Танит Ли - Вазкор, сын Вазкора
Та ответила таким трубным ревом, которому можно было дать множество определений, но мудрость подходила меньше всего.
— Однако, — добавила моя колдунья, — у меня есть тайное имя, которым ты можешь пользоваться. Это имя — Хвенит.
И тут я вдруг осознал, что она говорит на языке, которого я никогда в жизни не слышал, — и тем не менее, я понимал ее и мог говорить с ней на этом языке.
Я замер на месте.
Я бессознательно освоил язык города, заслугу за эту способность я с детским послушанием приписал своему отцу. Но теперешней ситуации я не мог найти объяснения. Я изумлялся этому, и мурашки бегали у меня по шее. Каждое новое откровение Силы — убивающий свет, мои заживающие раны без шрамов, дар владения языками — все это потрясло меня, но недостаточно сильно. Сейчас я почти обезумел, боясь того, что таилось во мне. Казалось, с младенчества я постепенно превращался в какого-то жителя мифов. — Хвенит, — закричал я, — ты ведьма и можешь призвать демонов. Зови скорее, или я овладею тобой здесь и сейчас.
Ее светлые глаза превратились в сверкающие ножи, и она обнажила зубы.
— Не думай, что я не могу, — крикнула она, — но кот выцарапает тебе глаза раньше, чем мне понадобится магия.
— Покажи мне свое колдовство, — сказал я, кидаясь к ней. — Я тоже колдун. Подчини меня.
Она увернулась от меня, а рыжий кот пробороздил мне руку своей лапой с кинжалами. Почему-то я был уверен, что смогу заставить эти царапины затянуться быстрее, чем большие и малые раны до этого. Я протянул свою руку Хвенит-Уасти так, чтобы она видела кровь и могла наблюдать. Сам я не наблюдал за царапинами, я пристально смотрел на лицо девушки.
Вскоре она сказала тонким слабым голосом:
— Однажды я видела, атак это делал жрец, когда он был на месте Книги.
Я не умею этого делать. Если ты врачеватель, ты не причинишь мне зла.
— Не будь так уверена, крошка-колдунья.
— Лучше бы я не призывала тебя, — сказала она, суетясь как осенняя оса. — Ты слишком большой и чересчур умный. Мне надо было оставить тебя в покое.
— Так и следовало сделать. Зачем ты призывала меня? И неужели ты думаешь, что у такого сильного волшебника, каким оказался я, нет своей воли, и он должен появляться по щелчку твоих пальцев цвета черного нефрита?
— Ну и что, — сказала она хитро, немножко приходя в себя, — ведь ты здесь.
С этим она повернулась и побежала прочь, оглянувшись один раз, чтобы посмотреть, иду ли я вслед за ней. Когда она увидела, что я не двинулся с места, она приостановилась.
— Иди, — крикнула она. — Исполни со мной Летний Танец. Иди, Мардрак; догони меня, и я впущу тебя в свой дом.
И она побежала по краю мыса сквозь коричневые сумерки, а кот вокруг ее шеи завывал, как бешеный призрак.
Ее деревня лежала в полумиле от мыса в густой луговине на вершине горы, которая скатывалась вниз к пляжу, покрытому галькой вперемешку с морским песком. Другие горы в этой цепи возвышались над побережьем слева и справа. Высокие травы шелестели на ветру, и море стонало, когда приливная волна стаскивала его с берега, а потом тянула назад.
Деревня была маленькая — около двадцати или двадцати пяти глинобитных домиков. Иссиня-черные козы бродили в загородках или проскакивали через забор наружу. Красные костры разгорались в солнечном вечернем воздухе. Очевидно, крарл Хвенит-Уасти больше не кочевал подобно другим племенам — красным, желтым или черным — и я раздумывал, какие особые невидимые приманки подвигнули их пустить здесь корни. Может быть, им особое удовольствие доставляла жареная рыба?
Она позволила мне подойти к ней, когда показался в виду родной дом, но я не гнался за ней, просто позволял ей нести себя, догадавшись, что она направляется к родному очагу. Моя краткая вспышка сексуального аппетита давно угасла. Я довольно долго ничего не ел, а также не спал с удобствами и вообще не имел крова много дней. Я забыл про четверых охотников и бойню, которую я устроил на холмах. Даже мои волшебные силы сразу показались банальными и не имеющими значения. Что же до девушки, в тот момент я мог поверить чему угодно, и, возможно, она действительно призвала меня колдовством. В конце концов, как она сказала, я ведь пришел сюда.
Я слышал рассказы о черном народе. Красные племена считали их примитивными; это было не так. Они, судя по их коже, когда-то пришли из более жарких краев, но это было давно. Если они помнили об этом, то молчали. Что касается их целителей и поклонения золотым книгам древней веры, в племенах говорили и об этом и тоже всякую чепуху, как любая болтовня от незнания.
Некоторые женщины находились на улице перед своими домами, занимаясь приготовлением вечерней пищи. Стройные и темными, как ночь, они не разинули рты, когда Хвенит ввела меня в деревню. Группа мужчин в нижнем конце деревни строила два новых домика, они прервали работу с наступлением сумерек и обсуждали свои дела. К ним обратилась Хвенит повелительным голосом:
— Где мой отец?
Мужчины взглянули, вежливо кивнули мне, как будто они видели меня много раз, и ближайший к нам ответил:
— Он пошел с Квефом.
При этих словах Хвенит тряхнула волосами, как будто это имя или сам факт раздражали ее.
— Иди за мной, — сказала она тоном повелительницы и пошла дальше, едва не сбив красивого черного малыша, который вежливо и предусмотрительно уступил ей дорогу.
Домик Хвенит-Уасти был последним и стоял немного в стороне от других.
У него была красивая дверь из отесанного камня, покрашенная в розовый и желтый цвет. Над дверью висела зажженная лампа из красной глины и нитка крошечных черных черепов грызунов. Около домика росло странное дерево, удивительная карликовая ель, которая в свете лампы казалась дымчато-голубой. Такие, наверное, древние короли выращивали в своих садах; я никогда раньше таких не видел.
— Так как я Уасти, у меня хороший дом и голубое дерево, которое выделяет его, — сказала Хвенит.
Лица мужчин и женщин в деревне были загадочными, но не враждебными, однако я заметил легкий оттенок любовной снисходительности по отношению к их целительнице. Может быть, особая дверь и дерево были игрушками для талантливого, не по летам развитого ребенка?
— Женщины принесут мне еду, а также и тебе, — сказала она, — так как они видят, что у меня гость. Входи, но не прикасайся к травам или моим инструментам.
Нырнув в дверь, я зевнул. Я обдумывал, чего она боялась — моей неуклюжести, невежества или того, что мои волшебные силы причинят какой-нибудь ущерб.
В доме было полу темно и тепло от уже зажженной жаровни. Всюду царил колдовской беспорядок. На полу лежали толстые ковры. Я сел на них и скоро растянулся, как ленивая собака на солнце. Сквозь дремоту у меня опять возникло желание притянуть ее к себе и уложить рядом с собой, но я даже не пошевелился. Я слышал ворчание моря в сгиб оковах, вдыхал дымный запах жаркого пламени и смешивающийся с дымом аромат женского тела, и мне не нужно было никакой другой магической формулы, чтобы навлечь сон. В эту ночь она будет со мной в полной безопасности. Возможно, такая безопасность ей и не по вкусу.
