Элизабет Кернер - Эхо драконьих крыл
Тут я внезапно остановилась, ибо в это мгновение поняла, что мне не очень-то хочется уезжать отсюда.
Акхор
Я проводил ее глазами. Даже от ее походки, чувствовалось, исходит радость. Воистину, природа Проявлений имеет общую основу. Будь она детенышем моего рода, я бы ожидал, что она устремится в ночное небо и запоет.
— Отлично было сделано, Акхор, — раздался из тьмы голос Шикрара.
— Вовсе нет, друг мой, — ответил я. — Я бы хотел поговорить с ней подольше. Зачем ты потребовал от меня оборвать разговор?
— Ты уже перестал видеть вещи в истинном свете, Акхор. Конечно, она привлекательное создание, и насколько я могу судить, следов ракшасов в ней действительно не больше, чем в тебе или во мне. Но этого нельзя сказать об остальных ее родичах, которые сейчас на острове. Ты ведь наверняка и сам почуял?
— Многие из них осквернены, это верно, и больше всего — их предводитель. Но, сколько я себя помню, грузы купеческих кораблей всегда частично предназначались для тех, кто путается с ракшасами. Но теперь, когда ты слышал истинную речь Ланен, неужели ты и впрямь можешь подумать, что она имеет с ними что-либо общее?
Шикрар вздохнул.
— Акхор, друг мой, твоя наивность в этом вопросе удручает меня. Ты ведь знаешь, что гедри не чуждо применять друг к другу силу. Кто помешает одному из оскверненных демонами приставить ей к сердцу нож и выпытать у нее все, что она от тебя узнала?
Я не ответил. По правде сказать, я совсем позабыл о том, насколько низкими могут быть эти существа, ибо все это время видел перед собой ее, а в ней мог видеть только хорошее. Как бы там ни было, я оставил эту мысль при себе, и, когда Шикрар задал свой вопрос, в душе я готов был ответить: «Я помешаю». Мне не требовалось даже раздумывать — этот ответ был так же естествен для меня, как и дыхание. Я был уверен, что если Ланен вдруг окажется в опасности, она воззовет ко мне, и тогда никакие границы не удержат меня — я спасу ее.
И все-таки я не отдавал отчета происходившему. Шикрар, думаю, понимал больше меня, хотя и его понимание было довольно смутным. Он настоял на том, чтобы я собрал полный Совет, на котором поведал бы сородичам о своих встречах с гедри и испросил бы разрешить еще на одну, последнюю. Я согласился и, оставив его за стража не спеша направился к своим чертогам.
Долгая осенняя ночь близилась к концу: бледный рассвет озарил, небо на его светлом фоне голые деревья выглядели причудливыми узорчатыми тенями. Сложность их переплетений вызывала во мне мутное чувство удовлетворенности, словно само существование такого простого и в то же время удивительного явления, как дерево с облетевшей листвой, означало, что все на свете имеет свой скрытый, неведомый узор. Я надеялся, сам тому не веря, что мой народ сумеет услышать меня, что другие, которым, как и мне, ведомо бремя ферриншадика, отзовутся на мои речи.
И сердце мое переполнялось радостью от мысли, что я буду защищать и отстаивать права Ланен. Я все еще не осознавал всей глубины того чувства, которое я к ней испытывал, и не ведал, что чувство это — любовь. Прежде любовь не была мне знакома. Иного оправдания у меня нет.
Глава 10СУМЕРКИ
Ланен
Когда я возвратилась в лагерь, тщательно постаравшись скрыть направление, откуда пришла, бледный рассвет уже озарял небо. Многие не спали, но меня, кажется, никто не заметил. Даже Марик, показавшийся мне озабоченным, не уделил мне внимания, окинув лишь взглядом. Пока я шагала к палатке, мне послышалось, будто вокруг пару раз произнесли что-то про «плоды» — и тут я поняла причину столь бурной утренней суеты.
За время плаванья нам несколько раз повторяли, что если мы найдем дерево с сохранившимися плодами — это будет все равно что найти клад, зарытый под пнем. Плоды были крупными и весили немало, так что за них можно было получить порядочно серебра, но это была лишь крупица их настоящей стоимости. Плоды лансипа могут возвратить утраченные годы или потерянное здоровье любому, даже пластом лежащему при смерти, и раньше, когда корабли листосборцев раз в десятилетие возвращались из плавания, половина найденных плодов раскупалась гораздо раньше, чем корабль вновь покидал гавань.
Из того, что я услышала нынешним утром, я поняла, что пронесся слух, будто кто-то нашел укрытую рощицу, где на ветвях все еще сохранились плоды. Едва услышав это, все листосборцы кинулись туда, откуда прилетела новость; завязалось несколько драк, хотя зачинщики их не успели даже покинуть пределы лагеря. Можно было представить, что творилось в самой роще! Я решила, что меня совершенно не прельщает мысль продираться сквозь толпу. Я буду продолжать собирать листья, чтобы Марик ничего не заподозрил, и у меня не было стремления разжиться большим богатством.
Может, серебро мне было и не нужно, но сон-то был необходим. Я решила остаться в лагере и отдохнуть несколько часов; но прежде я позавтракала — вместе с теми немногими, кто задержался по той же причине. К этому времени я ужасно проголодалась, и теплый челан оказался как нельзя кстати. Аромат его был приятнее, чем обычно; я наполнила кружку и наполовину осушила ее одним глотком. К такому вкусу я не была готова.
Вы, должно быть, понимаете: я не особо была знакома с прелестями роскошной жизни. Выросла я на ферме; Наша жизнь была скорее трудной, чем красивой, да к тому же довольно незамысловатой, порой просто до скуки — так мне часто казалось.
Кому-то пришло в голову накрошить в челан немного листьев лансипа — теплый, вяжущий напиток, разогревавший по утрам застоявшуюся кровь, вдруг стал подобен глотку из кубка самой Владычицы. Даже у богов, должно быть, не было напитка прекраснее, чем этот. С меня мигом слетела вся усталость, и я ощутила, как теплое дыхание лансипа растекается по всему телу животворным огнем. Я чувствовала себя более восприимчивой, более живой, а воспоминания о прошедшей ночи, притупившиеся было оттого, что мне хотелось спать, теперь вновь предстали передо мной во всей четкости.
Я понимала, что мне нужно выкроить время для сна, чтобы вечером быть бодрой и готовой к встрече — вдруг это будет моей последней возможностью поговорить с Аксром? Если его народ решит, что ему не следует со мною общаться, то, я была уверена, он подчинится их воле. Поэтому грядущая ночь вполне могла оказаться последней.
Помимо прочего, у меня вдруг появилась охота последовать за всеми остальными, и я поспешила туда, где были найдены плоды, взяв с собою мешки. Я подозревала, что пока я туда доберусь, мне уже ничего не перепадет, но долгая прогулка дала бы мне время поразмыслить.
Я обнаружила в себе, нисколько этому не удивившись, чувство боли, возникшее при одной лишь мысли, что я больше никогда не увижусь с Акором. Невзирая на все наши различия, под серебристой драконьей маской я видела разум, во всем подобный моему, — мои собственные мысли и стремления отражались в нем, словно в зеркале, и подобного в моей жизни еще не бывало. Даже Джеми не был одержим моей мечтой о том, как два народа могли бы жить в мире и согласии друг с другом, теперь же, когда я знала, что раньше так оно и было, мне казалось, что моя мечта вполне осуществима. Пока я шла, то размышляла о тех славных временах, гадая, удастся ли мне каким-то образом вернуть в наш мир этот дух прошлого. По крайней мере я страстно желала этого.
