Дмитрий Скирюк - Осенний Лис
— Иногда я не могу понять, — задумчиво произнес Жуга, рассеянно теребя подвески на браслете, — что я с собой приношу — добро или зло. Вайда, а теперь вот — Збых. А еще мальчишка этот…
— Зденек?
— Да, Зденек… Когда, кстати, он пропал?
— Прошлой осенью… А откуда ты знаешь?
— Так, — Жуга пожал плечами, — слышал краем уха.
Ружена помолчала.
— Я не знаю, — наконец сказала она. — Наверное, все-таки зла в тебе нет. Другой бы просто бросил их обоих, и ушел себе спокойно… А ты ведь остался.
— Остаться-то остался, а что толку… Ну, ладно. Хватит об этом. — Он вздохнул и взял со стола нож. Тронул пальцем лезвие и протянул его Ружене.
— На, возьми.
Та поспешно отстранилась.
— Это еще зачем?
— Узел на обереге засох — тебе не развязать. Когда я скажу — срежешь ремешок.
— И что с ним потом делать?
Жуга подошел к кровати. Обернулся.
— Сожги. Так будет лучше.
Он перелез через Збыха и улегся рядом. Нащупал на браслете угловатую подвеску с человечком. Посмотрел на Ружену.
— Не боишься?
— Боюсь, — кивнула та. Нож в ее руке дрожал.
— Это хорошо, — кивнул Жуга. — Срезай.
Он подождал, пока нож не рассек кожаную полоску, стиснул зубы и сорвал подвеску.
И — провалился в темноту.
* * *…все дальше и вперед скользя по тонкой грани между сном и явью, ни туда, ни туда не сворачивая. Ни света, ни темноты, только клубящиеся тени кружатся, сплетаются, растворяясь друг в друге и тут же пропадая. Лица. Руки. Глаза. Скрипы. Шорох. Шум в ушах.
Жуга в этом странном нигде двигался медленно, словно слепой в лабиринте. Тела своего он не чувствовал, лишь браслет почему-то весомо оттягивал левую руку; самой же руки видно не было, лишь краем глаза удавалось углядеть мерцающую во мгле красную искорку: камень.
Жуга остановился и огляделся.
«Вайда!»
Ответа не было.
«Вайда!»
Новая волна шорохов — но и только.
Жуга растерялся. Он не знал, что будет делать, когда попадет сюда. Он даже не знал, куда его занесет. Как можно кого-то найти здесь, где нет ни верха, ни низа, ни середины?
Хотя, если подумать…
Браслет помог ему сюда попасть. Должен же в этом быть хоть какой-то смысл!
«Вайда!»— снова позвал он.
Нет ответа.
Жуга задумался.
У Вайды сейчас нет своего тела. Это Збых, а не Вайда спит в избе, но его звать не стоит — кузнец может только помешать… Что же сводит их воедино?
«Рифмач!»
Эхо метнулось вдоль невидимых стен, разгоняя тени. Жуга шагнул, нащупывая путь невидимой ногой, и снова остановился.
«РИФМАЧ!!!»
Тени сгустились. Теперь в них появилась какая-то форма, возникли границы. Шум перестал быть чем-то неуловимым — еще не слова, но призраки слов. Еще шаг — и впереди замаячила размытая фигура человека.
«Рифмач, я здесь!»
«Я… я… я… ззуу…»
Жуга снова продвинулся вперед и замер, пораженный.
Перед ним были двое. Хотя, нет — один… Нет, — поправил себя Жуга, — все таки двое…
Это было странно и страшно — видеть, как сливаются, перетекая из одного в другое головы, руки, ноги… Призрачные тела дергались, бились в бесконечных медленных судорогах, и от этого становилось еще страшнее. Лиц уже видно не было. Сердце у Жуги замерло: он понял, что чуть было не опоздал.
«Рифмач!»
Движение замедлилось. Голова — сейчас она была одна — повернулась к нему. Темный провал рта раскрылся.
«Кто-о-оо..». — эхом прошелестел вопрос.
«Это я. Жуга. Я искал тебя, Вайда. Пойдем со мной».
Головы медленно разделились. В дымном проблеске проглянуло лицо рифмача.
«Зачем… ты…»
«Идем со мной,»— повторил Жуга. — «Оставь спящего в покое. Ты здесь чужой, Вайда. Идем, пока не стало поздно. Семь оборотов уже прошло».
Искаженное болью лицо исчезло и появилось вновь.
«Я не помню… Ничего не помню…»
«Память — колодец. Разбей пустое отражение и войди в воду. Перестань быть тенью. Найди самого себя».
На сей раз молчание затянулось надолго.
«Ты поможешь мне?»
Жуга больше всего боялся что-то ему обещать, но иного пути, похоже, не было.
«Я помогу тебе,»— кивнул он.
Некоторое время ничего не происходило, и Жуга лихорадочно стал соображать, что же теперь-то делать, как вдруг Тень разделилась. Одна ее часть осталась на месте, другая же двинулась вперед. Она подходила все ближе и ближе, и с каждым шагом из смутной игры света и тени все отчетливее возникало бородатое лицо рифмача.
Вайда подошел вплотную и остановился.
«Жуга!»— густая борода раздвинулась в улыбке. — «Жуга… Черт возьми, как же я рад тебя видеть!»
* * *Слипшиеся веки разлепились. Над постелью склонилось встревоженное девичье лицо.
— Ружена…
— Я здесь, здесь, Жуга…
Он сглотнул.
— Збых…
— Он все еще не проснулся. Он так… так метался… а теперь снова спит… Это хорошо?
— Да… Так и надо… — Жуга приподнялся на локтях и попытался сесть. Это ему удалось. Поднес к лицу руку с браслетом. Камень мягко вспыхивал и гас вместе с биением сердца. Наверное, цвет его изменился… Впрочем, это было уже не столь важно.
Ружена перехватила его взгляд.
— Вайда теперь там?
Жуга кивнул:
— Да. Кажется, да…
Он разжал кулак. Мелкий серо-зеленый порошок струйками потек между пальцев — все, что осталось от маленькой фигурки человека с браслета.
— Вот, значит, как… — пробормотал он.
Часть порошка прилипла к ладони. Жуга вытер ее о рубаху и только теперь заметил, что весь промок от пота.
Ружена, похоже, тоже это заметила.
— Ой, я сейчас…
Она вытащила из сундука и помогла Жуге надеть чистую рубашку, затем они совместными усилиями переодели Збыха, тоже мокрого, как мышь, и снова уложили его на кровать.
— Может, поешь? — Ружена захлопотала, торопливо собирая на стол. — У меня похлебка на плите. Горячая…
Жуга почувствовал, что и в самом деле проголодался. Есть хотелось неимоверно.
— Сколько все это длилось? — спросил он.
— Почти весь день. Полночь скоро…
Жуга слез с кровати и еле добрался до стола. Голова еще кружилась, зато ноги, похоже, уже совсем зажили и только жутко чесались. Он отрезал хлеба, полил квашеную капусту постным маслом и подвинул к себе миску с похлебкой. Ружена уселась напротив, молча глядя, как он ест.
— Расскажи о себе, — вдруг попросила она.
Жуга прожевался. Поковырял ложкой в миске. Поднял голову.
— А чего рассказывать?
— Ну, хотя бы откуда ты…
— С гор я, — неохотно сказал он. — Только ушел я оттуда.
