Ирина Кузяева - Лесовка
- Оставь, - махнул он рукой. - Не хозяйское это дело, бедовую голову спасать, пусть мои ростки зеленые в оказании первой помощи потренируются.
К осиннику тут же подлетела дружина Иваныча. Ох, что началось! Каких только методов лечения они не использовали: и похлопывание по спине, и пиявок прикладывали, и костерочек организовали - варили там настой из трав с декоративной клумбы. Ничего не помогало, пока один из дубков не вытащил нож. На широком лезвии весело бликовало солнце, пока дружинник зачем-то накалял его в огне. Наверное, чтобы смерть без микробов была. Мы наблюдали с интересом и удивлением, даже ветер безмолвствовал.
Остап попытался шустро упасть в обморок, но заприметил приближающийся обугленный нож в руках коротко стриженного братка с пудовыми кулаками и шеей диаметром со небольшой баобаб. Осинник закашлялся пуще прежнего, и несчастное помятое насекомое вылетело, как голодный медведь из берлоги после зимовки.
Дубки сильно расстроились, что лечение закончилось так быстро. Но отваром все равно решительно напоили больного, для профилактики. Остап сделал большой глоток вонючего варева, глаза расширились до необъятных размеров. Дружинники с интересом на него поглядывали, ожидая реакции. Надо отдать должное осиннику, он благоразумно стерпел и проглотил обжигающий кипяток и выдохнул 'спасибо'. От запаха всех дубков смело в кучку в дальней части двора и Остап побежал заливать ожоги колодезной водой.
Мда, не хотел бы я даже занозу поставить рядом с такой компанией, повезет, если только без пальца оставят... Ничего, под жестким командованием Иваныча эта молодая зеленая поросль пробьется с самых низов до верхних крон.
- Папочка, ты уверен, что такие масштабные неприятности нам рядом нужны? - спросила отомлевшая Василиса, указывая на осинника. - Он же шагу ступить не может без оказии.
Остап напившись, небрежно толкнул ведро обратно в колодец и довольный направился к нам. Но не тут-то было. Нога запуталась в цепи, и он чуть не улетел вслед за пустым звонко громыхающим ведром. Спас Иваныч. Он поймал юношу за шиворот, как провинившегося кутенка, так и принес его пред мои очи. Осинник при этом строил горделивый вид, будто воевода так каждый день его носил, куда душа осинника пожелает.
- Может милосерднее будет сразу прикопать его вон в той березовой роще и надписать: 'У дурака и смерть дурацкая', - влезла с предложением Ягодка.
Девочки, конечно, были правы, что он будет задерживать нас в пути, но это только радовало. Не хотелось мне к болотнику, да еще собственную дочь за него замуж отдавать. Меня аж передернуло. Остап принял мою встряску на свой счет и заикал, громко и протяжно.
- Остап идет с нами. А вы следите, чтобы до южной границы с ним ничего не случилось! - получилось довольно грозно, и моя воля в этот раз противников не встретила.
К тому же я Осипу обещал, что за сыном его присмотрю, негоже, если с ним беда приключится.
- Ну, что ж, пошли, сила лешего с нами, - печально скомандовал я и, помахал на прощание высыпавшим во двор слугам.
Среди толпы челяди заметил Антипку. Она жалась к матери, смотря нам в след красными мокрыми от слез глазами. Все-таки дочь моя не так безалаберна в поступках, даже возгордился, что оставила домовую в Чертоге.
Василиса радостно визгнула и умчалась за ворота.
Наконец, мы вышли.
Вокруг благодать. Большие мохнатые шмели, деловито сновали между душистыми цветами, пели разноперые птахи, сидя на покачивающихся ветвях старой липы. Красота.
В тоже время и грусть, я то вернусь в этот цветущий, полный жизни лес, а вот Василиса...Я шел к болоту Тофа с чувством, что иду отрубать ногу или руку, а может и все вместе разом. Хотя, если бы это помогло, не задумываясь, расстался бы с любой конечностью.
Я не заметил, как во дворе безалаберные зеленые дубки распрямили плечи и выпрямили спину, увеличившись чуть ли не вдвое. Лица стали серьезными, а движения плавными, хищными. Дружина неслышно рассыпалась по лесу и бесшумно двинулась к южным границам.
Я озабоченно поглядывал на мелькающий впереди силуэт дочки и прыгающий выше травы желтый комок, за ним неустанно двигался черный хвост.
Остап получил наказ от меня ни на шаг не отходить и теперь плелся рядом, иногда спотыкаясь о корни деревьев. Тоже мне, дитя леса.
Через мгновение я понял, что погорячился со старческим ворчанием на благоразумного осинника и даже мысленно несколько раз перед ним извинился. Остап решил унять икоту - развязал плотный узелок и протянул мне немного подгорелый снизу пирожок, скорее всего, пекла Антипка, сам он принялся жевать другой.
Я надкусил мучное изделие и скривился - с капустой, морской... Куда бы мне его втихаря выкинуть? Не то чтобы я не любил капусту. Свежую или квашеную ел с удовольствием, но вот к морской испытываю стойкое отвращение. Остапу, как назло, попался с земляничным вареньем. Откуда я это узнал? Осинник уже через мгновение оказался полностью им перемазан.
Некоторое время мы молча шли по лесной тропинке, которая услужливо змеилась к южной границе. Выбивался из композиции лишь неугомонный ик и чавк осинника.
Солнечные лучи осторожно пробивались сквозь ажурную сень густых деревьев. Птахи перелетали прямо над нашими головами и задорно чирикали, улучив момент, я скормил остатки пирожка стае птичек. Между двумя завязалась небольшая потасовка за особо крупный кусочек, в результате чего злополучный пирожок свалился Остапу за шиворот. Следом туда же попробовали пробраться и птицы, но, увы, потерпели фиаско и, обидевшись, оставили на осиннике два своих подарка. Повезет, значит, ему сегодня.
Я испытывал большое чувство стыда. Остап решил, что меня коварно ограбили, и поделился еще одним пирожком, тоже с морской капустой. Я обреченно съел его, затем еще и еще. В результате я даже смирился с соленым горьковатым вкусом начинки, таким же, как моя перевернувшаяся жизнь.
У Осипа нас давно ждали. И даже отказались забирать непутевого сына, решив отправить его с нашей почетной делегацией. Может, оно и к лучшему, пусть болотник помучается с везением молодого осинника.
Провожали нас к Тофу, как в последний путь, на дорожку пригласив посидеть за столом. На нем уютно дымился самовар, начищенный до блеска, пахло сдобными пирогами, блинами и малиновым вареньем, а еще липовым медом, моим любимым. Я восхищенно глотал слюнки, глаза разбегались от такой вкуснотищи.
Наша компания смела все угощения. Хотелось сыто мурлыкать, плюнуть на все разом и завалиться спать как минимум на месяц. И чтоб при этом никто не тревожил и не вспоминал. Портила все ерзающая, как на еже, дочка.
