Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – гранд
– Это обойдется дорого, – предупредил он.
– За братскость скидка, – сказал я.
– Никакой, – рыкнул он. – Это деловой разговор! Когда речь о прибыли, какие могут быть братья?
– Тогда за опт, – напомнил я. – И чем больше, тем скидка выше. Я же работаю на благосостояние гномов, это надо учитывать при формировании справедливой цены!
– Для нас справедливой, – уточнил он, – или для вас?
– Для счастья всех людей и гномов, – сказал я дипломатично. – Ведь бывает же всеобщее счастье?.. Это когда мы с тобой довольны и счастливы… остальные… да пошли они все!..
Он подумал, сказал осторожно:
– Хорошо, мы еще обсудим твой заказ, но пока могу заверить, что со всей тщательностью подойдем к решению, чтобы все-таки прийти к соглашению, несмотря на все препятствия.
– Какие? – поинтересовался я с готовностью все разрешить моментально.
Он отмахнулся:
– Да так, всякие. Ты прав, для выполнения такого заказа придется сильно расширить производство, а это добавочные рабочие места, что нам весьма не помешает…
– Теперь решим вопрос о доставке, – сказал я. – Если вы будете привозить рельсы прямо к месту строительства, то цена, естественно, будет эта, хотя это дороговато, но если нам придется отправлять обоз к Торговой Пещере, то цена падает вдвое…
– Вдвое? – возмутился он. – Не больше, чем на десятую стоимости!
– Пока что перевозки очень дороги, – напомнил я, – дороги я еще не наладил, логистику не обсчитал, а цена любой продукции быстро возрастает с каждой милей, сам понимаешь.
Он задумался, сказал медленно:
– А куда нужно доставлять рельсы? Нет-нет, возить не станем, но посмотрим по пещерам, где есть выход на поверхность поблизости. Вообще-то транспортировка там тоже немалого стоит, но… так и быть, пойдем вам навстречу. А что предложишь ты?
– Наше уважение, – сказал я с пафосом, – а оно дорого стоит!
– Уважение тоже берем, – согласился он, – но только в придачу. А как насчет чего-то реального?
– Могу предложить проект кислородного поддува, – сказал я. – Я знаю, как выплавлять высокосортную сталь в промышленных количествах, но люди это не потянут, ни силы, ни ума не хватит, а вот такие суперпрофессионалы, как гномы…
Он сказал довольно:
– А что люди вообще могут? Вот гномы – да… Только проекты твои как, реальные?
– Абсолютно, – заверил я. – Вообще-то у меня есть и кроме кислородного поддува разные варианты и рационализаторские предложения. Если хочешь, как-нибудь расскажу…
Он сказал твердо:
– Нет, давай щас! Это же самый интересный разговор на свете!.. Как можно говорить о чем-то еще, как не о работе?
– Ну да, – поддакнул я, – не о бабах же, турнирах или выпивке… Хорошо, давай сперва подведем баланс того, что у нас есть и что знаем. Итак, то, что называем железом, вообще-то, сплав собственно железа с углеродом. Когда его мало, я говорю об углероде, получается мягкое пластичное железо, из которого хорошо делать разве что гвозди. Если углерода больше, то это уже сталь, ее можно закаливать, она становится очень прочной, но зато хрупкой, как сосулька… Если углерода еще больше, то это уже чунгун, плавить его и лить хорошо, но ковать нельзя…
Он слушал внимательно и сосредоточенно, а если и не слыхивал раньше такого слова, как углерод, то улавливал по контексту.
– Основу знаешь, – прорычал он с одобрением. – Много непонятных слов, но в целом верно. Пищи дальше.
Я кивнул:
– Дальше так дальше. Могу и глыбже. Даже великолепные вещи, выкованные гномами, не являются упругими. Проблема наша в том… и ваша тоже, что сильнее расплавить железо уже не можем!.. Для этого надо нагреть по полутора тысяч градусов, а вы можете поднять жар только до тысячи трехсот.
Он собрал морщины на лбу, пробурчал:
– Не знаю, о чем ты говоришь, но жара недостает чуть-чуть.
– Именно, – сказал я. – Недостает чуть-чуть, но из-за этого чуть-чуть ни железо, ни сталь сами по себе для изготовления оружия не годятся. Из чистого железа – слишком мягкие, из чистой стали – хрупкие. Чтобы изготовить меч, вы делаете бутерброд из двух пластин железа, между которыми суете стальную пластину. При заточке мягкое железо стачивается и появляется стальная режущая кромка. Такой сварной меч не пружинит и неизбежно ломается или гнется при ударе о чью-нибудь слишком крепкую голову.
Он проворчал с неудовольствием:
– Ну-ну, не так уж и часто…
– Это еще не все, – сказал я безжалостно, – сварные мечи невозможно заточить. Железо заточить можно, но и тупится мягкая режущая кромка мгновенно, сталь же сразу крошится.
