Мелани Джексон - Наваждение
Я сидел в маленьком кабинете в своем прокуренном наряде — я переоделся, но абсолютно вся наша одежда пропахла дымом — и изо всех сил старался быть как можно более незапоминающимся, пытаясь внушить себе, что индивидуальности во мне меньше, чем в овоще. Но, боюсь, мне это не удалось — возможно, из-за того, что мы с Нинон так и не удосужились снять солнечные очки. Думаю, менеджер банка принял меня за тупого гринго, который хочет заняться торговлей наркотиками, а Нинон — за «злую фею», которая сбивает меня с пути истинного. Думаю, он не удивится, когда найдут разгромленный внедорожник и не обнаружат в нем моего тела. Теоретически меня это устраивало. Но на практике мне не очень нравилось, когда на меня смотрят, как на отбросы, как на очередного ничтожного американишку.
Нинон имела богатый опыт в подобного рода делах и была чертовски обаятельна, но несмотря на то, как это показывают в фильмах, и на искреннее желание менеджера ей угодить, перемещение денег через границу происходило не так быстро, как хотелось бы. Кто знает, может, на Кайманах или в Швейцарии, где такие операции производятся ежедневно, все протекало бы быстрее. И хотя мне назначили прийти забрать деньги только на следующий день — доллары, а не песо, — я все же чувствовал удовлетворение оттого, что наконец-то стал предпринимать какие-то шаги, перешел к активным действиям. Я никогда не был силен в позиции выжидания и «ничегонеделания». На поддержание равновесия требуется куда больше сил, чем уходит на настоящую драку.
Я не вдавался в подробности, рассказывая о своей работе, и делать этого не собираюсь, скажу лишь одно: то, за что меня так ценит государство, не так-то просто найти. Я уникален, и мое начальство вряд ли обрадуется, потеряв меня. Я обладаю так называемой гиперсосредоточенностью, что-то вроде способности системного мышления, граничащей с аномалией. Проще говоря, я просто знаю — даже те вещи, с которыми раньше сталкиваться не приходилось. Мне показывают данные, часто необработанные сведения или довольно неожиданную подборку фактов из газет и Интернета, и иногда мне удается по крупицам собрать массу информации буквально из ничего. Тот факт, что зачастую я даже не знаю, над чем работаю, мое начальство не волнует. Достаточно того, что я видел сверхсекретную информацию, которую теперь могу передать кому-то еще. И теперь единственный способ меня нейтрализовать — по крайней мере, более параноидальные правительства поступили бы именно так — это устранить в физическом плане. Мое исчезновение — это радикальный шаг, но вполне обоснованный. Я прекрасно это понимал, и все же мне было немного не по себе оттого, что приходится убивать Мигеля Стюарта.
Мы потратили часть дорожных денег на сигнализацию для джипа. И снова на нас смотрели искоса из-за того, что мы ставим приборы на такую развалюху. Но при этом я считал идею Нинон превосходной. Это было все равно, что вешать колокольчик кошке на шею. Мы не могли помешать гулям или вампирам разгромить джип, но так мы хотя бы узнаем, когда они начнут это делать. Если бы городок шел в ногу с прогрессом и был знаком с последними новинками техники, я бы установил сенсоры движения на нашей гостиничной двери, да и на всем нашем пути, чтобы быть оповещенным о приближении врага заранее. Нам необходимо было создать себе как можно больше преимуществ.
Я по-прежнему с нежностью вспоминал штурмовые вертолеты, но все же поборол в себе желание поинтересоваться у местных жителей, где можно купить взрывчатку или хотя бы настоящее армейское оружие. Этот городок был слишком мал даже для оружейного магазина. К тому же я не хотел засветиться слишком сильно, оставив в памяти горожан очень яркие воспоминания о себе, которыми они могли бы поделиться с моим начальством, когда оно доберется наконец сюда, пытаясь выяснить причины моего исчезновения. Сорвавшаяся наркосделка вполне может «прокатить». Американец, приехавший отдыхать и натворивший глупостей, — этим никого не удивишь. Но торговля оружием — совсем другое дело.
Оружейный магазин — не единственное, чего недоставало в этом уездном центре. Городские оплоты торговли были ограничены в выборе одежды. Здесь продавались шорты и футболки с рекламой пива и сигарет и всего лишь одна пара джинсов моего размера, которые стоили втридорога. А парадную белую рубашку и вовсе ни за какие деньги нельзя было купить. Я с тоской смотрел на стопки футболок со стариной Джо и на шляпы, вонявшие жженой резиной, и с грустью вспоминал о своих рубашках с воротничками на пуговицах и о костюмах. Я знал, что Нинон сейчас еще тяжелее — с выражением отчаяния она выбрала себе пару вещей. Было большой наглостью с моей стороны строить планы, испытывая тем самым судьбу, но я не мог удержаться, чтобы не пообещать себе устроить поход по дорогим магазинам в ближайшем крупном городе. Я чувствую себя куда более уверенным и исполненным желанием жить, когда на мне чистая одежда, которая вдобавок еще и хорошо сидит.
