Дмитрий Щербинин - Центр
— Я здесь живу…
— Почему же ты, похожий на меня, живёшь здесь?
— Я похож на любого.
— Не понял! Что ты мелешь?!
Апрач говорил грубо, но на самом деле чувствовал в своём сердце радость. Ему даже не хотелось хватать и пожирать этого (и даже не потому, что он был уже сыт, а потому, что в нём начало просыпаться что-то человеческое).
— Я жил здесь издавна. Я знаю, откуда ты; знаю историю твоего мира. Но ещё задолго до того, как там появились первые люди, я уже был здесь — в камне, вмурованный в поверхность мира. Такова моя судьба — пребывая здесь миллионы лет, не общаясь ни с кем, не чувствовать одиночества. Природа наделила меня определённой властью: я, лишённый возможности передвигаться, чувствовал, пропускал через себя те невидимые нити, которые пронизывают пространство, связуют прошлое и будущее.
Апрачу нравился этот торжественный сильный тон существа прекрасного, и каким-то удивительным образом похожего на него. Всё же Апрач посчитал нужным выкрикнуть:
— Так и что же из того?! Я не знаю никаких таких нитей! Чего ты меня сюда вытащил, а?!
— Имей терпение выслушать меня, Апрач. Ведь, возможно, я помогу тебе достигнуть цели быстрее, нежели ты смог бы сам…
Конечно, такие слова заинтересовали Апрача. Он рявкнул:
— Ну, давай быстрее — рассказывай!
Голос спокойный и чистый не мог не радовать Апрача:
— Я знаю всех кто жил, и всех кто будет жить. Дела тёмные отравляют мир, и нет совершенство. Всегда рядом с радостью горе, рядом с любовью — разлука. Кто-то сыт, кто-то голоден, но и того кто сыт через мгновенье съедят черви. Быстро летит время. И жизнь твоя — мгновенье. Мне жаль тебя, мне жаль других. Я не могу уничтожать тьму, я могу только преображать её в лучшее. И ты видишь себя таким, каким бы ты мог быть. Также и любой, даже самый плохой и страшный, увидел бы себя с лучшей стороны. И этим прекрасным отражением был бы я. Пол не важен: я обращаюсь к тебе, как мужчина, но мог бы воплотиться и женщину, и существо бесполое, и даже в растение…
Апрач простонал тоскливо:
— Хотел бы я быть таким, как ты; да есть один — он мне всю жизнь разрушил. Я его…
— Дэкл не виновен.
— Ну нет, не отговаривай меня. Не выйдет.
— Знаю, что не выйдет.
— Так зачем же остановил? Где радужный камень?
— Я не останавливал тебя. Но радужного камня нет здесь.
— То есть, как это нет? Я ж с мира на мир прыгал, от камня к камню. Всё точно, всё рассчитано. А если здесь нет камня, так и эта экспедиция тоже здесь должна была застрять.
Апрач аж подскочил от этого своего предположения, и рявкнул:
— Ну, признавайся — они здесь?!
— Нет. Они пролетели несколько дней назад.
— Так почему же я не пролетел?
— Потому что радужного камня нет на прежнем месте.
— Кто же его снёс?
— Тот, кого некоторые из вас называют змеем, хотя, конечно, там, откуда он родом, такими обозначениями никто не пользуется.
— А откуда он родом.
— Оттуда, где тьма.
— И ты тоже чувствуешь то место?
— Нет. Оно скрыто от меня.
— Это из-за таких змеев темно стало?
— Они способствовали этому.
— А зачем он здесь пролетал?
— Ему нужна была пища.
— Чем же он питается?
— В основном — светом; но теперь, когда центр облеплен — не брезгает и мирами. Естественно, он не один такой. Змеев миллионны, или даже миллиарды.
— Очень много.
— Да — очень много. Даже я не знаю, точного их числа, потому что — многомирье моё, а они — не из многомирья. А ещё есть споры. Эта, наделённая силой слизь, которая вырабатывается из тьмы, которая облепила центр. Слизь разлетается во все стороны пространства, и то, к чему прикасается перерабатывает в подобие себя. Первые сгустки уже достигли этих областей, и некоторые миры заражены. Но в каждом мире есть определённая сила. Каждый мир — живой. Эта сила помогала прежде растениям, животным, птицам и разумным существа; теперь каждый мир борется с заразой. Сгустки поглощают только отдельные участки того или иного мира, но не перерабатывают весь мир в слизкое, тёмное безобразие…
Апрач чувствовал всё большую связь с отражением. Можно сказать, что он даже был влюблён в это отражение — в лучшего себя. И задал вопрос, который больше соответствовал тому новому уровню, на который он поднимался:
— Если миры сопротивляются, то почему центр больше не светит?..
— Враг коварен и направил на него всю свою мощь. Центр — главная добыча. Свет не истощал змеев, они впитывали его в себя, и перерабытывали во тьму, набирались ещё больших сил. Змеи открывали ворота из тьмы, и, вместе со своими наедниками врывались в эту реальность; когтями разрывали защиту центра, и чем больше защищался центр, тем большой силой заряжались враги. И, наконец, когда центр был изранен, когда из шрамов хлынул свет, открылись главные ворота, и из них появилось нечто. Оно похоже на пиявку, но здесь, в нашем многомирье, только рот этой пиявки, её тела мы не видим; оно — в том месте, где тьма.
Апрач слушал, кивал. Затем пробубнил:
— Но у меня есть цель.
— Убить Дэкла?
— Да. Убить Дэкла. Остальное неважно. Впрочем, я ещё и Аннэю убью. Я их долго убивать буду. Они мне жизнь испортили.
— Но ведь они уже далеко. Во всяком случае, Дэкл перенёсся туда, где тьма, и я его больше не чувствую.
— Он что — погиб? — с тревогой спросил Апрач.
Ведь Апрач действительно боялся, что Дэкл мог погибнуть. Как же так — он столько за этим Дэклом гнался, столько сил положил, это целью его жизни было, а он погиб без него.
Отражение проговорило:
— Мне неизвестно, что с ним, ведь он не в многомирье. Но, возможно, он не погиб.
— Вот так новости: Дэкл, значит, из многомирья смотался! Ну ничего — от меня не уйдёт… Нет — не уйдёт… А где, кстати, радужный камень, на который я должен был попасть?
— Я же говорил: его снёс змей, когда здесь пролетал. Также была снесена и половина мира, поэтому, собственно, и я открылся. Правда, радужный камень, также как и меня, змей не смог поглотить. Но камень теперь в сотнях километрах отсюда, плавает в темноте…
— Как же мне до него добраться?
— С твоими средствами уже, по-видимому никак.
Дэкл заскрипел зубами. Он даже приподнял молот. В какое-то мгновенье ему захотелось разбить отражение, которое принесло ему такую горькую новость.
Но он только спросил:
— Так что же мне теперь делать?
— Прежде всего, ты должен взять меня с собой. Ведь я лишён способности передвигаться.
— Тащить тебя? Ты сколько весишь то?
— Я не вешу. Весит только камень, к атомам которого привязана моя сущность.
![Тамара Малышева - Будь моим одиночесвтом [СИ]](/uploads/posts/books/5239/5239.jpg)