KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Фантастика и фэнтези » Фэнтези » Городская фэнтези 2010 - Григорьев Александр Михайлович

Городская фэнтези 2010 - Григорьев Александр Михайлович

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Григорьев Александр Михайлович, "Городская фэнтези 2010" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Дверь зашлась переливчатым тонким повизгиванием. Татьяна вздрогнула.

— А, наш папочка, наверно, уже приперся, козлина такой, — пробормотала она. — Нагулялся он у нас, Олежек. Кормилец, блин…

Но в мутном кружке глазка обозначились очертания совсем иной фигуры.

— Ой, бабуля! — радостно воскликнула Таня, одной рукой открывая замок, а другой прижимая к себе посиневшего от криков Олежку. — Бабулечка приехала! Смотри, Олежек, это бабушка!

Крикса вздрогнула. От вошедшей пахло Силой — а любая сила могла быть только угрозой. Что сильные делают со слабыми?

Жрут, понятное дело, что же еще — смотреть на них, что ли?

Хуже того, похожая по очертаниям на добычу, пришедшая таковой не была. Или все-таки была? За ней и над ней колыхалось — не студенисто, как ревнецы или сварицы, а так, как колышется пламя свечи, — что-то огромное, обжигающее крохотные глазки криксы и, несомненно, очень опасное.

У нее собирались отобрать законную добычу, отобрать и сожрать! А если не поостережется — глядишь, и саму сожрут заодно и не подавятся, гниды!

Крикса зашлась от злобы и ужаса. Не подходи! Я сильная! Я страшная! Я могу сделать больно! Так! И вот так! И еще вот так!..

Крик младенца сорвался на хрип.

Рука пришедшей поднялась, то, что стояло за нею, взмахнуло в лад этому движению не то огненным языком, не то крылом — и маленькую криксу откинуло вглубь, стиснуло в кулачки когти…

— Ай, Олежек, ай да парень, батьке радость, мамке сладость, бабушке утеха… — проговорила старуха, опуская на пол чемоданы и принимая малыша на руки. Тот умолк, водя вокруг сизоватыми невыразительными глазками, зачмокал, прижимая к щеке тыльную сторону пухлой морковной ладошки.

— Уж и сладость… ой, баб Оль, успокоился! Ты у меня волшебница просто! Ты знаешь, Олежек уже в роддоме беспокойный был, хныкал все, пищал. Потом из роддома повезли — тихий стал, глазками лупал, как совенок. Дома поспал — а потом Мчалось: кричит и кричит, кричит и кричит, и никакого сладу с ним нету. Мы уже врачам показывали, говорят, здоров, видимо, нервы не в порядке.

— Да какой уж порядок… — Старуха вернула сосущего палец Олежку на мамины руки, сняла платок и старые разношенные туфли, повесила на вешалку плащ. Прошла в комнату, повернулась к доскам, так встревожившим когда-то маленькую криксу.

Сухонькие пальцы, сложившись в двуперстие, неторопливо прочертили в воздухе — ото лба к груди, от плеча к плечу…

ГРОМОВОЙ МОЛОТ!!!

Отеть шарахнулась по углам, подбирая опаленные незримым пламенем тенета, сварица расплескалась по потолку тонким слоем, втягивая волокна. Злыдни сыпанули прочь — иные в окно, иные и сквозь стены.

И доски отозвались — дальним грозовым раскатом из-за них донесся Отклик. Нежить будто присохла к своим местам, не смея шевельнуться…

Олежек хныкнул.

— Дай-кось, внученька… — Старуха протянула сухие, в бурых пятнах ладони. Приняла в них беспокойный комочек плоти. Завела тихим, низким голосом:

Котик беленький,
Хвостик серенький!
Ходит котик по сенюшкам,
А Дрема его спрашивает: —
Где Олежек спит,
Где деточка лежит?
Баюшки-баю,
Баю детку мою…

Крикса сжалась в угловатый, колючий комок. Ей было плохо — даже от голода так плохо не было. Слова этой неправильной, несъедобной, опасной добычи обволакивали ее серым плотным туманом, который не брали ни когти, ни остренькие клычки-жвальца. Плохо! Очень плохо! Больно! Неправильно!

