Журнал «Если» - «Если», 2001 № 10
Как она догадалась? Наверное, страдание обострило ее зрение. Или Гершель заранее постарался, чтобы она чувствовала его мысли? Она велела сделать ей мужчину, и он молча кивнул.
Она пододвинула ему свой сверток и сказала: "На двести фунтов. Я вернусь через девять месяцев". Взгляд ее был суров и печален, лицо заострилось от отчаяния, и ему очень хотелось поправить ей щеку — он задумывал ее круглее. Но она развернулась и ушла.
Гершель закатал рукава и взялся за дело. Отказываясь от других заказов, он работал только над мужем для Алины. День за днем он трудился в поте лица, забыв про еду, сон и молитву. Всю свою любовь к Алине, весь свой многолетний опыт он вложил в огромную порцию теста. Он месил его и боролся с ним, щедро сдабривая пОтом. Под его ладонями рождалось крупное тело. Он вылепил лицо, выковырял ногтями ноздри. Получился мужчина шести с половиной футов роста. Не представляю, как он сумел запихнуть его в печь.
Когда Алина вернулась, вид у нее был еще хуже, чем в прошлый раз. Лицо снова закрывала вуаль. Снова она направилась прямиком к Гершелю, и тот без слов вывел к ней мужчину. Алина обомлела.
Перед ней стоял гигант — гладкий, красивый, римская статуя, да и только. У Гершеля не нашлось для него подходящей одежды, так что мужчина был обернут простыней. Глаза у него переливались, как рыбья чешуя, могучие мышцы прилегали одна к другой, как кирпичи в кладке. Гершель даже начертил на его ладонях линии, которые обещали долгую жизнь и счастье.
Алина не поблагодарила Гершеля, а просто взяла гиганта за руку и увела в ночь. Гершель обтер о фартук муку с рук и закрыл глаза. Он видел ее лицо таким, какое оно было несколько минут назад, — осветившимся радостью. Он считал, что это мгновение, этот взгляд бесценны. Сам он не может ее любить, зато другой, который ее любит, сделан его руками.
Меня так и подмывало ему подсказать, что и меня сделал он, так что я тоже мог бы…
О том, что случилось после этого в большом городском доме, мы узнали быстро. Такие новости переносятся мгновенно.
Алина тихо привела мужчину к себе в спальню в доме мужа. Она думала, что мужа нет, но ночью тот застал их вдвоем в постели. Сперва Алина не испугалась: муж был перед таким гигантом слабоват.
Но ее мужчина лежал неподвижно, глубоко и медленно вдыхая воздух. Муж подскочил, закатил бесцветные глаза, стал выкрикивать угрозы и оскорбления. Алина тормошила мужчину, звала его, старалась растолкать, но тот спал себе, как бесчувственное бревно. И, крича, всхлипывая, молотя его кулаками, пытаясь повернуть его голову, она прокляла Гершеля, ибо увидела бессмысленную улыбку новорожденного. А муж взял и проткнул их обоих шпагой.
Гершелю тоже пришел конец. Услыхав о несчастье, он запер двери. Печи его остыли, а сам он исчез, не простившись ни с кем из своих детей. Мы пытались идти по следам, которые он оставил в снегу, но они внезапно прервались, как недосказанная фраза. Так мы его и не нашли.
Мы скорбели всей деревней. Мы оплакивали Гершеля, Алину, сотни прекрасных неродившихся детей, которых лишились.
Нас охватил страх: мы прознали, что в окрестных деревнях тоже исчезают мастера по детям. Одни, как наш Гершель, запирали мастерские и уходили, с другими происходили необъяснимые несчастья, третьи просто внезапно исчезали, оставив еду на столе, перевернутый табурет, разбитое окно. "Как же теперь нам завести детей?" — надрывались мы. Но то было лишь начало бед, слабый намек на будущую сокрушительную волну, вскоре обрушившуюся на нас и обрекшую на годы беспросветности и безумия. Я бы рассказал, но ты все равно не поверишь…
Пришлось мне с твоей бабушкой самим делать твоего отца. Какими же мы были неловкими! Но он, кажется, все равно получился неплохо. А уж твои мать с отцом и подавно славно справились с тобой. Правда, уши у тебя вышли не совсем как у меня. Но ничего: главное — они умеют слушать.
Judy Budnitz, «Hershel», 1998.
Перевел с английского Аркадий КАБАЛКИН
Вернисаж
Вл. ГАКОВ
МИР НА ДВОИХ
Уже порядком истертая от частого употребления фраза: «В то утро они проснулись знаменитыми» — тем не менее вполне применима к художникам-бенефициантам этого «Вернисажа».
В один из дней 1977 года два брата-близнеца, американцы Тим и Грег Хильдебрандты, действительно проснулись известными всей стране. Им и до того случалось вызывать восторг читателей своими обложками и календарями, по мотивам того или иного фантастического бестселлера, но успех, выпавший на их долю после выхода на экраны легендарного фильма Джорджа Лукаса «Звездные войны», был воистину оглушителен.
Нет-нет, фамилию Хильдебрандт в титрах картины искать бесполезно. Славу братьям принес всего лишь рекламный постер к фильму, выполненный к тому же в изрядной спешке.
Дело в том, что рекламное агентство, осуществлявшее, как теперь говорят, «раскрутку» будущей картины, сначала заказало постер какому-то известному художнику (имя коего и по сей день покрыто тайной), однако результат не удовлетворил продюсеров. «Не хватает фантастичности», — изрекли они свой вердикт и поручили агентству срочно найти другого исполнителя. Время поджимало, премьера была на носу, и агентство остановило взгляд на двух соавторах: к тому времени они успели прославиться не только коммерческим бестселлером — иллюстрированным настенным календарем по мотивам эпоса Дж. Р.Р.Толкина, но и беспримерной скоростью работы.
Агентство предоставило художникам несколько кадров из будущего фильма, не сообщив даже, кто сыграет в нем главные роли. «Актеры неизвестные, да и фильм вряд ли будет коммерческим хитом, так что не акцентируйте внимание на портретном сходстве. Постарайтесь передать общую атмосферу, не забудьте парочку забавных роботов — и ладно…»
Работа была выполнена стахановскими темпами — за 36 часов. На сей раз продюсеры остались довольны, а судьба фильма оказалась совсем не такой, каковую ему предрекали.
Поскольку неизменный постер встречал каждого из десятков миллионов зрителей у входа в каждый из десятков тысяч американских кинотеатров, творчество братьев Хильдебрандтов стало известно всей Америке.
Вообще братья-художники — это даже почище братьев-писателей. Если о совместном творчестве Стругацких по сей день ходят забавные апокрифы (а еще раньше ходили о Гонкурах), то, разумеется, трудно было избежать сей участи и братцам-хильдебрандтцам: как гласила молва, каждую картину они создавали буквально «в четыре руки»! Они будто бы начинали работать над одной и той же картиной, разложенной на огромном каменном столе в их мастерской, сразу двумя кистями каждый, с двух противоположных концов, постепенно приближаясь к центру — причем, достигали его практически одновременно, с точностью, которая могла мистическим образом развиться, конечно же, только у близнецов.
