Макс Мах - Твари Господни
– Давай поженимся, – предложил вдруг Кайданов и сам поразился тому, что только что произнес вслух.
– А зачем? – Викки улыбнулась, но это была уже совсем другая улыбка. Такая, какой Кайданов у нее никогда прежде не видел. – Это что-то меняет?
– Для меня, да, – он действительно чувствовал, что самым правильным для них, как это ни странно, будет пожениться.
– Ну и как мы с тобой будем жениться? – спросила она, и он понял, что она права. Дело ведь не в записи, которую сделает какой-нибудь муниципальный чиновник в их фальшивых документах. Но сдаваться Кайданов не привык.
– Я православный, – сказал он и пожал плечами. – Но в СССР это давно уже не факт биографии, хотя при рождении меня, вроде бы, крестили.
В самом деле, союз перед богом ни чем не хуже союза перед властью. А бог по любому знает, кто из них кто.
– А запись о моем рождении, – с улыбкой сказала Викки. – Сделали в одной из синагог Питсбурга.
– Тогда, пойдем к Монголу, – предложил Кайданов, вполне оценивший ответную откровенность Викки. – Я знаю наверняка, он многих наших поженил.
– К Монголу? – удивилась Викки. – Я даже не знала, что он этим занимается. Раньше я слышала только про Баха.
– Можно и к Баху, – не стал спорить Кайданов. – Бах порядочный человек.
– Рискнем пойти вместе? – спросила Викки, и Кайданов понял, что только что получил формальное согласие на свое предложение.
– Кто не рискует, тот не пьет шампанского, – улыбнулся он и, протянув руку, взял в ладонь ее пальцы.
– А свидетели? – спросила Викки, по щекам которой вдруг потекли слезы.
– Найдем, – отмахнулся Кайданов, нежно сжимая в ладони ее тонкие длинные пальцы. – Не может быть, чтобы у нас в Городе не нашлось двух надежных людей.
– Да, – согласилась она. – Кстати, меня зовут Рэйчел.
– Рэйчел, – повторил за ней Кайданов, примеряя на Викки ее настоящее имя и видя, что оно ей в самый раз. – Очень красивое имя, Рэйчел. А меня зовут Герман.
Глава 8
"От заката до рассвета" (4 октября, 1999)
1
Было без четверти девять, когда они вышли из бара и медленно – а быстро он все равно пока не мог – пошли в сторону Мариенплатц. Чувствовал себя Кайданов отвратительно, но все в мире относительно, не так ли? Отвратительно, это если сравнивать с тем, каким он был обычно. Однако если вспомнить, чем он был всего лишь пару часов назад, сейчас Кайданов чувствовал себя молодцом и выглядел соответственно. Он мог идти, что уже кое-что, и тело держал так, как и положено хомо сапиенсу, то есть, прямо. И внимания на себя, соответственно, не обращал, что в их ситуации было, пожалуй, самым важным. Ну устал мужик, с кем не бывает? Выпил, а может быть, и перепил, но, если и так, что в этом такого? Идет ведь на своих двоих, а не абы как. И ведь это не бравада была. Кайданов не форсил и "из себя не воображал". Он, и в самом деле, вполне уже "ожил", чтобы покинуть место лежки, где они, должно быть, успели примелькаться, и отправиться куда-нибудь еще, где их никто пока не видел. А вечером возле ратуши – к бабке не ходи – и народу должно быть много, и заведений, подходящих, сколько угодно. Найти в центре туристского города пристойный ресторан, где можно нормально поесть и просто посидеть в тишине, пусть и относительной, и покое, который, как утверждают классики, нам только снится, не проблема. Голода Кайданов, впрочем, пока не чувствовал, что, в общем-то, и не удивительно. Аппетит должен был прийти позже, когда организм окончательно стабилизируется, и истощение, вызванное невероятной силы "откатом", потребует восполнения калорий и прочих белков с углеводами. Вот тогда и придет голод, но к тому времени они дойдут уже – потихоньку, разумеется, тихим прогулочным шагом – до площади и определятся на местности. А торопиться им сейчас было некуда. Возвращение на "точку" даже не рассматривался. Выехать из города, пока не улягутся страсти, и думать не приходилось. А на запасную квартиру идти можно было только после полуночи. Зигфрид все равно раньше двенадцати в своей берлоге не появится, а звонить ему на работу, по соображениям конспирации, тем более не стоило. Кто их знает этих умников из гестапо, что они еще придумали? "Охота на волков" это вам не в "Зарницу" играть. Тут бьют по-настоящему – насмерть. А умирать Кайданову решительно расхотелось, да и Викки погубить он себе позволить не мог. Не для того он ее нашел, чтобы теперь потерять. Так что по любому им еще часа три-четыре крутиться. Гуляй, как говорится, не хочу.
Однако долгой прогулки не получилось. В начале десятого, где-то впереди – по ощущениям, совсем рядом – быть может, всего лишь в одном или двух кварталах от них, и как раз там, куда они направлялись, полыхнуло "ртутью". И хотя магия была не ахти какая – только название что "ртуть" – у Кайданова так сжало сердце, что на глазах выступили слезы. Хорошо еще, что Викки предусмотрительно нацепила на него темные очки, а то хорош бы он был посередине ярко освещенной улицы с мокрыми от слез глазами. Но как бы то ни было, заметил кто, как его приложило или нет, идти туда, куда они направлялись, было теперь нельзя. Да и сил вдруг не стало. Живью Германа, конечно, обдало, но и то сказать, сколько той живи, ему досталось? Маг-то, судя по всему, попался не из сильных. Откат совсем никакой получился, хотя Кайданову, в нынешнем его "калечном" состоянии и этого хватило. Однако и назад не повернешь. Обычные-то люди ничего такого не почувствовали – им несчастным не дано – и своих намерений не изменили, куда шли, туда и продолжали идти. И от Германа с Рэйчел того же ожидали.
– А что если по пиву? – "весело" предложила Рэйчел, с силой сжимая локоть Кайданова. – как считаешь, Вальтер?
– А не развезет? – как бы засомневался он, хотя, если честно, ему было сейчас не до того, чтобы актерствовать на потребу публике.
– А хоть бы и развезло! – махнула свободной рукой Рэйчел и засмеялась. – Считай, я тебе мальчишник устраиваю. Напьешься, такси вызову. – И она потянула его к ближайшему заведению, которое – "Вот глазастая!" – действительно оказалось пивной.
Ну что ж, против этого возразить было нечего. Вполне нормальное поведение, из нормы не выбивается и, значит, внимания на себя не обращает.
2
Она доела уже жареную свинину и капусту тушеную подмела, как не было. И в туалет наведалась, где сменила наконец прокладку, проклиная на все лады свое новое тело, решившее до кучи, сместить еще и этот гребаный менструальный цикл. И "Спатен" свой допила. Можно было и честь знать, то есть встать и продолжить свой неспешный променад. Но тут где-то, метрах в трехстах – максимум в трехстах пятидесяти – кто-то запустил "ртуть". Ерунда, конечно, потому что не сильно и довольно далеко. Но, во-первых, лучше "перебздесть, чем недобздеть", а береженого, как известно, сам господь бережет. А во-вторых, очень Лисе не понравилась эта "ртуть". Однако вылетать сломя голову из пивной было бы и вовсе глупо, а медленно выходить не стоило тем боле. Здесь, в успевшем наполнится людьми просторном зале пивной, Доминика Граф, молодая крашеная блондинка, была на виду, примелькалась уже, и это совсем немало. А вторая кружка и вовсе никого не удивит. Два пива для молодой немецкой бабы не выпивка, а тихий отдых.
