальчика Флимонт. — Я даже раздумывал над тем, чтобы поискать подробности о ее родственниках. Было предчувствие, что обнаружится сквиб какой-нибудь древней магической семьи. Их ведь во все времена было довольно много, на семейном древе таких отпрысков не отмечали, а жить отправляли к магглам, как бесполезных. У тех же Блэков…

Дорея Поттер недовольно закашлялась, не желая, чтобы в этом ключе обсуждали ее родню.

— Но дело было не только в том, что твоя мать происходила не из магической семьи, — продолжил дедушка. — Хотя и в этом… тоже. Все же мы, пусть и были достаточно лояльны к магглам, всегда являлись… по большей части чистокровной семьей. Лишь когда-то очень давно еще мой прапрапрадед женился на магглорожденной, а браки с полукровками и вовсе не считались предосудительными даже у очень древних семей.

Дорея вновь закашлялась, давая понять, что уж Блэки-то редко смешивали свою кровь с теми, кто хоть в какой-то степени происходил от магглов.

— Не кашляй, дорогая, — хмыкнула Юфимия. — Все знают, как столетия два или три назад у вас в семье родился лишь один наследник-маг, а три из четырех дочерей оказались сквибами. Тогда детьми вы не разбрасывались, тем более девочками, от которых не так много и надо. Выдали всех замуж за чистокровных магов. А сыну подыскали жену так, чтобы привнести в род хоть каплю новой крови.

Дорея кашлянула вновь, но ничего не сказала.

— Наибольшей проблемой нам казалась скоропалительность свадьбы, — продолжил Флимонт Поттер. — Твои родители ведь поженились почти сразу после выпуска. Да, тогда было немало ранних браков. Многие их сверстники спешили создать семью. Пусть и не слишком открыто, но шла война… Все хотели насладиться жизнью. Но Джеймс будто сошел с ума. Он не внял нашим просьбам. Женился даже тогда, когда мы объявили, что не появимся на свадьбе. Купил дом в Годриковой Впадине, хотя это было не самым удачным местом, чтобы спрятаться. Там ведь жило и до сих пор живет много волшебных семей, многие из которых или выступили нейтрально, или же противостояли Темному Лорду.

— Более того, мальчик отказался продолжить семейное дело, поступил в академию авроров, но... не так уж часто там появлялся, — с грустью добавила бабушка. — Но Джеймс объявил, что на учебу нет времени. Заверил, что знает не меньше любого аврора.

— Мы лишь перед самой смертью узнали, что он вступил в Орден Феникса, — подхватил рассказ дедушка. — Орден!.. Толпа необученных мальчиков и девочек, которые идеализировали Дамблдора, верили его словам, выполняли все его поручения и были готовы рискнуть жизнью. Они посмеивались над настоящими мракоборцами, заявляли, что половина Министерства продалась Темному Лорду. И день за днем делали все, что приказывал им Альбус.

— А сам Дамблдор сидел в Хогвартсе, под защитой, и лишь раздавал указания, — фыркнула бабушка Дорея.

— Мы пытались переубедить Джеймса, как-то повлиять на него, но он еще за год до нашей смерти перестал с нами общаться. Лишь твоя мать как-то поддерживала связь, присылая короткие письма и колдографии. — Гарри как раз добрался до той части последнего из альбомов, где на снимках родители позировали вместе. Мальчик обнаружил, что похож на отца не так уж сильно, как были похожи между собой остальные Поттеры. От матери юный волшебник взял не только цвет глаз, но и их форму. А еще нос, линию губ и улыбку. — А потом нас настигла болезнь… и мы потеряли последние крохи влияния на молодое поколение. О том, что у нас есть внук, узнали через полгода после смерти Лили и Джеймса, уже будучи портретами. Нам об этом сказал поверенный, прибывший в дом для процедуры консервации. Он заявил, что ты пропал… И тебя нельзя найти. Мы жутко расстроились, но понадеялись на удачу…