Вечер оказался не в пример лучше. Мы вполне мирно провели ночь в отеле, в котором было даже обслуживание номеров. Никто из живых членов мертвой семьи нас не потревожил, хотя поначалу это место напомнило мне дом отдыха, куда люди приезжают в ожидании горького или, наоборот, долгожданного конца. Признаться, я слегка помедлил, прежде чем заходить в фойе. Согласитесь, толпа людей преклонного возраста в канотье и соответствующих рубашках, собравшихся в одном месте, — не такое уж частое зрелище. Если не считать предвыборные кампании в Айове или туристические группы пенсионеров, едущих обычно в Рено или Атлантик-Сити пускать на ветер наследство своих детей.
Пока я стоял перед дверью отеля, не решаясь войти, Нинон смотрела на меня, приподняв бровь в немом вопросе, что же не так. Быстро осмотревшись, я увидел неподалеку туристический автобус. И хотя общая атмосфера дряхлости и уныния по-прежнему не давала мне покоя, мы все же решили снять здесь номер.
Как двое приговоренных, мы сполна насладились нашей «последней трапезой», настоящим чувственным праздником по меркам других, и уснули. Это был сон в полглаза в ожидании вторжения, но впервые я просто наслаждался процессом сна в обнимку с женщиной.
На следующее утро мы выехали рано и отправились на север. За рулем была Нинон, поэтому восходящее солнце вовсю припекало мне щеку. Оно было прекрасно — в красных и розовых сполохах, но я понемногу начинал его ненавидеть. После многодневного пребывания под солнцем я напоминал себе дубленую кожу. Однако это было лучше, чем дождь и все те неприятности, которые он мог нам принести.
Нинон сказала, что мы уже рядом с Чихуахуан, практически на самой границе с США. Я не чувствовал запаха Рио-Гранде, но поверил ей на слово, особенно когда она снова съехала с проторенного пути на старую проселочную дорогу, по которой, наверное, ездили еще караваны фургонов.
— Приехали.
В лучах утреннего солнца руины Lara Vieja были прекрасны и печальны. Большинство мелких построек разрушил поток воды, который затопил город, и они возвращали свою глину земле — туда, откуда она и была добыта. Пережить наводнение удалось только фундаментам из песчаника, глядя на которые оставалось лишь догадываться, что здесь могло быть — банк, кафе, магазин, школа, дом.
Наводнение было ужасным. Достаточно ужасным и достаточно быстрым, чтобы иметь сверхъестественное происхождение, хотя произошло оно задолго до того, как Нинон или я приехали в Мексику, поэтому, пожалуй, с нами это никак не связано. Я искренне надеялся, что людям удалось спастись, однако подозревал, что в действительности это было не так. Вокруг не видно было костей или трупов, однако, как показывал недавний опыт, это еще ни о чем не говорило — ни в пользу одного, ни в пользу другого. Всевозможные падальщики могли просто растащить останки.
Город превратился в сплошные развалины, однако церковь и отель уцелели — изрядно потрепанные, но все же переполненные гордостью оттого, что продолжают служить по назначению, давая приют застрявшим здесь привидениям. Всю мебель вынесло потоком на улицу, а на стенах остались потеки, достигавшие высоты семи футов. Но сквозь распахнутые двери и выбитые окна я видел, что фрески и канделябры под потолком остались нетронутыми.
Наверняка церковный подвал и винный погреб гостиницы не пострадали — идеальное место, где зомби могли бы насладиться полуденной сиестой.
Я подумал, что будет чертовски стыдно, если придется и здесь все сжечь. Признаться, мы были готовы к такому исходу. В багажнике джипа было много горючего. Я не хотел снова быть застигнут врасплох.
Мы остановились прямо посреди главной площади. От брусчатки, которой была вымощена площадь, остались лишь жалкие остатки, расколотые, потрескавшиеся булыжники, которые стремились как можно скорее покончить с этим неестественным для них «рукотворным» состоянием и вернуться назад, в естественную среду «обитания». Мы выбрались из джипа, внимательно прислушиваясь, приглядываясь и ментально прощупывая местность.