Атарк фыркнул:
– Есть настоящий способ! Сталь можно проковывать много раз, всякий раз складывая заготовку вдвое…
– Знаю, – перебил я, – у нас это назвалось дамасской сталью, делали деревенские кузнецы, а мастера не снисходили…
Он спросил уязвленно:
– А что делали ваши мастера?
– Освоили передельный процесс, – сообщил я. – К примеру, только из передельной стали смогли изготавливать кривые мечи, так называемые сабли, чего не позволяла сделать сварная технология.
Он заинтересовался:
– Это как?
– Я расскажу сперва о штукофенах, – сказал я, – потом о блауофенах…
Он перебил, в голосе звучала непомерная гордость:
– И то и другое у нас есть. Только в блауофенах чугуна слишком много, а нам нужно железо.
– Тогда, – сказал я с подъемом, – нужно переходить к доменному процессу. Во-первых, производство станет непрерывным: печь будет работать круглосуточно и не остынет. За день выдаст до полутора тонн чугуна… ну, в общем, много. Перегнать чугун в железо в горнах проще, чем выколачивать из крицы, хотя ковка все еще потребуется, но теперь будете выколачивать шлаки из железа, а не железо из шлаков. И, конечно, нужно будет переходить от древесного угля к каменному…
Он насторожился.
– Каменному? Это что же за уголь?
Глава 7
Меня, как драгоценнейшего гостя, что делился секретами древних мастеров высочайшего умения, провожали целым отрядом. Хотели даже на носилках, но я отказался, вдруг да уронят в пропасть, тут трещины на каждом шагу, заявив, что гномы настолько великий и древний народ, что это их должны носить на руках всякие там неполноценные эльфы, тролли и прочие низшие существа.
В конце концов прошли через довольно широкую пещеру, пол идеально ровный, странно черный и покрытый коркой, как бывает с плохой землей после дождя.
Атарк спросил деловито:
– Подошвы крепкие?
– На двойной коже…
– Всего лишь? Тогда надо идти быстро…
Я шел за ним, еще не понимая, почему надо быстро, опасности нет, затем увидел в черной земле огненные дыры. Мимо одной прошли совсем близко, я со страхом увидел расплавленную лаву совсем близко к краям.
Атарк шел для гнома в самом деле быстро, но я мог бы и быстрее, если бы знал куда, а огненные ямы стали попадаться все чаще, воздух разогрелся, наконец я ощутил сильный жар от перегретой земли.
Лава уже не багровая, а оранжевая, как солнце, толщина кромки земли составляет не больше десятка дюймов, я с ужасом наконец-то понял, что под нами расплавленная почти добела лава, а сама земля вроде застывшей корки на ней, просто шлак, что плавает на поверхности, здесь он разве что прикипел к стенам пещеры и не покачивается на волнах…
Я пробормотал:
– Лучше бы я бежал по тонкой льдине…
Атарк не расслышал, сказал бодро:
– Подошвы еще не горят?.. Ха-ха!
– Ха-ха, – подхихикнул я, – еще как ха-ха… Не знаю, как тебе, но мне припекает не только подошвы! Теперь понимаю, почему у верблюда такие длинные ноги. Да и у страуса…
Впереди из сизой дымки проступила стена, а в ней я рассмотрел аккуратно вырезанный тоннель. К счастью, из него ведут прорезанные в камне желобки, не придется пригибаться, все-таки тележкам с рудой нужен высокий свод…
Я ускорил шаг и обогнал Атарка, стремглав вбежал в этот полутемный ход, а там ухватился за стенку.
Атарк спросил сзади с удивлением:
– Ты чего бегаешь?
– Тороплюсь посмотреть все ваши чудеса, – пояснил я, дыша чаще, чем глубоководная рыба на сковородке, – здесь так здорово, так здорово! Так бы и огномился, чтобы поселиться и жить, как в Швейцарии какой дикой…
Он довольно заулыбался, оглянулся на остальных гномов, что сильно отстали и заглядывают в лунки, словно увидели крупную рыбу или высунувшегося оттуда тюленя.
– Я иду правильно? – спросил я.
Атарк прогудел сзади с одобрением:
– У тебя есть чутье.
– Еще какое, – ответил я обреченно, – только оно какое-то потомье.
– Потомье?
– Ну да, потом просыпается. Когда еще все, ага, поздно.
Он гулко захохотал, гномы шутки понимают, но только не сложные, хотя люди не лучше, особенно простые.
По тоннелю мы шли недолго, он вроде бы заканчивается выходом, как мне показалось сперва, в пещеру, но чем ближе подходили, тем мне становилось тревожнее. Атарк что-то рассказывал, я слушал вполуха, сосредоточившись на том, что впереди…
