Игорь Федорцов - Камень, брошенный богом
Содома какая-то, — поразился я услышанным хроникам.
Югоне прервалась. Перевести дух, поправить тюрбан, стряхнуть пушинку с кружевной манжеты, глянуть в отражение в стекле.
Сейчас выдаст чего-нибудь этакое, — заподозрил я маркизу в намерениях нанести coup de maitre.
Действительно приначенная новость претендовала на сенсацию. Благороднейший принц крови на одной из тайных пирушек не благородно взял силой дочь Мурра, нотабля и рыцаря Золотого Клинка.
— Представляете, в каком гневе был император? — маркиза в чувствах всплеснула руками. — Его величество на шесть декад посадил сеньора Энрике под арест в Хеймский замок. Несчастную Лидин указом отправили в монастырь Святой Кии, а нотабля сослали подальше в Аргон, воевать с горцами!
— Ловко вывернулся наш император, — резюмировал я сексуальный ужастик маркизы.
— Император? — в недоумении выгнула брови Югоне. По её понятию самодержец явил редкую добродетель — судить невзирая на лица.
— Каков поп таков и приход, — обвинил я владельца скипетра и державы.
Никто из сидящих не откликнулся на мой антимонархический эпатаж ни словом ни взглядом и Югоне продолжила монологи о столичном житие. Её новый рассказ о несчастной любви баронессы Рид к колесованному за гомосексуализм графу Поппэ мог бы лечь в основу многодневного сериала. А захватывающее повествование о развязке извечной кровавой вражде семейств Глассов и Бойа? Я бы не поскупился номинировать рассказчицу на Нобелевскую премию, а Монтекки и Капулетти отправил на пенсию.
Под стать Шекспиру была и следующий рассказ о похождениях по злачным пригородам Хейма виконтессы Аюм, переодевшейся в мужскую одежду.
По логике вещей маркизе следовало, заткнутся и надолго. Но где женщины, а где логика? Вот и она, не исчерпав желания говорить, доверительно поведала о своей помолвке с баронетом Гидеоном де Бриме, и полученном от него в знак любви, кольце с бриллиантом, на гранях которого выписаны их имена. Сам баронет, со специальным заданием от маршала Коха, уже как восемь декад пропадал в районе гор Блаженных и вернется в столицу не раньше, чем к концу года.
— Ги пишет, у них там каждый день война, — поделилась маркиза сведениями из личной переписки. — Варвары беспрестанно совершают налеты на поселения и городки Пограничья. А недавно сотня, где служит Ги, угодила в засаду и они чудом не попали в плен к врагу. Ги даже был легко ранен в плечо. Перед самым отъездом я получила от него подарок. Трофей, взятый с убитого им знатного акида43.
Югоне вытащила из дорожного ридикюля изысканный баттардо в ножнах из черной кожи.
— Так. Безделица, — жеманно вздохнула она, протянув мне презент от нареченного.
Покрутив оружие в руках, я признал штучку симпатичной. Лезвие, двадцати сантиметровое шило отличной вороненой стали, загнутый островершинный треугольник гарды, витая рукоять из белой кости и капля головки из серебра. Все в строгой пропорции веса и формы!
— Милая маркиза, такое оружие носят на поясе с левой стороны, а не прячут в шкатулке с драгоценностями, — выговорил я неподкованной в ратных вопросах сеньоре. — Позвольте, определю вещицу на подобающее ей место.
Не дожидаясь согласия, привстал, и, не упустив возможности пощупать маркизу за бочок, пристегнул ножны к поясу.
— Сразу видно, бывалая путешественница, — польстил я Югоне, пришедшей в полный восторг от своего удалого вида.
— Ты позволишь? — спросилась она у Валери и благодарно чмокнула меня в щеку.
— Всегда рад вам услужить! — отозвался я.
— Ох, эти мужчины! Вечно наобещают больше, чем сделают! — лукаво укорила меня Де Лоак. — Почему вы не взяли с собой вашего барда? Он бы скрасил наше маленькое путешествие исполнением баллад.
Ага! Вдвоем вы бы нас замордовали байками и песнями, — позлорадствовал я, но ответил вежливей, чем подумал.
— К сожалению, его клинок нужнее его пения.
— И вам не стыдно заставлять пиита, изменять высоким музам и служить презренному булату?
— Во-первых, он служит мне, а не как вы выразились презренному булату. Во-вторых, его способностей с лихвой хватит и на поэзию и на музыку и на любовные шашни и на крепкую драку. Признаюсь честно, порой я задаюсь вопросом, каких бы высот достиг этот волокита и бретер, не предпочти он харабе44 всем прочим увлечениям?
— Граф, вы нарочно интригуете меня, — заохала Югоне. — Неужели в нем столько талантов?
— Заверяю вас маркиза, — сделав честные глаза, я бессовестно продолжил гнать рекламу. — Несмотря на юность, бард побывал во стольких переделках и историях, что будь он на маковое зернышко глупее, давно бы погиб.
— Скажите, а второй, тот великан? — сменила объект дознания Югоне.
— Идальго Маршалси!?
— Да, да Маршалси. Не является ли он родственником гофмаршала Маршалси.
— Сомневаюсь, маркиза. Обстоятельства, при которых мы познакомились, ни как не предполагают такого родства. А что собственно подвигло вас на такое подозрение?
— Года три тому назад, — ударилась в воспоминания маркиза, — я была приглашена в дом Маршалси, по случаю возведения прославленного полководца в звание гофмаршала. Тогда на торжествах наверно перебывал весь Хейм. А какой бал давали в последний день! Музыка на всю столицу! Диор, сын гофмаршала, уделил мне тур менуэта. Так вот, в одной из комнат я увидела большой семейный портрет. Ваш идальго сильно похож на одного сеньора из родни гофмаршала.
Рассказ Югоне слушала внимательно не только я. Им заинтересовалась и Бона. Ее подозрительность получила дополнительный мотив выведать, что творилось у Ксавьеры Буа, если к Гонзаго может статься, прикомандирован родственник гофмаршала Маршалси. Не удивлюсь, если Эберж уже просчитывала варианты верных ходов для получения сто процентных выгод.
За разговорами добрались до Биллитэ. На отдых определились в "Пернатом псе". Очевидно, своим убогим умишком я не дорос до тонкого здешнего юмора. Понимание, почему пес пернатый осталось мне недоступным, как и прозвание заведения через улицу напротив. "Ощипанный кот".
Вообще городишко произвел приятное впечатление. Полно симпатичных девиц, у борделей дежурят зазывалы, из кабаков льется музыка и доносится веселый смех, магистратура по провинциальному скромна в размерах, а лобное место украшал всего один висельник, озорно вываливший изо рта язык, а из расстегнутой ширинки "чепуху".
