Татьяна Гуськова - Дети ночного неба
Ребята шумно радовались тому, что им удалось избежать смерти, поминали убитых, а Гэльран, потягивая из простой деревянной чаши недорогое вино, думал о том, что ему мешает надуть благородного красавчика и уйти, не исполнив поручение? Может то, что тех, кого в Ситре называли двуликие, он ненавидел куда больше. Ненависть эта была прочнее, чем к благородным.
Давно это было, но события врезались в память прочно и навсегда. Будто только несколько мгновений назад выскочило из зарослей мохнатое чудовище и бросилось, щеря белые клыки, к небогато одетой молодой женщине. Арс не стал на нее нападать, почти тут же снова исчез в зарослях, чтобы через некоторое время присоединиться к каравану. Он смеялся вместе с друзьями над глупой женщиной. А мать после этого стала сама не своя — перестала узнавать старшего сына, только судорожно прижимала к себе маленького Вигаля, пугалась каждой тени, выла по ночам. Тогда он многого не понимал, понимание пришло позже, но восхищение и преклонение перед Арсами, коих в Ситре считали родственниками обезьяньего бога, пропало, сменившись злобой.
Мать не могла больше ни шить, ни ткать. Для них наступили плохие времена. Один он не мог прокормить мать и маленького братишку. Вигаль умер, когда у матери кончилось молоко. Они зарыли его на глиняном скосе у берега реки.
Гэльран, а тогда еще простой ситранский мальчишка по имени Малал, пробовал просить помощи, пытался найти какую-нибудь работу. Но городок, в котором их оставил караван, был невелик, бедный люд сам с трудом сводил концы с концами, не имея возможности поделиться с чужим ребенком, когда свои дети голодали, а богатые… им было все равно. Но Малал все-таки нашел средства к существованию, он прибился к воровской шайке. Однако содержать ему уже было некого, мать слегла и вскорости последовала за Вигалем. Если бы хоть чуть-чуть раньше, если бы хоть кто-нибудь смилостивился! Малал видел, как мальчик его возраста в богатых одеждах кормил уличных кошек, а когда к нему подошел еще один попрошайка, только человек, кликнул воспитателей.
Впрочем, вором Малал пробыл недолго, угодив в темницу, откуда и сбежал, присоединившись к двум разбойникам, приговоренным к смерти. Так начинался путь разбойника, которого вскоре прозвали Бешеный Лев.
К задумавшемуся главарю подошел один из приближенных людей.
— Пора бы отправляться, а то люди совсем расслабятся. Негоже это в такой близости от столицы.
— Да ты прав, — Гэльран выплеснул остатки вина. Кроваво-красные капли протопили снег, и разбойнику показалось, что он уже проливает чью-то кровь. В горле запершило от неутоленной жажды. Что ж, скоро он ее утолит.
— В какую сторону отправимся?
— На запад. К горам. К крепости Тассан.
* * *
— Почему меня никто не разбудил?! — я была просто в ярости, которая почти тут же разбилась вдребезги о хрустальное спокойствие Шаванси.
— Тебе был необходим отдых.
— Мне необходимо как можно скорее догнать посла!
Дочь богини резко затянула завязки мешка, взглянула на меня исподлобья. Я почувствовала, как дрогнуло сердце, точно так же иногда смотрела Тайри.
— Хорошо, — поделать-то уже все равно ничего нельзя было. — Где остальные?
— Все уже готовы. Только тебя ждали.
— Хорошо. Тогда скажи им, что мы отправляемся. Я сейчас приду. Только расспрошу хозяина насчет посла.
— Риддин уже расспросил.
— Тогда отправляемся.
— Поешь хотя бы.
— В дороге поем. Мы и так потеряли слишком много времени.
Счастливый Мэйо, о чем-то болтающий с Сурой, угрюмый Риддин и еще более угрюмый Огонек ждали нас на улице. Лошади уже были оседланы и нетерпеливо переступали копытами, они тоже отдохнули. Я оглядела своих спутников, остановившись на двух недовольных лицах.
— Что это с вами?
Обычно всегда спокойный, уравновешенный Риддин вскинул голову.
— Этот… — не знаю, что он хотел сказать, но аднец справился с собой. — Не очень умный юноша, услышав, что я спрашиваю хозяина гостиного дома о Гораде, начал орать, что я изменник, что я хочу всех предать…
— Он хочет нас подставить! — встрял Огонек. — Да, я услышал, как он тайком вызнает про своего дружка!
Эти двое могут доставить достаточно неприятностей, если не решить эту проблему в самом скором времени.
— Да, я спрашивал хозяина, надеясь, что аднцу об аднце он расскажет скорее и полнее. Я сказал, что отстал от отряда и в спешном порядке догоняю, — все чувства говорили мне, что Риддин не лжет. Так почему же этого не чувствует Огонек. Я внимательно посмотрела на кипящего мальчишку. И тут меня осенило: он же ревнует! Он ревнует меня к Риддину. Ревнует так сильно, что эта ревность ослепляет его напрочь. И что с ним делать?
— Все, хватит разборок. В седла. Риддин, в дороге расскажешь.
Аднец кивнул.
— Сильно они нас опережают?
— Почти на два дня. И гонят, не жалея лошадей.
— Сколько их?
— Около трех десятков — вся свита посла.
Может зря мы не взяли Тайри? Хотя тут с одним-то недовольным не знаешь, что делать. Куда я тащу Мэйо, да и остальных? На верную смерть? Надо все же будет оставить мальчика где-нибудь в надежном месте.
— А Ксаниш, она была с ними?
Риддин кивнул.
— Да, хозяин хорошо запомнил благородную девушку в темной вуали вместе с западниками.
— Хорошо. Спасибо, Риддин, — я немного отстала от аднца и заставила свою кобылку идти наравне с конем Огонька. Мэйо сегодня ехал вместе с Сурой, так что беседе никто не мог помешать.
— Шиад, мне нужно с тобой поговорить.
Огонек, привыкший к прозвищу, вздрогнул от звука собственного имени. Он тут же догадался, что разговор у меня к нему серьезный, и подобрался, как перед прыжком.
— О чем?
— О том, как ты относишься к Риддину.
— Он предатель!
Я старалась оставаться спокойной и не орать.
— С чего ты так решил? За то время, что Риддин с нами, он ни разу не солгал.
— Он мог не лгать, а просто умалчивать о том, что все доносит этому послу. А вот почему ты так в нем уверена? — Огонек с обидой посмотрел на меня.
А и в самом деле, почему? Не знаю почему, но рядом с этим аднцем моя кошачья натура почему-то пыталась превратиться в собачью, при этом я очень хорошо чувствовала этого человека. Чувствовала, как он переживает сейчас оттого, что мы можем ему не верить, оттого, что его сородичи пытаются развязать войну, терзается сомнениями — что делать, если война все-таки начнется: воевать за своих, или остаться в Империи и стать предателем. Впрочем, на чьей бы стороне ты не оказался аднец, ты все равно будешь чувствовать себя предателем.