Он и спит, и лежит
На высоком столбу,
На высоком столбу,
На точеном брусу,
На серебряном крюку,
 На шелковых поводах;
 Шиты браны полога,
 Подушечка высока.
 Баюшки-баю,
 Баю детку мою…

— Ну, баб Оль, ты просто колдунья какая-то! — счастливо улыбнулась Татьяна, глядя на тихо посапывающего в прабабкиных руках Олежку.

— Кыш на тя, пигалица! — шикнула бабка, сдувая с лица седую прядь, выбившуюся из уложенной на затылке в колесо косы. — Колдунья, скажет ведь… Не видала, а говоришь.

— Не видала, — сразу же согласилась Таня. — Баб Оль, слушай, он кормленный уже, если чего — вон памперсы. Мне сегодня девчонки из нашей группы звонили, на встречу звали. Посиди с Олежкой, а? А я быстро — часам к девяти дома буду.

— Беги, беги, пошаренка… — усмехнулась бабка. — Как была егоза, так и осталася.

Мамушки, нянюшки, Сходитесь ночевать, Мое дитятко качать, А вы, сенные девушки, Прибаюкивать. Баюшки-баю, Баю детку мою…

С лестничной площадки под шипение подползающего лифта раздалось попискивание кнопок на кургузом тельце мобильника и голос Татьяны: «Тамар, слушай, все в порядке, я еду… да бабка из деревни подвалила, ей сплавила… ага, класс… а кто будет? Bay! Ион тоже?..»

Лифт протяжно зевнул огромными челюстями и проглотил окончание Таниной фразы.

Вырастешь большой,
 Будешь счастливый,
Будешь в золоте ходить,
Золоты кольца носить,
Золоты кольца носить,
Камку волочить
А обносочки дарить
Мамушкам, нянюшкам!
Баюшки-баю,
Баю деточку мою…

Крикса глядела на старуху из-под прикрытых век добычи, не сомневаясь, что та тоже видит ее. Плохо. Очень плохо. Поймав на себе строгий взгляд выгоревших светло-серых глаз, крикса ощерила клычки-жвальца, вскинула лапки с острыми когтями: не тронь! Я страшная, страшная!..

Больше ей ничего не оставалось. Надо только вовремя спрыгнуть, когда эта, страшная, начнет жрать — как все же обидно! — ее, криксы, добычу.

Седая и страшная нахмурилась, покачала головой.

Нянюшкам — на ленточки,
Сенным девушкам — на поневушки,
Молодым молодкам — на кокошнички,
Красным девкам — на повойнички,
А старым старушкам — на повязочки.
Баюшки-баю,
Баю детку мою…

Со стороны кроватки донесся клекот. Крикса оглянулась — там, на перильцах, восседала странная птица с девичьей головкой на пернатых плечах, глядя на нее — эта видит! — строгими синими глазами.

Сожрут!

Старуха вновь покачала головой:

— Экая ты, Дремушка, строгая, все б тебе гнать. Малая-то виновата, что ль? В такой поганый век живем — деток нерожоных по тьме в день изводят и за грех не считают… — С этими словами она, аккуратно положив спящего Олежку в кроватку, вытащила из чемодана белый платок и принялась скручивать и связывать его, приговаривая: — Крикса-варакса, вот те забавка, с нею играй, а младенца Олеженьку не май…

На перильцах повисла свернутая из белого платка кукла — с головой-узлом, с руками, с длинным подолом.

Что-то шевельнулось в памяти маленькой криксы. Она, вдруг позабыв всякую опаску, выползла, изогнув членистый зазубренный хребетик, из приоткрытого ротика спящего Олежки, подобралась к перильцам.

Кукла.

…в нарядном-нарядном платьице и в шляпке…

Когда-то у нее были другие желания. …

с золотыми кудряшками и с голубыми глазами…

Кроме голода.

…и с зонтиком…

Крикса поднялась на задние лапки, ухватившись средними за балясины кроватки, а коготком одной из передних попыталась подцепить подол куклы.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*