Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть
3
Прошло не меньше часа. Арина успела сделать небольшую уборку, дважды набрать номер Гиты, дважды услышать: "Абонент не отвечает или…", ещё раз попить чаю и устать. В половине одиннадцатого на лестнице послышались чьи-то быстрые шаги.
Коллеги!
Приветствие застряло в горле — в помещение ворвались два рослых мужчины в камуфляже с чёрными масками на головах, чёрными автоматами в руках.
— Кто вы? — успела удивиться она, прежде чем первая пуля вылетела из дула.
Каким-то чудом ей удалось вовремя упасть на пол, укрывшись под стойкой посетителей. Стена напротив, где ещё секунду назад была её тень — успела покрыться широкими дырами от пуль. Гипсокартон издавал низкий бухающий звук, взрываясь всё новыми и новыми дырами. Почему-то не было страшно. Хорошо, что стойка оказалась монолитной — отделённой от общего зала, пули застревали в ней, отдаваясь тупыми ударами в спину. Тишина всего за один миг бесследно улетучилась. Прачечную наполнил звон бьющегося стекла, звук тяжёлый падающих предметов, стрекотание автоматов. "Когда же у них кончатся патроны" — подумала Арина, сжимаясь всё сильнее в ненадёжном убежище.
— Чего ты ждёшь? Они нас убьют! — перекрикивая шум, заорал в самое ухо Мирон, выскочивший из угла.
Со стойки упала прострелянная фарфоровая ваза, расколовшись на две половинки.
— А что ты предлагаешь?
Поднятые в воздух бумаги медленно падали на их головы.
— Убей их!
Слева от её лица особенно ловкая пуля почти пробила стойку. Острое стальное ядро хищно высунулось в сантиметре от уха.
— Я никого не убиваю! Я не могу никого убить!
Грохот прокатился по прачечной, дрогнул пол — упала стиральная машина.
— А они могут и хотят! Они нас убьют!
Погасло несколько потолочных лампочек, остальные тревожно замигали.
У визитёров закончились патроны. Во вновь вернувшейся тишине отчётливо слышался лязг металла о металл. Она ярко представила, как неизвестные захватчики достают сменные магазины, вставляют их в оружие, готовятся к новой атаке.
— Думаешь, эта сучка ещё дышит? — спросил низкий прокуренный голос.
— Думаю, скоро перестанет дышать, — ответил второй такой же.
— Я приказываю вам замереть! Приказываю — не шевелитесь! — крикнула Арина продолжая прятаться.
Звуки стихли. Выждав с полминуты, она осторожно выглянула сбоку. Тут же на боковую часть стойки обрушился шкал выстрелов. Не может быть! Она ведь приказала! Раньше приказы не давали сбоев. Впрочем, на людях она экспериментировала не часто.
— Я же говорил! Убей их! Ты даёшь слабый приказ, у них какая-то защита, может медальон, может оберёг… — Домовой вплотную прижался к ней, согревая своим теплом. Его мелко трясло.
— Мирон, но ведь это люди. Надо всё решить мирно!
Мирон обернулся и понимающе посмотрел ей в глаза:
— Решай сама, но они убьют тебя, а я к тебе привязался… У меня давно не было хорошей хозяйки…
Арина прижалась к нему. Будь размером Домовой больше толстой кошки — это вполне сошло бы за дружеское объятие. Стенка за её спиной приняла ещё несколько пуль, издала новый звук — хруст, по ней побежали трещины — времени на размышления не оставалось. Арина зажмурилась, почувствовала покалывание, глубоко вдохнула, приказала:
— Я, Арпеник Ослонян приказываю вам — нападающие, раз и навсегда — УМРИТЕ!
Пол, стены и потолок дрогнули, как когда упала стиральная машина. На пару вздохов она лишилась чувств, потому что огромная мощь поднялась из её тела, выплеснувшись в открытое пространство, забирая с собой почти все силы. В ушах зазвенела тишина. В тишине неестественно громко упали два тела. Кто-то увеличил силу тяготения — ей никак не удавалось пошевелиться — руки и ноги весили по тонне, не меньше. Подбежал Мирон, прижался сбоку, вытянул длинную руку — поправил её причёску:
— Сестрёнка, ты молодец! Я сбегал, посмотрел — они мертвы, а мы живы! Мертвы… Живы!
— Почему-то легче от этого не становится, я чувствую себя как подстреленная…
— Пройдёт, вот увидишь!
Вдруг зазвонил стационарный телефон, радио-трубка лежала рядом, в неё тоже попала пуля — пластик растрескался, обнажив микросхемы.
— Алло, — зачем-то шёпотом сказала Арина.
— Ара, дорогая, как ты? — поинтересовался взволнованный Прад, — тут такое дело, тебе нужно срочно бежать! Я пока не знаю, кто именно, но какие-то силы нам угрожают. Вадима ранили дома, Гита пропала, на меня охотился целый отряд спецназа… Неужели власти? Вряд ли — невозможно. Короче говоря, поспеши, скоро они будут и у вас…
— Прад, они уже у нас были…
— ЧТО? Эх, конечно, база — первое место, где будут искать! Что произошло? Это были военные?
— Я не уверена…
— Они угрожали? Тебя били?
— Нет, меня всего лишь расстреляли…
— Чёрт, я не мог раньше позвонить. Быстрее рассказывай, ты ранена?
— Нет, отделалась лёгким испугом, а вот прачечной требуется ремонт.
— Плевать на прачечную, как всё было, где нападавшие?
Арине с трудом далась следующая фраза, не укладывалось в голове, что она кого-то убила, но хуже всего — совсем об этом не жалела:
— Они мертвы.
— Хм, бедняга, прости, я не знал… Ладно расскажешь при встрече. Сейчас тебе нужно как можно быстрее выбраться оттуда. Я в…
В трубке раздались короткие гудки.
— Прад? Прад? Алло! — на всякий случай попыталась Арина — бесполезно, короткие гудки, блин и куда нам теперь бежать?
Подвижные брови Домового жили своей жизнью — он явно находился в крайней степени возбуждения:
— Может к тебе домой?
— Это глупо, Вадима ведь нашли в его квартире, значит, и ко мне могут нагрянуть…
— Твоя правда. Тогда пойдём в мой прежний дом, там куча потаённых уголков — переждём!
— Эээ, знаешь, мы тебе не говорили, но твой старый дом сгорел. Извини…
— Аааа, ну ладно, тогда давай пойдём…
— Стоп. Не поняла, — к ней возвращались силы, так что она без труда села на полу и крепко взяла Домового за плечи, — как это "ааа ну ладно"? Разве ты не должен бесноваться, впадать в ярость, материть нас, на чём свет стоит, бить посуду?
Домовой потупился, повёл ногой, расчищая пол от мусора:
— Некогда…
— Как это "некогда"?
— Ну, как сказать… Короче, мне всё равно… Вы ведь меня переселили, хоть и насильно, но с тех пор для меня старый дом всего лишь стены и кров — я к нему не привязан, моё место здесь.
— Пипец, не мог раньше сказать? И какого чёрта, ты тогда нам устраивал истерики?
Мирон пожал плечами:
— Характер.
