Орсон Кард - Седьмой сын
«Ты должен лечить их, всех кого сможешь,» сказал Сказитель. «Но дело твоей жизни в другом. Алвин, люди – это как кирпичи в стене. Ты ничего не добьешься, если будешь чинить крошащиеся кирпичи и только. Лечи тех, кто окажется у тебя под рукой, но твоя главная задача куда глубже, чем целительство.»
"Я знаю как лечить людей. Но я не знаю, как победить Раз…
Разрушителя. Я даже не знаю, что он такое."
«Тут уж ничего не поделаешь, раз ты единственный, кто может его видеть, то только у тебя есть хоть какая-то надежда победить его.» «Может, и у меня ее нет.»
Еще одна пауза. Сказитель знал, что ему пора идти.
«Погоди».
«Мне уже пора уходить.»
Алвин схватил его за рукав «Подожди еще.»
«Ну, разве только немного.»
«Хотя бы – хотя бы дай мне прочесть, что написали другие.» Сказитель открыл свою сумку и вытащил пакет с Книгой. «Я не обегаю тебе, что смогу объяснить, что они имели в виду,» предупредил Сказитель, вынимая книгу из ее водонепроницаемой упаковки. Алвин быстро отыскал последние, новейшие записи. Почерком его матери: «Вигор талкнул сучок и не памирал пока малчик не радился.»
Рукой Дэвида: «Мелнишный камень раскалолся на два и слажился бес тресчины».
Рукой Калли: «Сидмой сын».
Алвин поднял голову: «А знаешь, ведь он говорит не обо мне».
«Знаю», сказал Сказитель.
Алвин опять посмотрел в книгу. Рукой отца в ней было написано: «Он не убил малчика, потому што появился низнакомец». «О чем это Папа?», спросил Алвин.
Сказитель забрал книгу у него из рук и закрыл ее. «Попытайся вылечить свою ногу», сказал он. «Это важно не только для тебя, но и для многих-многих других. Помни, ты делаешь это не для себя!»
Он наклонился и поцеловал мальчика в лоб. Алвин приподнялся и обхватил его обеими руками, повиснув на нем так, что Сказитель не мог распрямиться, не вытащив мальчика из кровати. Через некоторое время Сказитель был вынужден поднять руки и оторвать Алвина от себя. Его щека была мокра от слез мальчика. И он не стал вытирать их. Пусть ветер осушит эти слезы, когда он побредет по промерзшей дороге, мимо простирающихся вокруг полей полурастаявшего снега.
Около второго крытого моста он на секунду остановился. Этого мига хватило ему для того, чтобы задуматься, вернется ли он сюда когда-нибудь и увидит ли их опять. И будет ли у него в Книге запись Алвина-младшего. Будь он пророком, он знал бы это наверняка. Но сейчас он не имел об этом ни малейшего представления.
И он зашагал, направляясь навстречу утру.
Глава 13
ОПЕРАЦИЯ
Гость с удобством развалился на алтаре, облокотившись на него своей левой рукой, что выглядело довольно развязно. Преподобный Троуэр как-то видел такую же бесцеремонную позу у одного заезжего щеголя из Камелота, распутника, явно презиравшего все то, что было свято для пуританских церквей Англии и Шотландии. Так что Троуэру было сильно не по себе от этого зрелища. «Но почему?», спрашивал Гость. «Если единственно возможный путь справиться со своими плотскими страстями для тебя – это сидение на своем стуле сдвинув колени, осторожно положив на них руки и сплетя пальцы, то это вовсе не означает, что я должен делать то же самое». Троуэр пришел в замешательство.
«Можно ли осуждать меня всего лишь за мысли?» «Можно, если твои мысли осуждают мои действия. Берегись гордыни, друг мой. Не считай себя достаточно праведным, чтобы позволить себе судить ангелов».
Ангелом Гость назвал себя впервые.
«Я никем себя не называл. Ты должен научиться держать в узде свои мысли, Троуэр. Слишком уж легко ты делаешь выводы». «Зачем ты пришел ко мне?»
«Все дело в том, кто изготовил этот алтарь», сказал Гость. Он пощелкал по одному из крестов, выжженных Алвином-младшим по дереву. «Я сделал все, что мог, но мальчик безнадежен. Он сомневается во всем и обсуждает теологические вопросы так, будто к ним применимы те же законы логики и причинно-следственных связей, что действуют в мире науки». «Другими словами, он пытается разыскать какой-нибудь смысл в твоих доктринах».
«Он не склонен воспринять идею, что некоторые веши содержат в себе тайну, постижимую лишь Богом. Когда он встречается с многозначностью, то становится дерзким, а парадокс вызывает в нем открытый бунт». «Нахальный ребенок».
«Хуже я еще не встречал», сказал Троуэр.
Глаза Гостя вспыхнули. Троуэр почувствовал внезапное стеснение внутри.
«Я пытался», сказал Троуэр. "Я пытался обратить его к службе Господу.
Но влияние его отца…"
«Слабый всегда считает причиной своих поражений силу других», сказал Гость.
«Я еще не понес поражения!», вскричал Троуэр. «Ты ведь сказал, что у меня есть в запасе время до тех пор, пока ему не исполнится четырнадцать». «Нет. Я сказал тебе, что у меня есть в запасе время, пока ему не исполнится четырнадцать. У тебя есть только то время, которое он находится здесь».
«Я ничего не слышал о том чтобы Миллеры собирались переезжать. Они только-только установили жернов на мельницу, которую собираются пустить в ход весной, и они не уедут, пока…»
Гость встал с алтаря. «Разрешите мне сделать одно предположение, преподобный Троуэр. Чисто гипотетическое. Предположим, что ты находишься в одной комнате со злейшим врагом всего того, за что стою я. Предположим, он болен и лежит беспомощный на кровати. Если он оправится, то уйдет из пределов твоей досягаемости и примется уничтожать то, что мы с тобой любим в этом мире. Но если он умрет, наше великое дело будет спасено. И еще предположим, что некто вложил в твою руку нож и стал умолять тебя произвести на мальчике тончайшую операцию. И тогда твоя рука дрогнет, совсем чуть-чуть и рассечет важнейшую артерию. А если ты к тому же слегка помедлишь, то кровь вытечет так быстро, что через несколько мгновений он умрет. В этом случае, преподобный Троуэр, что будет твоим долгом?»
Троуэр стоял, пораженный ужасом. Всю свою жизнь он готовился к тому, чтобы учить, убеждать, увещевать и разъяснять. Но вовсе не к тому, чтобы совершить кровавое зверство, которое предложил ему Гость. «Я не гожусь для подобных вещей», сказал он.
«А для царства Господа нашего ты годишься?», спросил Гость.
«Но Господь сказал: „Да не убий!“!»
«Да ну? Разве это сказал Он Иисусу Навину, посылая его в Землю Обетованную? Разве это сказал Он Саулу, посылая его против Амалакитян?» Троуэр подумал об этих темных местах Ветхого Завета и вздрогнул от страха, представив себя принимающим участие в подобных делах. Но Гость был неумолим. «Первосвященник Самуил повелел Царю Саулу убить всех Амалакитян, всех мужчин и женщин, всех детей. Но у Саула не хватило на это духа. Он спас царя Амалакитян и оставил его в живых. И как поступил за этот грех неповиновения с Саулом Господь?»
